Голова Синяева мотнулась из стороны в сторону, в глазах была одна пустота. Павел отпустил его, и Синяев свалился на снег, бормоча что-то бессвязное. Ударив его еще раз ногой и выругавшись от отчаяния, Павел повернулся к Дмитрию:

— Что же теперь делать, черт возьми?

Дмитрий невозмутимо поднял ледоруб. Нацелив его как копье, приказал:

— Отойди!

Размахнувшись, он перебросил ледоруб через трещину, и тот вонзился в снег рядом с Павлом.

— Вгони его в снег как можно глубже, — попросил Дмитрий. — Попробую перебраться с помощью веревки.

— Речь идет о твоей жизни, — сказал глухо Павел, — поэтому, может, стоит придумать что-нибудь другое?

— Ничего тут лучше не придумаешь, — оборвал ею Дмитрий, — мне не впервой перебираться через трещины таким образом. Страхуй меня тщательнее, и все обойдется.

Павел начал закреплять ледоруб в снегу, ясно сознавая, что речь идет не только о жизни Дмитрия. Случись что с Незвановым, ему ни за что не выбраться отсюда, тем более привести помощь Таранцеву. Да еще этот ублюдок Синяев в придачу.

Как гиря на ноге у каторжника.

Он вогнал ледоруб в снег на три четверти и проверил, крепко ли он держится. Затем подошел к Синяеву, до сих пор тихо поскуливающему на снегу, снял с него веревку и перебросил конец Незванову.

Дмитрий обвязался им и сел на край трещины.

Вниз, в пропасть, он смотрел так же спокойно, как если бы сидел в кресле на балконе дома, распивая чаи и разглядывая прохожих на тротуаре.

Павел закинул свою часть веревки за поясницу, намотал ее на локти и сел, упершись подошвами в основание каменного выступа метрах в двух от края трещины.

— Если что, я тебя удержу, — пообещал он Дмитрию, по правде не слишком в это веря.

Дмитрий натянул веревку, подергал ее и остался доволен.

— Подложи что-нибудь под нее, чтобы не перетерлась.

Павел стянул с себя вязаную шапочку и подоткнул под веревку там, где она соприкасалась с обледеневшим краем трещины.

Дмитрий опять потянул веревку, смерил на глаз расстояние, нашел на противоположной стене трещины точку своего соприкосновения с ней и оттолкнулся руками.

Павел увидел, как он нырнул в пропасть. Веревка резко натянулась, впилась в спину, и он уже хотел позвать на помощь Синяева, боясь, что сейчас полетит вверх тормашками вслед за Дмитрием. Раздался стук — ботинки журналиста ударили по стене трещины. Веревка не ослабла, с облегчением ощутил Павел, значит, выдержала натяжение. Он потянул веревку вверх, помогая Дмитрию вскарабкаться по стене. Но казалось, прошла целая вечность, прежде чем его голова появилась над краем трещины. Павел подхватил его под мышки и помог выбраться наверх. Дмитрий сел, вытирая пот со лба, неподалеку от края. Павел обнял его, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили брызнуть из глаз. Он хлопал товарища по спине и шептал прерывающимся от пережитого волнения голосом:

— Димка, ну ты молодец! Ты просто герой!

Дмитрий отстранил его и окликнул Синяева:

— Петр Григорьевич, вам не кажется, что вы не слишком хорошо поступили?

Павел опешил от подобной деликатности. Он подошел и навис над Синяевым, широко расставив ноги и заложив руки в карманы куртки. Смотрел он на Синяева, а обращался к Дмитрию:

— Ну что прикажешь делать с этим негодяем, Дима? Он же собственными руками заколачивает гвозди в наш гроб. — Павел схватил Синяева за воротник куртки и подтащил к краю пропасти. Тот не сопротивлялся, только по-рыбьи таращил бессмысленные от смертельного страха глаза. — Думаю, что здесь его путь и закончится.

Синяев задергал губами, порываясь что-то сказать. По его лицу потекли слезы. Видно, понял, что Павел на этот раз не шутит.

— Брось, Паша, — сказал брезгливо Дмитрий, — неужели ты убьешь беззащитного?

— Только так, а не иначе, — отрезал Павел, — потому что думаю не только о нас с тобой, но и о тех, кто ждет нашей помощи. А этот спятивший ублюдок всех нас угробит.

— Паша, Паша!.. — Синяев начал хватать его за руки, потом устремил умоляющий взгляд на Незванова:

— Дима, не позволяйте ему убить меня. Я заплачу, я за все заплачу… У меня много денег, у меня очень много денег… Доллары…

— Заткнись, — устало сказал Дмитрий, — и заткни свои деньги в задницу!

Павел мстительно ухмыльнулся:

— А может, следует эксперимент провести, а, Дима? Пусть повторит твой путь туда и обратно? — И, заметив, как побледнел Синяев, рассмеялся:

— Что, кишка тонка, ублюдок?

— Оставь его в покое, Паша, — сказал Незванов. — Бог ему судья.

Павел нехотя отпустил Синяева:

— Ладно, пусть пока живет. Но ты еще увидишь, кто из нас прав. Этот тип из той породы, что только под себя гребет. Ничего хорошего от таких не жди. — Он махнул рукой и повторил:

— Пусть живет. Видно, от него нам по гроб жизни не отделаться.

Глава 23

Артем никак не мог найти свою фляжку. Сначала он подумал, что оставил ее в штольне, в которой они провели первую ночь, и украдкой тщательно проверил каждый закуток, заглянул за каждый камень, но фляжки так и не обнаружил. И решил, что, вероятно, выронил ее, когда тащил пьяного Синяева, а может, когда стрелял из арбалета по грузовику или когда купался в озере…

Потеря страшно огорчила его. Он чувствовал себя спокойнее, когда рядом находилась полная фляжка.

Понимание того, что он, Артем Таранцев, мог в любой момент взять ее и отхлебнуть глоток, как ни странно, помогало ему преодолевать соблазн. Но сейчас он почувствовал вдруг подзабытую за последние дни почти болезненную потребность выпить и получить возможность долгожданного, воистину благословенного облегчения и забытья.

В общем, он был не в духе, хотя ночь прошла спокойно, и после неудачной попытки поджечь мост ничего не случилось. И теперь, с наступлением утра, он размышлял, получится ли доставить камнемет к мосту незаметно для противника. Для этого требовалась мужская сила, а ее численность после ухода Пашки, Незванова и Синяева значительно сократилась. И если мужчины займутся камнеметом, то позиция у моста останется совершенно незащищенной. Надежды на то, что противник успокоится и уберется восвояси, не было никакой.

Скорее они выжидали, когда подвезут новые доски, а это могло случиться и через час, и через два дня.

Давно уже Артему не приходилось гадать о том, что происходит сейчас во вражеском стане, чтобы расцепить соотношение сил и возможностей, поэтому, видно, и захотелось ему с такой неимоверной силой выпить и избавиться от постоянного напряжения, которое измотало его и духовно, и физически.

Он услышал, как скатился камешек за его спиной и, обернувшись, увидел подходившую к нему Ольгу. Артем махнул ей рукой, чтобы оставалась на месте, и, пригнувшись, пробрался к ней между камней.

— Иди позавтракай. — Она ткнулась губами в его щеку, а когда он потянулся к ней, положила ему ладонь на грудь и слегка оттолкнула от себя. — Артем, не стоит всем демонстрировать наши отношения.

— Наши отношения? — удивился Таранцев. — Разве мы вступили в какие-то отношения? Или я заспал и ничего не помню?

— Не язви, — рассердилась Ольга, — может, я не правильно выразилась, но я не хочу, чтобы…

— Чтобы — что? — Он резко притянул ее к себе за талию и повторил уже более настойчиво:

— Ты не хочешь, чтобы — что?

— Отвяжись, Таранцев!

Она ударила его по рукам, что скользнули с талии ей на бедра, но он удержал женщину и, слегка оторвав от земли, прижал к себе и начал покрывать поцелуями лицо и шею.

— Таранцев, — ахнула Ольга сдавленно и обхватила его плечи руками, — опусти меня сейчас же!

Он осторожно опустил ее на землю, но накрыл ладонью грудь и опять потянулся к ее губам, раздвигая их языком, а когда она попыталась вывернуться, слегка прикусил нижнюю губу, а ладонями подхватил ее под ягодицы и прижал к своим бедрам.

— Артем, — простонала Ольга умоляюще, — пожалуйста, прекрати! Не дай бог, кто увидит…

— Хорошо. — Он покорно отпустил ее и виновато сказал:

— Прости, потерял голову, еще секунду — меня бы и танком от тебя не оттащили бы.

— Агнесса обнаружила у себя несколько разовых пакетиков растворимого кофе. — Стараясь не смотреть в его сторону, Ольга пригладила растрепавшиеся волосы, заправила в джинсы выбившуюся рубашку. — Решили, что это для тебя и Шевцова.

Малеев молодой, чаем обойдется, у Юрия Федоровича и Аркадия Степановича проблемы с давлением, а вам пока здоровье позволяет.

— Ну спасибо, — Артем обнял ее за плечи и вновь притянул к себе, — выходит, в моем здоровье ты не сомневаешься? А может, стоит все-таки проверить, сегодня вечером например?

— Ты приглашаешь меня на свидание? — спросила Ольга тихо и посмотрела ему прямо в глаза.

— Приглашаю. — Он сорвал крошечный одуванчик, проклюнувшийся между камней, и протянул ей. — Приходи после девяти к тому месту, где нас первый раз обстреляли.

— Первый раз обстреляли… — произнесла она задумчиво и поднесла одуванчик к губам. — Раньше меня приглашали на свидание или к станции метро, или в парк… Но знаешь, Таранцев, на это свидание я приду с самым большим желанием и охотой. — Она опять быстро поцеловала его в щеку и подтолкнула в направлении их ночного убежища. — Иди давай, а я останусь, понаблюдаю.

Что-нибудь за ночь произошло?

Он покачал головой:

— Пока все спокойно. Но они по-прежнему там, поэтому будь осторожна. Не высовывайся, а то они снесут тебе голову.

Артем замолчал. Он вспомнил об ушедших, и ему показалось, что прошла целая вечность, как они распрощались с Пашкой и Незвановым, а ведь еще и суток не миновало. Он обвел взглядом белеющие прямо перед ним вершины Тагульскою хребта, будто пытался разглядеть пробирающихся где-то там, среди снегов и скал, людей, но лишь удрученно вздохнул и выругался про себя. Никогда и ни за что не простить ему той своей минутной слабости, когда позволил Пашке оставить на борту двух поганцев азеров.