– А раньше ты болела? Или в отпуске была?

– Да нет, – засмеялась Лиза. – Я в другом корпусе сижу. Там, где логисты… Ты меня даже видела. Наверняка. Просто не запомнила. А сейчас там частично ремонтируют стену, вот я и переехала. На время. Как насчет сходить и нормально пообедать?

– Нормально? – переспросила Кира. – Это как? Имеешь в виду столовую, которая находится за воротами?

Лиза махнула рукой:

– Да нет. На ту забегаловку нет надежды. Если пройти полкилометра в сторону набережной, там есть малозаметный ирландский паб. И вот его-то бизнес-ланчи спасают. Ну что, идем? Собственная столовая «МЕГСа» сидит у меня в печенках…

– Как ты сказала? – с изумлением переспросила Кира. – Знаешь, а я ведь тоже сократила так название конторы.

– Да ее у нас так не просклонял только ленивый!

* * *

– Ну что? Идем?

– Не знаю, – выдохнула Кира в телефонную трубку.

– Послушай, мы уже определились с местом. Осталось определиться со временем. Не морочь мне голову: мне заезжать за тобой или нет? Можем, конечно, и отложить…

– Инна, я вообще не уверена, что хочу туда идти.

– О, невероятно. Слушай, я не понимаю, в чем проблема. Отправиться в приятное место, хорошо провести время, послушать музыку… С каких пор поход в ресторан стал для тебя поводом для паники? Особенно когда ты начала зарабатывать. И перестала маскироваться под гадкого утенка.

– Но ты ведь тащишь меня туда не только для того, чтобы поесть пирожных, – с чувством произнесла Кира. – Опять эти твои идеи… знакомств.

– Нужно тренироваться, – заметила Инна.

– Меня радует и то, чего пока удалось достичь. Ребята в офисе…

– Я уже наслышана. Пойми, этого мало. Работа, друзья… Реакции с той стороны приятны, но это – побочный эффект. Преображение зацепит все сферы жизни, но главной целью по-прежнему остаются мужчины.

– Мужчина, – поправила Кира.

– Как скажешь. У меня создается впечатление, что ты не заинтересована в поиске даже одного-единственного.

Кира молчала.

Она уже не знала, что можно сказать. Что делать, если понимаешь – вот он, мужчина, к которому тянет с каждым днем все сильнее? Зачем размениваться на других, если вот оно, твое счастье? Но счастье не может быть поделено на двоих. И как быть, если вдруг обнаруживается, что оно уже занято?

– Надо тренироваться, – настойчиво повторила Инна. – Если ты будешь привлекать и очаровывать мужчин, это благоприятно скажется и на рабочей обстановке. Даю тебе час на сборы. Едем в «Рубаи».

* * *

«Рубаи» оказалось заведением, настолько же дорогим, насколько и дорого выглядящим. Изысканный антураж, огромный выбор сортов чая, свежие салаты и десерты в целом произвели на Киру приятное впечатление.

Они с Инной расположились в зале для некурящих. Столик находился у окна, и можно было наблюдать за прохожими. Прохожих, впрочем, было меньше, чем припаркованных возле тротуара статусных машин. С другой стороны, отлично просматривался весь зал.

Инна была в маленьком черном платье. Прозрачная вставка до линии декольте делала его особенно пикантным. Каблуки сверкающих лодочек поражали тонкостью и высотой.

Кира, по заданию подруги, в этот раз оделась особенно тщательно. Цветастое платье, все в изображениях орхидей, было в меру коротким. Оно выглядело бы пляжным, если бы не уместная отделка и не чрезвычайно нежная ткань. Единым фронтом выступали алые акценты – губы, ногти, открытые босоножки… Волосы Киры были тщательно уложены, а на левом запястье болталось несколько крупных серебряных браслетов.

– Чай?

– Отлично.

– Тут потрясающие сладости, – сообщила Инна. – Цена за штучку, конечно, удивляет. Но мы с тобой девушки не бедные. Пахлава свежайшая. Я уже не говорю обо всем остальном.

* * *

Перед девушками появились блюдца с восточными сладостями, чайнички с чаем, чашки с красивыми орнаментами. Инна налила себе чашку до краев.

– И что мне делать? – спросила Кира.

– В каком смысле?

– Ты говорила о том, что надо практиковаться.

– Само собой. В общем, тебе надо сделать так, чтобы хотя бы один мужчина за вечер подошел к нашему столику. И не из-за меня, а из-за тебя.

– А что я могу для этого сделать? – с изумлением спросила Кира. – Ну, кроме того, что я оделась, накрасилась, приехала в это место, села за столик и сделала заказ?

– Ты должна источать обаяние.

– Это радует. Я-то думала, придется выкидывать цирковые номера, чтобы привлечь всеобщее внимание. Импровизировать, так сказать.

– Можешь расслабиться – это лишнее.

– И все-таки, что нужно делать?

– Одно могу сказать точно: призывно подмигивать, улыбаться, поигрывать прядями волос и качать носком туфельки запрещается.

Кира возмутилась:

– Что, и смотреть в сторону мужчин мне тоже нельзя? А как, по-твоему, я должна привлекать всеобщее внимание?

– Вырастить в себе орхидею, – засмеялась Инна.

– Издеваешься? Я ведь серьезно спрашиваю!

– Я тоже серьезно. Все должно идти изнутри. Привлекательность должна светиться в глазах, проявляться в жестах, в походке. Понимаешь, о чем я говорю?

– Я так не смогу.

– Да почему?

– Я не умею. У меня ничего не выйдет.

– Кира, ты даже не удосужилась попробовать! – возмутилась Инна. – Сразу сдаешься! Почему-то в офисе ты уперлась, как баран: мне нужна эта работа, мне нужна эта зарплата. А здесь ты даже не желаешь попробовать, хотя ничем, по сути, не рискуешь.

Они надолго замолчали.

Инна спокойно пила чай.

Кира ковыряла замысловатый узор на подставке из соломки, на которой стоял чайник.

– Комплексуешь?

– М-м-м… уже нет.

– Значит, боишься.

– Нет.

– В чем дело? Можешь сказать прямо?

– Я не вижу себя.

– Что?!

– Я себя не вижу, – повторила Кира, нахмурившись.

– Ты – красивая девушка. Тебе об этом говорили?

– Да, какое-то время назад начали говорить.

– И?..

– И сама я, когда смотрюсь в зеркало, понимаю, что можно только порадоваться.

– Хочешь, я расскажу про тебя, как это выглядит со стороны? У тебя красивый цвет волос. Не просто каштановые, а с рыжиной, даже с медью. Прозрачные голубые глаза…

– Серые. Всю жизнь были серыми.

– Может, это зависит от освещения, но я сказала бы, что они серо-голубые. Фигура стройная, худая, грудь высокая, талия очень тонкая. Отличные ноги. Попа, каких еще поискать. Необычное лицо. Ну? В чем проблема? Ну? Помнишь, я говорила про зарытые таланты…

– Все так, как ты говоришь, – перебила Кира, – но, видишь ли, дело в том… Не знаю, как об этом сказать. Я помню об этом ровно до тех пор, пока не отвожу взгляд от зеркала. Я не могу гордо нести это в мир. Я ничего этого не чувствую. Знаешь, как я представляюсь самой себе?

На лице Инны было написано недоумение:

– Как?

– В том-то и дело, что никак. Я не вижу себя. Я вижу себя… никакой. Как размытое пятно, нечеткий контур. Обычная. Если не сказать – банальная. Это к твоим словам о том, что я не сознаю своих преимуществ… Потом следует взгляд в зеркало. Я с облегчением (а после твоих уроков – и с радостью) «вспоминаю» свою внешность. Тут же понимаю, почему окружающие выказывают мне свое расположение. Наслаждаюсь тем, что имею, ровно до того момента… пока снова не отворачиваюсь от зеркала.

– Любопытный клинический случай, – буркнула Инна. – Девушка-призрак.

Кира возмутилась. Она, можно сказать, только что излила подруге душу, а та посмеивается.

– Я свое общество никому не навязываю.

– Ладно, не обижайся. Остается только гадать, почему у тебя сформировалось такое отношение к себе. Корни надежно захоронены где-то в детстве…

– Послушай, а какой толк может быть от этого для меня? – Кира всерьез начала закипать.

– Толк?

– Ну, выяснили мы, что, к примеру, мама твердила мне: внешность – не главное, важно, что ты за человек. И что из этого? Что мне делать с этим пониманием?

– А что ты хочешь сделать? – прищурилась Инна.

– Я вообще не могу понять, где ты нахваталась всего этого. Как будто ты училась не с нами на журфаке, а на курсе с психологами.

– Я много читаю. И мне всегда интересно, почему происходят те или иные вещи. В чем закономерность приключающихся с человеком событий. Что нужно сделать, чтобы измениться к лучшему…

– Отлично! – с вызовом перебила ее Кира. – Но что нужно делать, куда бежать, когда ты докапываешься до причин проблемы? Для моей мамы на первом плане было наше с ней выживание. От отца я вообще не получала внимания.

– Почему? – Инна слушала очень внимательно.

Кира расхохоталась:

– Да потому что его не было в моей жизни. В нашей… Я не уверена, что вообще его помню. Может быть, обрывки воспоминаний – это искаженные образы в детском восприятии. Черт его знает…

– Он умер?

– Он ушел от мамы. Насовсем. Сомневаюсь, что с тех пор она о нем что-то слышала. И что? Что теперь? Выдвинешь теорию о том, что я не могу почувствовать себя принцессой, потому что отец не сумел дать мне подобное в детстве?

– Если хочешь, оставим детство в покое. Но ты не совсем права, что реагируешь подобным образом. Иногда осознать причину проблемы означает наполовину решить ее. Или, по крайней мере, приблизиться к избавлению от нее…

– Если ты скажешь, что мне попадались именно такие мужчины, которым нельзя доверять, потому что я не доверяю отцу, то я… я…

– И что ты тогда сделаешь?

Кира обмякла на стуле, словно шарик, из которого разом выпустили воздух:

– Слушай, поехали домой, а? Все равно сегодня у меня не то настроение, чтобы взращивать орхидеи.

– Поехали. Я тебя отвезу.

* * *

Дольский сосредоточенно барабанил карандашом по столу.

– Мы тут с Яшиным посовещались, – пробубнил он, – я подумал, и мы решили…

Яшин, видя, что шеф теряется, взял инициативу в разговоре на себя.