Моника прибыла к Марион. Сев на диван, они пили кофе и ели слойки с яблочным повидлом, которые на скорую руку испекла Марион. Она рассказала Монике о том, что произошло вчера у Греты Кремер.

– А откуда вы-то знаете об этом? – спросила Марион.

– Ходячую бульварную газету Рёмерсфельда зовут Эдит Юргенс. Ей больше нечего делать, ее муж руководит крупным предприятием, в жизни Эдит ничего не происходит, потому дамочке смертельно скучно.

– Эдит Юргенс? – удивилась Марион. – Я знаю ее, но к себе никогда не приглашала.

– Ну, теперь она отомстит вам. Уверена, мадам уже ступила на тропу войны!

– Похоже, я действительно поступила неправильно.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает, это точно. Но этого могло и не произойти.

– Еще кофе? – Марион встала, чтобы включить кофеварку.

– С удовольствием. Кофе великолепен! А могу я поинтересоваться, как вы оказались в машине Регины Раак?

Да, все одно к одному, размышляла Марион, идя на кухню. Что ей теперь говорить? Что она находит Регину очень милой и доброй? Моника последовала за Марион.

– Что она говорила вам вчера по дороге?

– Что не понимает, почему вы ни разу не побеседовали друг, с другом. Она посоветовала мне поговорить с Линдой.

– Вот как? – изумилась Моника.

Марион едва не рассмеялась. Они примерно одного возраста: Моника Раак, стройная, небольшого роста, с едва начинающей пробиваться сединой в коротко стриженных волосах, – и она, Марион Шмидт, полная и высокая, находящаяся на переломе жизни. И они обсуждают любовниц своих мужей. Это ли не абсурд! – Расскажите мне про это.

Налив свежий кофе в чашки, Марион попыталась воспроизвести каждое слово разговора с Региной.

– К этому она могла прийти чуть раньше. – Моника взяла чашку. – Тогда я поведала бы ей о нескольких маленьких недостатках мужа, с которыми ей придется сталкиваться постоянно. Он храпит, у него потеют ноги и выпадают волосы!

– У моего все это уже давно!

Посмотрев друг на друга, они рассмеялись.

– Но если серьезно, – говорит Моника, направляясь с чашкой в руках к окну, – Регина – ключ к успеху, вы должны это заметить. Предлагаю вам позвонить ей и пригласить сюда.

– Зачем?

– Она может узнать, чем занят ее муж, а это связано со всеми замыслами и проектами Гюнтера! Думаю, и по поводу вас Гюнтер советовался с ним. Но даже если никаких ключиков подобрать не удастся, это все равно лучше, чем ничего!

– А вы?

– Я останусь здесь и приму участие в беседе. Это нам с ней следовало бы сделать уже давно. В этом вы правы.


Манфред заставил себя взять чистый лист бумаги и сесть за стол в гостиной. Еще со школы в нем развилась привычка таким способом находить нужные решения. Если долго смотреть на чистый лист бумаги, какое-нибудь решение обязательно придет в голову. Манфред смотрел на бумагу, на стену, в окно, затем его взгляд возвращался снова к листу. Ничего! «Движение придаст мне немного энергии», – подумал Манфред, подошел к холодильнику и достал пиво. При этом взгляд его упал на стопку ежедневных газет, и в голове молнией промелькнула мысль, заставившая вернуться к столу. «Веттерштейн – взяточник», – вывел он заголовок, но тут же заменил его другим: «Веттерштейн играет не по правилам». Но и это не нравилось Манфреду. Что делать, он ведь не журналист. Надо позвонить в редакцию, и там придумают название для статьи. В любом случае Манфред раздует такой скандал, что обер-бургомистру придется уйти в отставку, а эта контора по покраске автомобилей разорится к чертовой матери.

Манфред нервно пролистал телефонный справочник, позвонил на станцию и попросил соединить его с местной редакцией. Там есть одна редакторша, которую он хорошо знает, Андреа Херциг, маленькая серая мышка, имеющая вкусы позавчерашнего дня. Манфред попросил соединить его с ней. После обеда ничего не получится, только если вечером, услышал он в ответ. Но у Манфреда кое-что записано на листе бумаги, и он очень хорошо знает стиль работы своей собеседницы. Ее мало волнует существо проблемы. В гробовой тишине Манфред рассказал ей о том, что творится в последние дни вокруг земли рядом с приютом для животных, и усмехнулся над ее реакцией: все, как он и рассчитывал. Андреа далеко не все ясно, но она предвидит сенсационный материал.


Регина ехала к Марион Шмидт со сложными чувствами. Она ничего не сказала Клаусу о предстоящей встрече с его бывшей женой, поскольку не уверена, что он правильно отреагирует на это сообщение. Скорее всего, она встретила бы полное непонимание. И Бобби она тоже оставила дома: он не может вести себя тихо и будет раздражать Марион. Взамен Регина пообещала псу долгую прогулку сегодня вечером.

Увидев машину Моники, стоящую рядом с гаражом Шмидтов, Регина ощутила сильное сердцебиение. «Зачем ты согласилась на это?» – упрекнула она себя, но палец уже решительно надавил на кнопку звонка. Регина полагала, что сработает электрический замок, но Марион открыла ей дверь сама.

– Удивительно, что вы пришли. – Марион пожала Регине руку.

– По-моему, удивительно, что вы меня пригласили. – Регина неуверенно улыбнулась, последовала за Марион и увидела Монику, стоящую посреди гостиной. Моника выглядела совершенно спокойно, так, словно ждала не женщину, которая увела у нее мужа, а поезд на станции.

Подойдя к Регине, она протянула ей руку.

– Нахожу ваш поступок очень мужественным. По-моему, то, что вы сказали вчера госпоже Шмидт в машине, совершенно верно. Вы правы именно в том, что нам следовало встретиться и поговорить.

Регина, кивнув, пожала протянутую ей руку.

– Где мы сядем и что будем пить? – спросила Марион, вспомнив, что она хозяйка дома, и указывая на диван.

Моника покачала головой:

– А как насчет стола в саду? Погода хорошая, а за круглым столом всегда сподручнее обсуждать даже самые щекотливые темы.

– Стиль деловой женщины, – заметила Регина.

– Вполне возможно, – ответила Моника. – И вы скоро узнаете почему.


В этот день Линда вернулась домой в несколько нервозном состоянии. Ей казалось, что она словно между двумя мирами. Один мир Линда уже покинула, поднялась над ним, а во второй так пока и не вошла. Линда чувствовала себя очень неуютно и нуждалась в тайм-ауте. Два дня наедине с собой, где-нибудь в провинциальной гостинице, на природе, с возможностью совершать велосипедные прогулки, ужином в номере и не нарушаемым никем и ничем сном. Въезжая в подземный гараж, Линда увидела автомобиль Гюнтера на гостевой парковке. Так рано? На это она не рассчитывала, и это ей совсем не понравилось. Ей не следовало идти на встречу его пожеланию и давать ключи от квартиры.

Линда подумала, не пересесть ли сразу на велосипед и не поехать ли покататься, чтобы снять напряжение и успокоиться, но одежда не подходила для этого. Однако, если подняться наверх, чтобы переодеться, ей не удастся быстро уйти из дома. Немного помешкав, Линда поднялась на лифте и открыла дверь.

Гюнтер вышел ей навстречу из ванной с обмотанным вокруг бедер полотенцем.

– Хорошо, что ты тоже пришла пораньше, – сияя, сказал он. – А то я уже заждался!

– Ты еще не навоевался? – спросила Линда, стараясь скрыть недовольство.

– Это все ты! Разве не гордишься этим? С тобой я чувствую себя совсем молодым! – Он засмеялся и, ликуя, указал на полотенце, вздыбившееся ниже живота. – Все для тебя! И я ездил за покупками.

– Ты снова был в Штутгарте? – спросила Линда.

– А то! – Гюнтер заключил ее в объятия и поцеловал в шею. – Ты будешь в восторге. Только для тебя!

– Что же на этот раз?

– Наручники и черный вибратор с множеством пупырышков! Ты порадуешь им себя, а? – Он легонько покусывал мочку ее уха. – С таким набором мы хорошо позабавимся!


Домой Регина возвращалась через час в полном смятении. С Моникой они нашли взаимопонимание почти сразу. Их вкусы и мироощущение во многом были так близки, что это от души развеселило их. Предрассудки, свойственные людям со схожими характерами, они обсудили в полном объеме. Детально рассмотрев проблему, они поняли, что Клаус мог бы остаться и с Моникой. Регина упрекнула Монику в том, что та оставила ей совершенно закомплексованного мужчину, который к тому же ограничил ее право распоряжаться свободой. Выслушав это, Моника с иронией рассказала, как трудно ей было после развода найти свою дорогу в жизни. Повсюду она натыкалась на барьеры, которые приходилось преодолевать с неимоверным напряжением, потому что Клаус ничего не хотел делать для нее, думая лишь о себе и Регине. Внимательно слушая все это, Марион понимала, что рассказ Моники – хороший урок для нее самой.

После того как Моника и Регина выговорились, беседа продолжалась за столом. Марион поставила тарелки с бутербродами и бутылочку вина.

И вот Регина, рассеянно проезжая по городу, раздумывала надо всем увиденным и услышанным в доме Марион. Если правда, что Гюнтер намерен скрыть и отнять у жены все имущество, это настоящая подлость. Марион позвонила при Регине Гюнтеру, а потом и Клаусу. Телефон был поставлен в режим громкой связи, поэтому каждое слово, сказанное собеседниками, отчетливо слышали и Регина и Моника. Марион корректно и дружелюбно попросила Гюнтера выдать ей список имущества, чтобы в максимально короткие сроки и без скандала прийти к взаимоприемлемому решению. Но Гюнтер, рассмеявшись, заявил, что все уже сказал на эту тему. Машину Марион может забрать, а в целом она еще довольно молода и пусть идет работать. Другие в ее возрасте так и делают.

Клаус пытался скрыть свое участие в этой афере. И Моника и Регина слышали, как неприятны Клаусу были вопросы Марион насчет имущества Гюнтера. Сначала Клаус от всего открещивался, затем рассказал душещипательную историю о том, какие финансовые потери понес в последнее время Гюнтер. Но когда Марион заявила, что не верит ни одному его слову, Клаус поспешил попрощаться, сославшись на то, что должен встретить запоздавшего клиента.