– Надо было сразу брать ящик, а не растягивать удовольствие посещения подвального магазина на несколько раз, – уверенно сказал Николай.

– У тебя какая-то гигантомания, – отозвался Иван, – если картошку, то мешками, молоко – блоками, а водку, уж конечно, ящиками, на меньшее ты не согласен.

– Нет, это все не так, – перехватил нить разговора Рома, высокий худющий брюнет в очках с толстыми стеклами. – Нет у него никакой гигантомании.

Многозначительно кивнув, Николай расправил плечи и гордо выпрямил спину, выражая таким образом свою благодарность за поддержку.

– Такой болезни у него нет, – повторил Роман, поправляя на переносице оправу, – зато у него есть другая. У него просто глаза завидущие и руки загребущие, – под общий хохот подытожил он. – Ну зачем тебе еще ящик? Девчонки шампанским балуются, а на шестерых ящик – это чересчур. Мы же не напиваться приехали.

– У меня есть предложение, – прервал его Иван. – Давайте купим водки бутылки две-три, пусть будут, а девочкам принесем мороженого, мы про него совсем не подумали.

– Тогда мороженого нужно брать тоже ящик, – заявил Николай.

– Вот вы вдвоем и пойдете, – сказал Игорь, – инициатива, как известно, всегда наказуема. Ты, Коль, будешь покупать, а Ванек присутствовать в качестве наблюдателя, отслеживая, чтобы Николяша по своему обыкновению не скупил все.

В компании к словам Игоря относились с уважением. Говорил он мало, но по существу, и всегда выходило так, что его голос становился решающим. Маленький, толстый, с редкими секущимися волосами, он не только олицетворял ум, честь и совесть компании, но и был ее разумом.

В квартире грохотала музыка, везде горел свет, звучала тоненькая писклявая мелодия китайской гирлянды, но в общем шуме ее не было слышно. На экране телевизора по всем программам выступали одни и те же артисты, судорожно пытаясь из надоевшего старья выудить что-нибудь новенькое, но на них никто не обращал внимания, занимаясь своими делами и не вглядываясь в кривляющиеся по ящику фигурки.

– Ну так что, идем? – Иван, единственный не курящий из всей компании, собравшейся на кухне, отошел от открытой фрамуги подальше и посмотрел на Николая.

– Нашли дурака за четыре сольдо! – возмутился тот. – Пока я стану за добавкой бегать, Ромка мою Марьянку танцевать позовет, а женщины такие коварные создания, она и не подумает отказаться, – грозно сдвинув брови, добавил он и через стеклянное окошечко кухонной двери посмотрел на танцующую в общем кружке Марьяну.

– Была мне нужда за твоей рыжей куклой бегать.

– Но-но, поаккуратнее, – погрозил пальцем Николай.

– Я тебе обещаю, что, пока ты не вернешься, я на нее и не посмотрю, – завертел головой Рома.

– Он с закрытыми глазами с ней танцевать будет, – подковырнул до сих пор молчавший Руслан.

– Так сказать, на ощупь, – подлил масла в огонь Кирюха, пришедший на праздник со своей женой Алисой и ведущий себя по этому поводу абсолютно образцово.

– Значит так, – подытожил Игорь. – За добавкой пойдете втроем. Раньше сядем – раньше выйдем, так что давайте побыстрее, лады?

– А куда ж мы денемся из заваленной шахты? – уныло проговорил Роман.

Через несколько минут в квартире было проветрено, на столе сияли лаковыми боками чистые тарелки, а Николай, Роман и Иван шли по заснеженной улице к ближайшему круглосуточному магазину.

Выпавший за день снег придал улицам парадный вид, набросив на деревья и кусты белые накрахмаленные рубашки. Воздух был теплым и влажным; небо, казавшееся пропитанным изнутри сладкой глазурью, было какого-то сиреневато-терракотового оттенка. Влажный снег под тяжестью шагов проминался с хлюпающим скрипом, осаживаясь под ботинками почти до асфальта и оставляя на поверхности четкие цепочки следов.

То здесь, то там, освещая улицу, словно днем, рвались петарды и ракетницы; маленькие и взрослые радовались, глядя на взлетавшие над крышами огни. Шагая вдоль проезжей части, освещенной уличными фонарями, ребята смотрели на все это грохочущее и сверкающее великолепие и переговаривались между собой. Иногда взрывы были настолько громкими и частыми, что, для того чтобы услышать друг друга, приходилось повышать голос, перекрикивая всю эту безумную какофонию звуков.

– Эти пальбушки – перевод денег, – проговорил Николай, глядя на огромные столбы искр, взметнувшихся совсем недалеко от них. – Я тут случайно оказался в магазине пиротехники, так меня чуть удар не хватил. Я думал, копейки, а там вся эта тряхомундия таких деньжищ стоит, что просто караул.

– У богатых свои причуды, – возразил Ромка, – согласись, если есть возможность, отчего не почудить? На то они и рыночные отношения, чтобы каждый развлекался так, как ему позволяет его достаток. У кого-то мясо только по телевизору, а у кого-то обивка в самолете не подходит под цвет глаз очередной любовницы, всех под одну гребенку не причешешь. Как думаешь, Вань?

– Может, ты и прав, красиво жить не запретишь, но мне, например, стыдно, когда я вижу, как старики из урн бутылки вытаскивают, а молодые в небо за считанные секунды их месячную пенсию выпускают.

– Знаешь, это уже было, и не раз. Всеобщее равенство – это утопия, нам об этом еще в школе на истории рассказывали. Его же никогда не будет, ты сам это понимаешь, тогда чего стыдиться, если ты живешь лучше кого-то? Вместо того чтобы бить себя в грудь и кричать о несправедливости существующего социального строя, лучше наслаждаться жизнью, она и без того короткая. Всем не поможешь, – уверенно произнес Ромка, поднимая воротник куртки и застегивая молнию до упора.

– Всем не поможешь, – согласился Иван, – только о старых забывать все равно нельзя, хотя бы потому, что мы тоже старыми станем. По-твоему, это нормально, но когда те, которые придут после нас, будут плевать на тебя так же, как мы плюем на нынешних стариков, я просто уверен, у тебя будет совершенно иная точка зрения.

– Старость еще далеко, – беззаботно рассмеялся Ромка, – а молодость можно профуфыкать ни за понюшку табаку и даже не заметить этого. Радоваться жизни нужно сейчас, пока ты молод, а не когда у тебя два зуба во рту и костыли под мышками, верно я говорю, Николяша?

– Верно-то оно верно, да только… – повернувшись лицом к Роману, неспешно начал Николай.

– Куда?… Стой!!!- вдруг закричал Иван.

Ребята обернулись и увидели, что на проезжую часть из-за заснеженных кустов вынырнули двое мальчишек лет двенадцати. Один из них держал в руке что-то похожее на гигантский бенгальский огонь, сверкающий и искрящийся, рассыпающий вокруг себя снопы искр, а другой запрыгивал на друга со спины, пытаясь вырвать у него из рук забавную игрушку. В пылу погони оба они не заметили, как оказались на дороге.

В обе стороны проезжая часть была совершенно пустынна, даже у дальнего светофора не было ни души, и только один-единственный автомобиль, виляя из стороны в сторону, гнал по дороге на запредельной скорости. Заслышав визг тормозов, мальчишки отпустили друг друга и застыли на месте как вкопанные. Растерявшись от неожиданности, они смотрели на приближающуюся машину полными ужаса глазами и не могли сделать ни единого шага. На мокром снегу колеса автомобиля оставляли некрасивые черные полосы, но под действием огромной массы, он не мог затормозить, скользя протекторами по хлюпающей слякоти, как по маслу.

Все произошло в какие-то несколько секунд. Николай и Роман не успели даже опомниться, как Иван бросился к мальчишкам, выталкивая их из-под колес на свободную полосу дороги. Раздался глухой звук, и Иван, ударившись о капот автомобиля, упал на проезжую часть. Последний раз дернувшись, машина перекатилась передними колесами через неподвижное тело и остановилась. Мальчишки, опомнившись, рванули прочь, но никому не пришло в голову броситься их догонять.

– Ванька!!! – закричал Николай, бросаясь к машине. Упав на колени в хлюпающую лужу слякоти, он схватил друга за лицо и начал трясти. – Ванюха, открой глаза, скажи что-нибудь, ну, не дури, мы все уже испугались, будь человеком! Ванька!!!

Ваня лежал на спине, закинув назад голову и закрыв глаза. В его помертвевшем лице не было ни кровинки, а весь снег вокруг него был ярко-алым. Взяв с обеих сторон Ваню за руки, ребята волоком вытащили его из-под машины. Николай остался с ним, а Роман, сжав кулаки, двинулся к двери водителя. Николай наклонился над Иваном, рывком расстегнул молнию на куртке и стал делать ему искусственное дыхание.

– Давай, Ванек… давай… открывай глаза, черт тебя подери! – выкрикивал он, судорожно нажимая на грудную клетку. – Ты должен… не можешь же ты так… Ванька!

– Ах ты, мразь! – вдруг услышал Николай. Повернув голову, он увидел, как Роман, вытащивший водителя из кабины, пытается поставить того на ноги.

Повиснув на Роме мешком, водитель мычал что-то нечленораздельное и старался зафиксировать свой взгляд на постороннем человеке, обращавшемся с ним так бесцеремонно, но ноги его подгибались сами собой, а голова, мотавшаяся из стороны в сторону, не давала возможности сфокусироваться на чем-то определенном. Он был не просто пьян, он был мертвецки пьян и никак не мог понять, что произошло и что нужно от него этим людям.

– Бросай его к черту! – заорал Николай. – Вызывай «скорую», Ванька не дышит!

Оказавшись без опоры, водитель покачнулся и, громко икнув, стал оседать на дорогу, цепляясь руками за гладкую поверхность капота и сползая по нему, словно тряпичная кукла.

– Ребя-я-ят, все в поря-я-ядке! – глупо улыбнулся он, растягивая слова и подмигивая двумя глазами одновременно. – С Новым годом вас!

Рому трясло; выхватив мобильный телефон из чехла, он набрал номер, но короткие гудки отбоя возвестили о том, что абонент занят. Набирая снова и снова, Роман вслушивался в звенящую тишину трубки, ожидая, когда же длинный гудок даст надежду на спасение Ивана. Наконец в трубке что-то переключилось, и женский голос произнес:

– Служба экстренного вызова, говорите!

* * *