«Самое главное сегодня то, что я заработаю деньги», – подумала Линда, чокнувшись с Гретой.

– Кажется, вечер начнется звоном литавр!

– Что вы имеете в виду? – Линда украдкой огляделась.

Убранство гостиной в этом доме приобретено не раньше, чем два года назад. Почти трехметровый обеденный стол, со вкусом подобранные, обитые кожей деревянные стулья, которые Грета, желая освободить побольше места, расставила только с одной стороны стола, элегантный диван, кресла для коктейля, тоже кожаные, эксклюзивный шкаф, наверняка из какого-нибудь итальянского мебельного салона, и множество дорогих картин на стенах. Над столом огромная люстра, дизайн которой явно разработан по индивидуальному заказу. Глядя на все это великолепие, можно подумать, что у большинства немцев денег куры не клюют, отметила Линда. Но условия жизни многих, в том числе и ее, свидетельствуют о том, что те же самые немцы живут за чертой бедности.

Линда прислушалась к тому, что говорит Грета, но та, похоже, уже забыла про существенный момент начала сегодняшнего вечера.

– Простите, так что с литаврами? – осведомилась Линда у работодательницы.

Видимо, этот бокал шампанского сегодня далеко не первый у Греты, потому что она смеется и жестикулирует так, словно никого нет рядом.

– Как только все соберутся и рассядутся на свои места, я поставлю запись «lean Чget по satisfaction!»[8]

– Ага! – кивнула Линда.

– Одновременно с этим я погашу свет.

– Но еще совсем не так темно!

– Предварительно я закрою все жалюзи. – Грета покачала головой. – Итак, я гашу свет, но при первых аккордах свет зажигается и появляетесь вы!

– Так!

– Да! – Грета показала на дверную арку с натянутым над ней полотном темно-красного цвета. – Вы находитесь перед выходом за этим занавесом, и на вас уже надет самый возбуждающий комплект!

– Обычно я надеваю тот комплект, который дамы предварительно рассмотрели и пожелали увидеть на мне!

– Обещаю вам, что они пожелают увидеть именно этот комплект!

– Хм!

– Хотите хорошо заработать сегодня вечером или нет?

В этот момент Линде больше всего хочется выплеснуть остатки шампанского из бокала в лицо Грете, но она сдерживается. Отец говорил Линде, когда она жаловалась на школьных друзей, презиравших ее за бедность, что «деньги делают людей малопривлекательными». Тогда она находила это неправильным, но с годами и сама пришла к такому выводу.

– Хорошо, я выхожу из-за занавеса.

– Ну да. – Грета беззастенчиво оглядела фигуру Линды. – Вы можете при этом еще, и показать себя!

– Это исключено. Некоторые женщины сочтут это неприличным. Они хотят видеть не голую красотку, а белье.

«Мы же не в стрип-баре», – добавила про себя Линда. Она, конечно, покажет все, что принесла, но к чему все эти эротические шоу?

Грета тяжело вздохнула.

– Мои подруги совсем не такие! У них прекрасное чувство юмора!

– Я должна подумать… впрочем, все будет так, как вы хотите. Но сейчас мне нужно распаковать товар, иначе можем опоздать!


Марион и Ульрике по дороге в Кирхвейлер оживленно разговаривали, но о Гюнтере не произнесли ни слова. Поскольку Марион не обмолвилась о нем, Ульрике тоже не касалась этой персоны. Ульрике много лет знала Марион. И уж если вопреки обыкновению та решила отпраздновать свой день рождения без мужа, значит, на то есть причина. Со временем Марион сама решит, когда считать эту тему открытой. К тому же и без Гюнтера тем для беседы им хватало. Взять, к примеру, статью о приюте для животных. Марион оставила дома непрочитанный воскресный номер «Курьера». Собственные проблемы казались ей куда важнее, чем чтение воскресных газет. Но сейчас она злилась на себя, что хотя бы не пролистала их. Стоило раз в жизни не обратить внимания на прессу, и вот на тебе! Происходит что-то из ряда вон выходящее! Ульрике рассказала ей, что весь город обсуждает вопрос о том, кто вложил столько денег в совершенно бесполезный клочок земли.

– Какой-нибудь любитель животных? – спросила Марион, прокручивая в голове разговор с бургомистром. Тогда никто не интересовался этим районом. Зачем развивать промышленную зону на западе, если на востоке такая уже есть?

– Любитель животных? – Ульрике решительно покачала головой. – Ни у одного любителя животных не хватит денег, чтобы скупить землю вокруг приюта. Только на то, чтобы сделать пожертвования.

– Н– да, ты, пожалуй, права, – согласилась Марион, недовольная тем, что не знала об этом раньше. Провела бы собственное расследование.

Внезапно она спросила:

– У тебя нет знакомого хорошего парикмахера?

– Хорошего парикмахера? – удивилась Ульрике и бросила взгляд на дорожный указатель. – Зачем? У тебя же есть парикмахер!

– Мне нужно изменить стиль! Изменить прическу.

Я хочу изменить себя.

– Ты завела себе дружка? – Это прозвучало так искренне, что Марион рассмеялась.

– Еще нет, – ответила она. – Но ты можешь помочь мне в этом. Кстати, я ищу приличный «секонд-хенд»!

– Хочешь что-то купить?

– Нет! – Марион снова засмеялась. – Что-то продать. Хочу сменить гардероб. Купить все современнее, моднее, свежее. Хочу навсегда расстаться со своим прежним «я».

– Скажи-ка! Такой я тебя никогда не знала!

– Я сама себя не знала такой!


Гюнтер, сидя у себя в кабинете, делал пометки на листе бумаги. Было очень кстати, что он мог без помех поработать. Зачем терять время на ненужные разговоры? В четверг приедет из Берлина Райнер Хойер, который хочет выкупить у него участок земли. Что собиралось сделать с его землей федеральное правительство, Гюнтеру было безразлично.

А на следующий день прибудет доктор Бергер из Лихтенштейна. Встреча должна произойти в определенное время – так условились с нотариусом. Это потребует спешки, но что же поделаешь. Удары надо наносить планомерно, один за другим. К выходным он наведет порядок с бумагами в офисе, и в понедельник можно начинать развод. Пусть Линда не думает, что он способен давать только обещания: Шмидт – человек слова! Гюнтер поднялся и отправил свои записи в машинку для уничтожения бумаг. Все, что он хоть раз записал, навсегда остается в его памяти. Он не забывает ничего.


А у Кремер собрались все приглашенные дамы. Марион удивилась, она не предполагала увидеть столько знакомых лиц. Прежде всего Регину Раак. Марион пожала всем руки. Судя по тому, как смеется и что говорит Регина, Гюнтер ни о чем не поставил в известность своего советника. Во всяком случае, жена Клауса явно ни о чем не догадывается. Как всегда. Шуршание закрывающихся жалюзи все расценили как сигнал к началу представления и быстро заняли места на диване; Регина, положив на тарелку канапе, рассказала Марион, что тоже причастна к истории с приютом для животных. Марион не сразу осознала, что слышит историю фактически из первых уст. Но не успела она задать вопрос, как свет погас, и в комнате воцарилась тишина. Позади красной портьеры загорелся свет, из динамиков зазвучал голос Мика Джаггера, и появилась Линда. Издав вопль, Марион вскочила, выбив у Регины тарелку с канапе. Закуска разлетелась по комнате, тарелка, падая, сбила со стола несколько бокалов. Шампанское разлилось, повсюду осколки стекла. Грета включила свет и замерла, глядя, как Марион и Линда стоят и смотрят друг на друга. Линда почти голая, не может пошевелиться, а лицо Марион пышет ненавистью. Все молчат, догадываясь, что произошло нечто страшное, но никто не понимает, в чем дело. Линда инстинктивно отступила назад, словно пытаясь найти защиту за портьерой, а Марион стоит, словно раздумывая, не прибить ли Линду. Наконец Марион направилась в коридор, не взглянув более на Линду.

Грета вышла из оцепенения.

– Что происходит?

– Ничего! – Мышцы на лице Марион напряжены, __ Пожалуйста, вызовите мне такси и продолжайте праздновать без меня. Не хочу нарушать веселье.

Ульрике подбежала к подруге.

– Марион, тебе нехорошо? Ты выглядишь ужасно!

– Спасибо за заботу. – Марион уже держалась за ручку двери.

– Куда же вы? – спросила Грета.

– На улицу! Я подожду там! – Марион дрожала и, казалось, вот-вот потеряет сознание.

– Подожди, я отвезу тебя. – Ульрике схватила ее за руку.

– Оставь меня! И не спрашивай ничего. Празднуйте!

Впервые с того момента, когда Марион решила начать новую жизнь, на глазах ее появились слезы. Она вспомнила, что оставила сумочку в зале, а вместе с ней ключи от дома и деньги, но вернуться назад у нее не было сил. Так что за поездку на такси придется расплатиться бриллиантовыми серьгами, а потом сломать дверь на веранде, но сейчас ей не до того. Какой удар, какой позор! Марион побежала по улице, то и дело, поднимая руку, чтобы остановить такси.

На первом перекрестке остановилась машина и открылась дверца.

– Я подвезу вас!

Марион увидела Регину Раак.

– Я отменила вызов такси. Вам не стоит оставаться сейчас одной!

– Вы? А Монике тогда вы говорили то же самое? – бросает Марион, чтобы хоть как-то облегчить свою боль и выплеснуть свой гнев.

– Садитесь же. – Регина открыла дверцу машины. – Моника и Клаус к моменту разрыва стали совсем чужими друг другу. Это был лишь официальный статус, а не брак! Все происходило совсем иначе, чем у вас.

– Пф! – Марион поморщилась. – А вы хоть раз говорили об этом с Моникой? И откуда вам знать, как все обстоит у меня?

– Честно говоря, я не имею об этом ни малейшего понятия. Просто хочу отвезти вас домой!

Марион села в машину.

– Моя сумка с ключами осталась на диване. Если бы вы могли…

– Да, конечно, я заберу вашу сумку.


Линда стояла за дверью, не зная, как поступить в столь непредсказуемой ситуации. Из зала доносится гул голосов. Свет везде включен. Ей нужен халат или хотя бы покрывало. Такого кошмара Линда не ожидала. Предстать почти нагой перед Марион! Она этого не переживет! От этого ее не спасет даже Гюнтер. Линда вспомнила ресторан «У озера», когда пряталась от Марион в туалете. Это было дурным знаком. Она пряталась, Марион атаковала. Но ведь у нее, Линды, в руках все козыри. Гюнтер хочет ее, а не Марион. Почему она должна прятаться? Почему она не выходит и не смеется?