Если и были у Алены сомнения, в какой форме все изложить, то после такого тут же испарились. В проститутки, значит, мамочка? Ну ладно, стрелять так стрелять.

И она выложила все максимально близко к тексту. О том, как мать ночью звонила любовнику и умоляла его приехать. И о том, что сказала ей утром. Ну и разговор в прихожей, разумеется, тоже дословно пересказала. Разве что свои слова о старухе и зависти слегка сгладив.

— Па, я понимаю, действительно надо было смску написать, что не приду. Хотя бы для того, чтобы не было этого дурдома. Но… так уж получилось.

— Надо было, само собой. Что теперь говорить. А каким местом в такой ситуации думают, можешь мне не рассказывать, в курсе. Парень-то хоть нормальный?

— Не знаю, пап. Там посмотрим.

— Ну ты даешь! — отец покачал головой. — Сначала надо было посмотреть, а потом уже…

— Па, ну ты мне еще стихи Асадова почитай, — скривилась Алена.

— Кого?

— Да был такой пронзительно пафосный поэт. С полвека назад страшно популярный среди романтичных школьниц. «Пусть любовь начнется, но не с тела, а с души. Вы слышите, с души», — с подвывом продекламировала она.

— Ну, это сейчас пафосно звучит, может быть. А вообще, извини, кое-что в этом все-таки есть. А то интересно у тебя выходит. У матери — смешные блядки, а у тебя возвышенная страсть. Только потому, что ты на восемнадцать лет моложе и задница у тебя более упругая? Все-таки не мешало бы хоть немного узнать, с кем в постель ложишься.

Алена обиженно надулась, и отец поспешил перевести разговор на другую тему.

— Ладно, оставим это. Твоя жизнь, тебе ее в унитаз и спускать. С матерью тебе оставаться определенно не стоит, раз уж так все закрутилось. К себе не зову, со Светкой ты точно не уживешься. Денег дам, но с условием.

— Гостей не водить? — с сарказмом усмехнулась Алена.

— Квартиру я тебе сам найду, у Светы брат риэлтор. И сам буду за нее платить. Устраивает?

— Мне хоть посмотреть-то можно будет сначала?

— Можно. Хотел спросить, что ты думаешь об учебе за границей с осени, но, похоже, это уже не актуально.

Алена выразительно промолчала.

— Все, дочерь, спасибо за кофе, — отец встал. — Надо бежать. Как будут новости, позвоню. Потерпи немного. Постарайся не нарываться на конфликты. Как-то не хочется участвовать в опознании ваших трупов.

Он поцеловал Алену в макушку, быстро оделся и ушел. Вздохнув с облегчением, она вернулась к себе, сняла с себя все и блаженно нырнула под одеяло. Спать-спать-спать… Но не успела задремать — квакнул телефон: пришло сообщение в контактике.

«Ты учишься в субботу?» — писал Стас.

Ясно-понятно, телефон ее у него так в черном списке и остался. Чтобы сама не звонила. Поэтому и через ВК.

«Одна пара с утра».

«Приезжай потом. Я до вечера свободен».

Ага, вот как у них все будет. Может ли она, хочет ли — пофигу. Он свободен — подорвалась и полетела. Ну что ж, за что боролись, на то и напоролись.

14

— Ты сегодня странный какой-то, — сказала Кристина, взъерошив ему волосы.

Она была его любимой клиенткой. Не в том смысле, что Стас испытывал к ней какие-то чувства. Скорее, не испытывал негатива и даже сочувствовал. В двадцать лет Кристина попала в автокатастрофу, пришлось сшивать буквально по кусочкам. Никакая пластика не могла избавить ее от шрамов на лице и теле. Сейчас ей было тридцать, жесткий корсаж-корсет, полностью закрывавший грудь и живот, она не снимала даже с ним. Но, как ни странно, несчастье ее не озлобило. Кристина была мягкой, спокойной, очень доброжелательной. Только с ней Стас позволял себе расслабиться, поболтать по-приятельски за чашкой кофе с коньяком.

— Крис, я встретил девушку, в которую мог бы влюбиться, — вздохнул он, одеваясь.

— И что?

— А то, что я не могу себе этого позволить.

— Почему?

— Подумай сама, сколько я смогу скрывать, чем занимаюсь?

— Ты можешь заняться чем-то другим, — она пожала плечами, словно речь шла о том, чтобы вместо танчиков играть за компом в морской бой.

— Такие вещи рано или поздно все равно всплывают. К тому же ее мать — моя клиентка.

— Ни хрена себе! — присвистнула Кристина. — Да, это уже серьезно. Угораздило же тебя.

— Да вот так уж.

Он вышел, сел в машину, достал телефон. Так и подмывало позвонить Алене и узнать, как все обошлось дома. Но вместо этого зашел в контакт, выяснил, учится ли она в субботу, и предложил приехать после занятий. Да нет, не предложил. Получилось так, что едва ли не приказал. Как будто своим неожиданным приходом и согласием на его условия она дала ему власть над собой. От этого стало совсем паскудно.

Наверно, впервые за пять лет Стас фактически слил программу. Потому что никак не мог завести куриц, которые таращились на него из зала. Как будто иссякла та волшебная сила, которая заставляла их хотеть его. И их желание ему тоже было ни к чему.

На беду именно этим вечером принесло Самохина — хозяина клуба. Да еще с дамами, которым он хотел доставить удовольствие.

— Нестеров, ебить твою! — влетел Самохин в гримерку. — Ты что, перетрахался где-то? Это что, стриптиз? Да я зажгу круче.

Ему исполнилось шестьдесят, у него была лысина, пузо и подагра. Но, похоже, он не врал. Зажег бы круче.

— Понос у меня! — процедил Стас сквозь зубы, с отвращением глядя на себя в зеркало. — Сожрал что-то. Трудно зажигать с поносом.

— Вали отсюда, засранец! Придешь, когда запрет. Сегодня выход не получишь. Не за что.

Он ехал домой, непривычно рано, и думал о том, что так дело не пойдет. Надо как-то брать себя в руки. Например… представить, что делает это для Алены. Что она сидит где-то в зале, невидимая за колонной. И что ей это очень нравится. Что ее это заводит страшно, и она только и ждет, когда они останутся вдвоем.

А есть ли хоть мизерная надежда, что подобное может произойти в действительности? В конце концов она все равно спросит, чем он занимается. Не сразу, конечно. Сначала будет бояться слово лишнее сказать, чтобы только не выйти ненароком за полосатые пограничные столбы. Но потом не выдержит. Осмелеет и спросит. И тогда он скажет. А она встанет и уйдет. Впрочем, рано или поздно это все равно случится. Ну, значит, случится рано, а не поздно. А пока остается надеяться на чудо и представлять, что танцует для нее.

На следующий вечер это сработало волшебно. Дамы визжали и чуть ли не дрались за приват. Вот только он сам почти поверил, что Алена в зале. Настолько почти, что реальность показалась крутым обломом. И так плохо, и эдак.

Обычно по утрам, если не были назначены встречи с клиентками, Стас отсыпался до обеда. Но в этот день он ждал Алену и поэтому встал, можно сказать рано, в начале десятого. Поменял постельное белье, прибрался. Не то чтобы у него был прямо свинарник, все-таки Муму приучила к порядку. Но мало ли… Хотя, с другой стороны, если уж она вот так пришла к нему, ее и бомжатник бы не испугал.

Алена влетела румяная с мороза — обычное дело для Питера в середине марта. Повисла на шее, холодная, пахнущая антоновкой. Юбка с запахом разлетелась, демонстрируя чулки с ажурной резинкой.

— Дурочка, холодно же! — проворчал он, поглаживая прохладную полоску кожи над чулком.

— Зато красиво! — рассмеялась она.

— Кофе хочешь?

— Сказала бы я тебе, чего хочу.

— Ну так скажи, в чем проблема?

— Я. Хочу. Тебя.

— С ума сойти! — Стас притворился пораженным. — Кто бы мог подумать. А я-то думаю, чего ты приперлась с утра пораньше.

— Ну так я могу и уйти, господин полковник.

Алена повернулась к двери, но он поймал ее за юбку, как за хвост. Подтащил к себе, обнял.

— Давай только без господина полковника, ладно? Для разовой игры это было норм, но не для постоянного использования. Без обид.

— Хорошо, — пожала плечами Алена. — Только ты обещал рассказать, почему так говоришь.

— Расскажу. Пойдем все-таки кофе выпьем.

Она села на табуретку, закинув ногу на ногу так, что юбка полностью распахнулась.

— Фу, как непристойно, — заметил Стас, проходя мимо и пробегая вскользь пальцами от колена вверх.

Сварив кофе, он разлил его по чашкам, сел за стол.

— Короче, дело было так. Танцевал я в детстве в ансамбле с пошлым названием «Солнышко». Руководителем у нас был древний-древний такой дедушка. Не знаю точно, сколько ему было лет, но его дочь, она младшую группу вела, выглядела где-то на сороковник. Хореограф он был, конечно, от бога, ничего не скажешь. Но, по ходу, в маразме. Застрял сознанием где-то в советские времена и танцы ставил соответствующие по содержанию. Дети на полянке, темные силы зла, светлые силы добра. Или что-то такое ура-патриотичное. И вот поставил к какому-то празднику танец гусаров. Я тогда в четвертом классе учился. А старшие мальчишки без конца повторяли это самое: «Господа гусары, молчать!» и ржали. Ну и ко всем остальным прилипло.

— Это же вроде анекдот какой-то?

— Ну да, про поручика Ржевского. А я-то не знал. Ума хватило у отца спросить. Он был в шоке, как будто я спросил, откуда дети берутся. Но рассказал.

— Откуда дети берутся? — фыркнула в чашку Алена.

— Нет, это я и без него уже знал. Анекдот. И как-то так вышло, что это осталось последним воспоминанием о детстве. Черт, не знаю, как тебе объяснить. О таком детстве, знаешь — беззаботном, веселом. Как летние каникулы. После четвертого я поступал в Вагановку, балетную академию. И тупо срезался. Такое чувство, что после этого облома детства уже не было. Занимался бальными танцами, потом в «кулек» поступил. А гусары так и остались. Привет из того времени. Как будто я с ними разговариваю.