Артем помрачнел еще больше:

— А я размечтался, думал, что для разнообразия мне на этот раз достанется легкий рейс. Ты же знаешь, у меня всегда перевес и на каком слове я летаю через перевалы. Ведь у меня вертолет, а не беременная стрекоза.

— Ты вылетаешь в лучшее время суток. Позже, когда солнце поднимется, будет хуже. В общем, проваливай и не раздражай меня, — сухо сказал Арсеньев и вновь погрузился в чтение бумаг.

Артем вышел из кабинета. На первом этаже аэровокзала толпа рассеялась. Большинство пассажиров, еще более раздраженных, толклись у входа в кафе или прикорнули в креслах в зале ожидания.

Но несколько человек продолжали стоять у окошка справочной. Вероятно, это были те, кто спешил поправить здоровье в Горячем Колюче. Это Артем определил по огромному рюкзаку, притулившемуся к ноге одной из пассажирок. Изучать пассажиров более подробно Артем не собирался. Пассажиры или груз — ему это до лампочки. Он возьмет их на борт, переправит хоть к черту на кулички, высадит, и все — более ничем они ему не интересны.

Ведь не интересуется же водитель автобуса своими пассажирами. А он, полковник Таранцев, кто? Он и есть тот самый водитель воздушного автобуса, извозчик со многими тысячами часов налета, в число которых входит несколько сотен боевых вылетов и тот последний, после которого он, кажется, навечно прописался в этом вонючем городке, в этой вонючей авиакомпании, с ее не менее вонючим проходимцем шефом.

Выйдя из аэровокзала, Артем присел на лавочку, чтобы рассмотреть документы на груз. Арсеньев и па этот раз подтвердил свою репутацию проходимца, подбросив ему пару контейнеров. Артем ужаснулся, увидев, сколько они весят.

Он яростно, хотя и шепотом выругался. «Когда-нибудь я все-таки накатаю на этого мерзавца телегу, — подумал он злобно, — чтобы ему прищемили одно место за постоянный перегруз. И как еще ему сходят с рук такие наглые нарушения техники безопасности? Не иначе, кому-то на лапу дает, подлец!» Артем скомкал бумаги, затолкал их во внутренний карман куртки и направился к вертолету.

Пашка был уже там. Он стоял, картинно облокотясь на подвеску, и дымил сигаретой. Увидев командира, выпрямился, затушил о каблук окурок, но с места не сдвинулся. Артем подошел к нему и опустил портфель на землю.

— Груз уже на борту?

Второй пилот ухмыльнулся:

— Как всегда!

— Проверил, как закреплен? Надежно?

— Все о'кей, сеньор Таранцев. Собственноручно все осмотрел и проверил.

— Не кривляйся, — сухо посоветовал ему Артем, — терпеть не могу клоунов, особенно в воздухе. — Он хотел добавить, что еще и не доверяет тем, кто постоянно улыбается, но заметил, что Павел несколько сник после его слов, и решил ограничиться фразой про клоунов. Потому что именно клоуна напоминал ему его нынешний второй пилот своим курносым конопатым носом, густым румянцем на щеках, фланелевой рубахой в крупную красную клетку и до блеска отполированными ботинками на уродливо толстой подошве.

— Как погода? — спросил Артем напарника и посмотрел в небо.

— Вроде ничего, — послал свой взор вслед за командиром молодой балбес, шмыгнув веснушчатым носом.

Артем окинул его несколько ядовитым взглядом и справился:

— Неплохо бы поглядеть метеосводку, как ты считаешь?

Пашка виновато улыбнулся:

— Сейчас принесу, — и побежал в диспетчерскую.

А Артем подошел к вертолету. Это был «МИ-4» — один из самых удачных советских вертолетов, — верный боевой конь, волею судеб ставший рабочей лошадкой, налетавшей бесчисленные тонно-километры по всей России. Для своего времени это была блестящая машина, но только это время безвозвратно ушло.

«Вертушке» под номером один в хозяйстве Арсеньева пошел уже третий десяток лет. Она была изрядно потрепана слишком большим количеством налетанных часов и плохим обслуживанием. Неполадок и работающих на честном слове систем и приборов было в ней бесчисленное множество, но Артем знал их все как свои пять пальцев. Что, видно, до поры до времени и спасало его от крупных неприятностей.

Он знал точно, на что способен изношенный мотор и как выжать из него максимум возможного в разреженном воздухе высокогорья, знал и то, как посадить этот вертолет, чтобы не перегружать ослабленные шасси. И, кроме того, он знал, он предчувствовал; что в один прекрасный день вся эта скорбная конструкция перестанет отвечать на его любовь взаимностью и сыграет с ним злую, убийственную шутку где-нибудь над белоснежными отрогами Шапшальского хребта или Кузнецкого Алатау.

Артем влез в вертолет и осмотрел его мрачное нутро. Там было всего двенадцать мест, по шесть друг против друга. Не удобных и мягких кресел «СибАвиа», а жестких кожаных сидений, снабженных ремнями безопасности, — обойтись без них не решался даже Арсеньев, хотя и ворчал что-то о лишней трате денег. Задняя часть фюзеляжа была грузовой, и в ней уже стояли два контейнера.

Он подошел к ним и рукой попробовал крепежные тросы. Иногда в его воображении возникала кошмарная картина, как несется по салону этот груз в случае неудачного приземления, сметая и круша все на своем пути. В этом случае все пассажиры, имеющие несчастье лететь компанией «АвиаАрс», будут прикончены, раздавлены в лепешку, в лучшем случае изувечены. Артем матюгнулся, обнаружив плохо затянутый узел. Этот раздолбай со своей небрежностью когда-нибудь загонит его в гроб.

Осмотрев груз и закрепив его как положено, Артем прошел в кабину и проверил оборудование и приборы. Механик осматривал снаружи один из двигателей. Артем открыл окно и справился, все ли в порядке. Механик сплюнул и провел пальцем по горлу:

— Хреново, командир, но пару раз еще слетаешь!

— Ну что ж, и на этом спасибо, — усмехнулся Артем. Механик тоже хорошо понимал, что вертолет все больше смахивает на гроб с пропеллером, но был таким же подневольным работягой, как и пилоты, летающие на подобных машинах.

Закончив осматривать приборы, Артем вышел из вертолета и направился в ангар поискать своего давнего приятеля, главного механика Никиту Погорельцева, у которого всегда имелся в запасе глоток-другой для согрева организма — конечно же вопреки всем распоряжениям Арсеньева и его угрозам разогнать всех алкоголиков к чертовой матери.

С Погорельцевым они сдружились на почве страстной любви к утиной охоте, но отношения поддерживали и в перерыве между охотничьими сезонами. И Артем всячески старался не испортить эти отношения, понимая, что поссориться с главным механиком при нынешнем состоянии дел равнозначно получению бессрочного пропуска в могилевскую губернию.

Он поговорил с Никитой о предстоящем международном матче московского «Спартака», заполнил свою фляжку и, возвращая приятелю бутылку с водкой, сделал из нее быстрый глоток для просветления мозгов, потому что знал: если шеф закусил удила, никакой врачебный контроль не в состоянии будет снять пилота с рейса. Потом Артем вернулся к вертолету, отметив, что небо на востоке зарозовело. Скоро рассвет, значит, пора вылетать!

Пашка был уже в кабине и возился со своим портфелем, не зная, куда его лучше поставить. Увидев Артема, он подал ему промасленный пакет:

— Возьмите, тут я на вашу долю несколько бутербродов в буфете прихватил.

Артем в удивлении приподнял брови, пораженный столь трогательной заботой, поблагодарил кивком и спросил:

— Метеосводку получил?

Пашка подал ему бумаги, и Артем разрешил:

— Можешь поднимать машину.

Он внимательно просмотрел сводку. Слава богу, она была совсем не плохой. Никаких природных катаклизмов, атмосферных фронтов и других отклонений от нормы. Но он знал и то, что метеорологи столь же часто ошибаются, как и дают точные прогнозы. «Фифти-фифти, или угадали, или опять надули!» — подумал он и нахмурился, потому что напряжение внутри его не спадало с того момента, когда в его квартире раздался неожиданный ночной звонок. Это было то самое напряжение, которое никогда не покидало его в воздухе и которое заставляло его быть всегда начеку. Благодаря ему Таранцев оставался до сих пор жив, тогда как многие из его коллег, даже более опытные летчики, давно уже упокоились с миром, погибнув в менее опасных передрягах, чем те, в которых пришлось побывать ему — военному летчику первого класса, полковнику Артему Егоровичу Таранцеву, получившему два ордена Красного Знамени в Афганистане и орден Мужества за Чечню. Только кому теперь нужны его награды и подвиги? Разве только его матушке, которая сейчас за тысячи километров от него и рада-радешенька, что ее дорогой сынок летает на местных авиалиниях хотя и в глуши, но вдали от НУРСов, гранатометов и крупнокалиберных пулеметов.


Когда вертолет приземлился на площадке перед зданием аэровокзала, Артем заметил небольшую группу пассажиров, возле которых вертелся Арсеньев.

— Проверь, когда закончится посадка, чтобы все как следует застегнули ремни, — приказал — Артем напарнику.

— Я не бортпроводница, — с улыбкой парировал тот.

— Приказы будешь отдавать, когда сядешь на мое место, — заметил холодно Артем, — а пока ты должен им подчиняться. И мне бы хотелось, чтобы ты обеспечил безопасность пассажиров значительно лучше, чем сделал это с грузом.

Улыбка моментально исчезла с лица второго пилота. Он встал и вышел в салон. Затем появился Арсеньев и сунул через окно кабины бумаги:

— Подпиши.

Это были документы на вес и топливо. И в графе «вес» Арсеньев опять проставил липовые цифры. Но Артем не стал спорить и расписался.

— Ну, давай! С Богом! — Шеф поднял вверх руку с зажатыми в ней бумагами. — Ни пуха тебе ни пера! — И он удалился в сторону аэровокзала.

— К черту! — буркнул в ответ Артем и посмотрел на возвратившегося напарника. — Все в порядке? — И когда тот кивнул в ответ, приказал:

— Включай радио.

Пашка, видно обидевшись, молча выполнил команду. Артем выключил в кабине верхний свет, и сразу стало темно и неуютно, лишь слабо светились приборы на приборной доске.

Только сейчас он вспомнил, что Арсеньев не дал ему номер рейса. «Ну и фиг с ним, диспетчеры, должно быть, в курсе дела». Он включил микрофон и сказал: