Артем наклонился к сидящему рядом с Синяевым пожилому, изрядно облысевшему мужчине:

— Простите, как ваше имя?

— Рыжков Аркадий Степанович, зоолог. — Мужчина приподнялся с сиденья и, подав Артему руку, склонил голову в учтивом поклоне.

Его сосед справа, высокий смуглолицый мужчина с живыми черными глазами, представился коротко:

— Шевцов, — но руки не подал.

— Приветствую вас на борту нашего вертолета, господа Рыжков и Шевцов. — Помня предыдущий урок, Артем не рискнул назвать их «товарищами».

— Понятия не имел, что полечу на таком драндулете. Я думал, их уже все списали на металлолом, — сказал Шевцов.

Артем развел руками:

— Это ведь экстренный рейс. Мы очень старались как можно быстрее доставить вас к месту назначения. И вероятно, поэтому шеф не успел сообщить вам, что вы полетите на вертолете.

— Я очень люблю вертолеты, — сказал с улыбкой Рыжков, — это самое лучшее и надежное средство передвижения в горах и в тайге.

Артем поискал глазами что-нибудь деревянное — постучать, чтобы не сглазить. Насчет надежности зоолог явно загнул, но не спорить же с ним. Зачем пассажирам знать о его совместных с вертолетом проблемах?

А Рыжков, по-прежнему улыбаясь, продолжал:

— Я на таких машинах весь Алтай облетел, и Памир, и Тянь-Шань, а вот в Саянах — впервые, хотя вроде все рядом. И в первый раз буду сочетать отдых и лечение со сбором материалов для статьи.

— Успехов вам, доктор, — пожелал ему Артем и повернулся, чтобы отойти.

Но Синяев, привстав с сиденья, вцепился в рукав его куртки:

— Эй, командир…

— Минуточку, господин Синяев. — Артем попытался осадить его взглядом. Тот заморгал серыми, слегка выпуклыми глазами, но рукав отпустил и сполз на свое место.

На последнем сиденье левого борта устроился высокий жилистый человек с орлиным носом и длинными седыми усами. Он сидел, закинув ногу на ногу, и, сжимая в зубах потухшую трубку, смотрел в иллюминатор.

— Профессор Каширский?

Пассажир повернул голову:

— Обо мне можете не беспокоиться. Я знал, на что иду. Видите, как я одет? — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Меховой жилет, теплое белье и вязаная шапочка. Я хорошо знаю Саяны. В свое время исходил их и пешком, и на яке, и на лошади, и даже на северном олене пришлось прокатиться. А в юности побывал на пике Грандиозном. И скажу вам, товарищ Таранцев, это еще та горка!

— Знаю, летал возле той горки. — Артем с удовольствием пожал руку профессору, почувствовав к нему внезапную симпатию. Судя по слегка окающему говорку, он не был коренным москвичом, а значит, автоматически выпадал из списка кандидатов в зануды, в которые Артем не преминул зачислить классического представителя этой популяции господина Синяева, рода своих занятий не указавшего.

Он повернулся к пассажирам, сидящим по правому борту. На этих сиденьях устроились в основном женщины, и не в обычае Артема Таранцева было их столь долго игнорировать. В другой ситуации он именно с правого борта начал бы знакомство с пассажирами. Но сейчас он испытывал непривычную робость и даже некоторое смятение, потому что при выходе из кабины поймал вдруг быстрый взгляд женских глаз. Девушка и вправду была необычайно хороша, насколько позволял разглядеть большой воротник спортивной куртки, почти полностью скрывавший ее лицо.

Сначала Артем подошел к Зуевым. Супруги сидели тесно прижавшись друг К другу, им было, наверное, под шестьдесят, но их глаза смотрели по-молодому ясно и весело, были полны добродушия и любви. Артем спросил:

— Все в порядке. Вера Яковлевна?

— Да-да, все хорошо, правда, Боря?

Лицо женщины лучилось радостью, она словно спешила поделиться ею с Артемом. Он даже почувствовал, как переливается в него ее радость, и напряжение, не отпускавшее его с самого начала полета, вдруг спало, и он улыбнулся в ответ, открыто и дружелюбно.

Зуев спросил:

— Мы полетим через Кунгус?

— Через Кунгус, — подтвердил Таранцев. — Вы знаете эти места?

— Когда-то мы тянули здесь высоковольтную линию. Помните песню «ЛЭП-500 — не простая линия…»? Тогда мы думали, что ее сочинили про нас. — Он мягко улыбнулся и накрыл руку жены своей ладонью. — А теперь я хочу показать Вере Яковлевне места, где прошла моя непутевая юность. Когда-то нам потребовалось целое лето, чтобы пройти Кунгусский хребет, а сейчас это займет четверть часа, если не меньше. Разве это не замечательно? И нам просто повезло, что пришлось пересесть на вертолет. С самолета ничего не увидишь.

— Конечно, повезло, — охотно согласилась Вера Яковлевна.

Артем понял, что от Зуевых никаких неприятностей не будет, и, перебросившись с ними еще парой фраз, перешел к следующему пассажиру, кудрявому, лет двадцати пяти — тридцати парню с редкими рыжеватыми усиками и бородкой. Глаза парня прикрывали темные очки, голову — выцветшая камуфляжная панама. Его джинсы были подобраны не иначе как на помойке, столько на них было заплат и художественно выполненной штопки. Кожаная куртка тоже знавала лучшие времена, но вот на ногах у журналиста Незванова красовались шикарные туристские ботинки с двойным швом, металлическими заклепками, широким рантом и рифленой подошвой типа «вибрам».

— Дмитрий Олегович? — Артем навис над ним, всем своим видом демонстрируя строгость и непоколебимость.

— Салют, командир!

Незванов снял очки и прищурился, а Артем увидел, что за темными очками журналиста скрывался умный и жесткий взгляд весьма уверенного в себе человека. Таранцев, стараясь скрыть свою неприязнь, спросил достаточно сухо:

— Проблемы есть?

— No problems! — Журналист согнул пальцы бубликом и посмотрел сквозь него на Артема. — Все very good and all right, командир!

— Ну раз very и особенно good, то наверняка все в порядке! — усмехнулся Артем и повернулся к соседке Незванова, сидевшей с закрытыми глазами:

— Вы — Ольга Вячеславна Прудникова?

Девушка нехотя приоткрыла глаза и протянула:

— Ну и что из того?

Ее большие карие очи были украшены такими длинными и густыми ресницами, что Артем грешным делом подумал, не наклеенные ли они. Ресницы отбрасывали не менее густую тень на изящный носик, который Прудникова недовольно сморщила в ответ на его следующий вопрос. Этот вопрос Артем впоследствии расценил как самый дурацкий из всех, что задал в тот день пассажирам:

— Вам не дует?

Она с явным удивлением выгнула тонкую бровь, но ответила коротко и бесстрастно:

— Нет.

Артем подождал мгновение, ожидая, что она скажет что-нибудь еще, но девушка опять закрыла глаза и спрятала лицо в воротнике. Тогда он подошел к последним двум дамам, не сводившим с него глаз, стоило ему повернуться к этому ряду.

— Надежда Антоновна Чекалина?

Сидевшая ближе к нему полная женщина лет пятидесяти вздернула острый нос и с негодованием произнесла:

— Товарищ Таранцев, я вам ответственно заявляю, что все это никуда не годится! Вы должны немедленно повернуть обратно! В противном случае я позвоню своему мужу, а у него большие связи в Аэрофлоте, и у вас будут крупные неприятности.

Артем демонстративно пропустил мимо ушей обещание неприятностей и улыбнулся своей самой что ни на есть обворожительной улыбкой. По-видимому, дамочка продолжала жить в другом измерении, в котором все еще существовал Аэрофлот и колбаса за два двадцать. Но тем не менее Таранцев постарался ее успокоить:

— Надежда Антоновна, я постоянно летаю по этому маршруту, и, поверьте, в нем нет ничего страшного.

Но на лице женщины уже отчетливо проступил страх — страх не перед полетом, страх перед высотой. Сидя в комфортабельном салоне авиалайнера, она могла побороть его, потому что там высота ощущается по-другому. Далекую землю закрывают облака, и нет жуткого чувства, что летишь над пропастью. В вертолете к тому же отсутствовало то самое внутреннее оформление, что делает салон самолета похожим на гостиную, здесь было все до предела упрощено. Голый металл, побитый и исцарапанный, да многочисленные детали, трубы и провода — изнутри машина напоминала собой вскрытое для исследования тело гигантского животного.

И тут вертолет резко дернулся вниз. С лица Артема моментально слетела улыбка, но машина выровнялась и вновь заскользила над первыми, еще невысокими холмами, и Таранцев еще раз уверил вконец испуганную Чекалину:

— Все будет хорошо, Надежда Антоновна! — и повернулся к последней сидящей в этом ряду женщине.

Несомненно, это была Агнесса Дыль. Высокая загорелая женщина с готовностью улыбнулась ему.

«На вид ей около сорока пяти или чуть меньше», — отметил Таранцев. Агнесса Дыль была вполне моложавой и красивой женщиной, но слишком уж, на его взгляд, спортивной и мускулистой. Даже высокая, полная грудь, которую несколько вызывающе подчеркивала обтягивающая светлая майка, никаких особых чувств у Артема не вызвала. Губы Агнессы тоже были полными и красиво очерченными, именно такие всегда нравились Артему, но и в этом случае он ничего, кроме досады, не ощутил. Госпожа Дыль, судя по всему, была женщиной самоуверенной и в мужчинах знала толк, это он понял по быстрому оценивающему взгляду, словно наждаком прогулявшемуся по нему с головы до ног.

— Вы впервые в наших краях, Агнесса Романовна? — спросил Артем, избегая смотреть ей в лицо. Ему казалось, что ярко-голубые глаза учительницы просверлили его насквозь и словно нацепили на крючок.

— Нет, я очень часто бываю здесь. — Голос у Агнессы не в пример взгляду был мягким и приятным. — Я прожила здесь много лет, потом мужа перевели в Йошкар-Олу, пришлось переехать. Но вот уже пять лет я встречаюсь со своими подругами в Горячем Ключе. Посплетничаем, подлечимся, по горам походим. — Она толкнула ногой высокий станковый рюкзак. — Нормальные бабы наряды да косметику чемоданами привозят, а мы — альпинистское снаряжение.

— Вы альпинистка? — вежливо поинтересовался Артем.

— Нет, скалолазка. Жаль, что у нас мало времени, я бы вам объяснила, в чем тут принципиальное различие.