Глядя на Рейчел, Нил сказал так же нерешительно:

– Это совсем не трудно для меня и займет всего лишь несколько минут. Я приехал в экипаже, так что мне ничего не стоит вновь запрячь лошадей и отправиться к мистеру Бриндлу.

– Я поеду с тобой, – быстро сказала Рейчел. Было совершенно очевидно, что ей хотелось хоть немного побыть наедине со своим женихом.

Пруденс была слишком озабочена, чтобы возражать против этого.

– Хорошо, – сказала она, вытирая рот кончиком салфетки. – Я расскажу вам, как проехать к его дому.

Все трое поспешно встали из-за стола. Тем временем Эйнджел рассеянно болтала со своими соседками по столу, выказывавшими свое уважение к ней. Эйнджел было приятно чувствовать себя своей в этой компании и, если бы не отсутствие Холта, она была бы совершенно счастлива. Оставшись круглой сиро той, Эйнджел сейчас особенно ценила друзей, относившихся к ней с искренней добротой и симпатией. Она даже стала обращаться к Кларе Максвелл как к своей тетушке, и, похоже, сухонькой англичанке это нравилось.

Когда после трапезы Пруденс Максвелл пригласила всех гостей выпить чашку кофе в гостиной, Эйнджел присела на бархатную кушетку у камина, где устроилась тетя Клара. Они обе стали рассказывать друг другу истории из своей жизни, смеясь и удивляясь тому, как много общего нашлось между ними.

Клара Максвелл призналась, что ее муж, Джеймс, тоже поначалу доставлял ей немало неприятных переживаний. Эйнджел подозревала, что тетя Клара сильно смягчала краски, рассказывая, что его выходки сводились к нескольким перестрелкам в центре города. Не зря же ее муж в молодые годы имел прозвище Джим-скорый – на-расправу.

Однако ей было приятно слушать воспоминания пожилой леди о ее счастливых днях, и, поскольку все вертелось вокруг Джеймса, было ясно, что она всю жизнь любила только его. У тети Клары даже слезы выступили на глазах, когда она рассказывала о последнем Рождестве мужа.

– В ту зиму Джеймс сильно простудился, и не удивительно, зима была очень суровая и снежная, – вспоминала Клара. – Я укладывала его возле камина, обложив грелками, и поила горячим пуншем, не забывая заставлять его принимать прописанное врачом лекарство. Мне казалось, что он скоро выздоровеет, как это бывало уже не раз. – Она печально улыбнулась. – Но однажды, когда я вышла из комнаты, он встал с постели и отправился на конюшню проверить лошадей. Мой Джеймс всегда был очень заботлив по отношению к животным. Он любил говорить, что сам Бог поручил человеку заботиться о его братьях меньших.

Она замолчала, и Эйнджел тихо произнесла: – Мой отец был таким же, очень добрым с детьми и животными.

Клара кивнула.

– В тот день он чувствовал себя намного хуже, – помолчав, продолжила она, – воспаление перекину лось на легкие, он стал кашлять, все сильнее день ото дня, постепенно и неуклонно теряя силы. Я молила Все вышнего, чтобы он не забирал его у меня, предлагая взамен все, что у меня было, и даже свою собственную жизнь. Но нашему небесному отцу виднее. Значит, Джеймс был Ему нужнее, чем мне.

По морщинистой щеке тети Клары скатилась слеза, за ней другая. У Эйнджел перехватило дыхание от со чувствия. Взяв руку пожилой леди в свои ладони, она тихо пробормотала:

– Мне так жаль!

– Не надо жалеть меня, моя дорогая, – улыбнувшись сквозь слезы, сказала Клара Максвелл. – Я прожила счастливую жизнь. А ты, как я посмотрю, тоскуешь по мужу. Пусть сегодня его нет с тобой рядом, но он все равно вернется. А я вот уже никого не могу ждать, глядя на входную дверь с таким мучительным ожиданием, какое теперь написано на твоем прелестном личике.

– Неужели это так заметно? – смутилась Эйнджел.

– Моя дорогая, – ответила Клара, – влюбленность всегда очевидна для тех, кто сам когда-то имел счастье любить.

Теперь настал ее черед утешать Эйнджел.

– Тебе так повезло, детка. Ты любишь по-настоящему, глубоко, и, проводя каждый день в ожидании, ты знаешь, что рано или поздно твой муж обязательно вернется к тебе.

– Вы уверены? – прошептала Эйнджел, заглядывая в неожиданно заблестевшие лукавством глаза тети Клары.

– Всем известно, я редко ошибаюсь, детка. И на этот раз, мне кажется, твой рождественский подарок уже прибыл.

Эйнджел слегка обернулась к двери, и ее лицо озарилось радостью.

– Холт!

Он стоял в дверях, такой огромный в своей меховой одежде, и в руках у него была целая груда блестящих свертков и пакетов. Обнажив в улыбке ослепительно белые зубы, он громко произнес:

– Специально для миссис Мерфи от Санта-Клауса! С радостным криком Эйнджел бросилась к нему в объятия. Ей было наплевать на то, что на них смотрели все собравшиеся в гостиной и что Пруденс уже была готова изречь что-нибудь порицающе-поучительное по этому поводу. Эйнджел с такой силой обняла Холта, что чуть не вытолкала его обратно в коридор.

– Ты приехал! – задыхаясь от счастья, проговорила она. Ей хотелось, чтобы он бросил все свои свертки и обнял ее крепко-крепко! Раздевшись, он остался в темных брюках и чистой, хотя и слегка помятой белой рубашке, что было несомненным прогрессом по сравнению с его костюмом из замши, попахивавшим зверем. Эйнджел догадалась, что он заезжал в дом пастора, чтобы помыться.

– Жаль, что ты опоздал на рождественский обед, – сказала она.

– Разве? – пробормотал Холт, жадно глядя на свою жену, как иной смотрит на сочный бифштекс.

Темные волосы Холта уже успели немного отрасти, но еще сохраняли форму. По мнению Эйнджел, он выглядел просто великолепно. И все же было что-то загадочное в том, как он улыбался и здоровался с остальными гостями. Ей очень нравился его гордый профиль.

Подойдя к Холту, мать Рейчел предложила ему отведать рождественского угощения, но он не мог оторваться от Эйнджел. Она стала еще прекраснее, как-то мягче и чуть полнее. Холт решил, что спокойная жизнь пошла ей на пользу. Теперь он был вдвойне рад, что не позволил уговорить себя взять ее с собой на прииск.

Лукаво улыбаясь, Эйнджел тронула его за рукав:

– Все эти подарки для меня, Холт?

– Жадина, – проворчал он, слегка шлепая ее по ягодицам, что привело в шок миссис Максвелл и других матрон, но только не Клару Максвелл, которая понимающе смотрела на супружескую пару.

Холт подошел к столу, на котором лежала целая груда подарков. Эйнджел выбрала маленький пакетик, завернутый в веселую пеструю бумагу, понюхала его, и ее глаза победно заблестели.

– Лаванда из Англии!

– Виски из Ирландии! – отозвался Холт.

Она взяла другую маленькую коробочку и, не улавливая никакого запаха, слегка встряхнула ее и услышала перекатывающийся звук.

– Ювелирные украшения! Ожерелье или серьги!

– Коробка накладных ногтей, – проговорил Холт. Взяв в руки еще одну коробочку, она как бы нехотя произнесла, глядя в потолок:

– Белая омела!

– Выиграла! – вздохнул Холт.

Но судя по тому, как жадно его руки обняли ее за талию, а губы страстно прижались к ее рту, было понят но, что Холт совсем не жалеет о своем проигрыше. Пруденс Максвелл громко фыркнула, а тетя Клара до вольно улыбнулась.

Когда наконец Холт выпустил Эйнджел из своих объятий, голова у нее кружилась, а глаза блестели явно не от того, что она выпила ромового пунша.

– С Рождеством! – сказал Холт, снова целуя ее в висок. – И с днем рождения!

– Кто тебе сказал? – притворно сердясь, спросила Эйнджел.

Однако гадать ей не пришлось, ведь только один человек знал о дне ее рождения, который совпадал с Рождеством.

– Я обещал не выдавать моего осведомителя. Ты сегодня выглядишь еще прекраснее, чем всегда!

– Обманщик! – тихо проговорила Эйнджел, но не могла не улыбнуться.

– Теперь я понимаю, – задумчиво произнес Холт, – почему твои родители дали тебе такое нежное, чистое имя...

– У! – Показав ему язык, Эйнджел поспешила прочь от Холта. Когда он поймал ее за руку и притянул к себе, она почувствовала, как внутри у нее все напряг лось в радостном предвкушении.

– Иди же ко мне, жена, – почти прошептал Холт и обнял ее за плечи.

«Вот оно! Скажи ему! Сейчас самый удобный момент!» – пронеслось в голове у Эйнджел.

Внезапно входная дверь распахнулась и на пороге появились засыпанные снегом Нил и Рейчел.

– Нил? – Холт мгновенно почувствовал что-то неладное.

Пруденс Максвелл шагнула вперед:

– А где мистер Бриндл? Нил покачал головой:

– Извините, мы не застали его дома. – И, взглянув на Холта, тихо сказал:

– Случилось несчастье. Мисс Валентайн серьез но ранена.

– Лили? – воскликнул Холт, не замечая удивленного вздоха, прокатившегося среди гостей при таком фамильярном обращении. Эйнджел тоже смутилась, ей даже захотелось провалиться сквозь землю.

Выпустив жену из объятий, Холт шагнул к Нилу и сурово спросил:

– Что произошло?

Окинув взглядом любопытную толпу гостей, Нил отвел брата в сторону, чтобы никто не мог их услышать. Эйнджел двинулась вслед за ними, чтобы ничего не пропустить.

– Очевидно, вчера ночью мисс Валентайн отправилась в горы, на прииск, – мрачно проговорил Нил.

– Какого черта ей там понадобилось? – сердито спросил Холт.

Нил пожал плечами.

– Не совсем ясно. Об этом нам рассказал Джо Траппер. В любом случае, она ранена.

– Насколько серьезно?

– Этого я тоже не знаю. Когда сегодня утром Лили не появилась в салуне, одна из ее девиц сообщила об этом Джо Трапперу, и старик отправился на ее поиски. Она нашел ее на полпути к прииску.

– Где она сейчас?

– У себя в доме.

– Эйнджел, где мое пальто? – резко обратился к жене Холт.

Не услышав ответа, он посмотрел на нее и увидел в ее глазах слезы ярости и боли.

– Не уходи! Только не сейчас! – взмолилась она.

Не сказав ни слова в ответ, Холт схватил пальто и быстро оделся. Не оглядываясь, он двинулся к двери.