В ее словах прозвучала полная откровенность. Она приехала сюда по необходимости, чтобы вернуть Бель-Монтань. Ей и в голову не могло прийти, что она влюбится в такого непонятного и загадочного человека, как Холт Мерфи, не говоря уже о том; что ей захочется по-настоящему стать его женой. Но это случилось, и теперь она не хотела ничего другого.

– Пожалуйста, – прошептала она, гладя лицо Холта и его черные как ночь волосы.

Ему не нужно было спрашивать, о чем она просит. Он поднял ее на руки и крепко прижал к своей груди. Эйнджел обняла его за шею, и он понес ее к постели. Осторожно положив ее на одеяла, он со своей обычной кошачьей грацией улегся рядом. Ей было несказанно приятно чувствовать рядом с собой его сильное мужское тело. Холт убрал с ее лба завиток влажных волос и, целуя, сказал:

– Ты вся как натянутая струна. Не надо, расслабься!

Он провел языком по атласной коже ее груди, слизывая капли воды, потом медленно переместился ниже, к мягкому животу, продолжая ласкать ее, потом еще ниже. Эйнджел едва не вскрикнула, когда он коснулся светлого треугольника вьющихся волос и, слегка раздвинув ее ноги, стал целовать самое интимное место ее тела.

Ощущение от его ласковых губ и языка было столь острым, что Эйнджел закусила руку, чтобы не закричать. Она уже не могла сдержать в себе страстного желания, и ее бедра выгнулись навстречу дерзким ласкам Холта. Она одновременно испытывала и блаженство, и страх, и какой-то стыд за столь откровенное ответное возбуждение.

– На вкус ты сладкая, словно мед, – пробор мотал Холт.

– Холт, прошу тебя...

– Повтори мое имя еще раз, мне так нравится, как ты его произносишь!

– Холт... не надо, остановись!

– Ну нет, малышка, я еще очень долго не смогу остановиться.

Эйнджел судорожно цеплялась за одеяло, пока Холт медленно, но уверенно доводил ее до невероятной силы экстаза. Она никогда не думала, что сексуальные переживания могут быть такими сильными и яркими, что разум померк перед всепоглощающим пламенем страсти, сжигавшим все ее тело.

Эйнджел оставила последние слабые попытки противиться ласкам Холта и покорно отдалась накатывавшим на нее волнам наслаждения. Его твердая плоть коснулась ее бедер с внутренней стороны, как бы моля их раскрыться. Эйнджел с тихим стоном наслаждения раздвинула ноги, и он вошел в нее.

Эйнджел испуганно вскрикнула от боли, но Холт тут же закрыл ей рот страстным поцелуем. Она почувствовала, как его твердая горячая плоть стремительными толчками проникала все глубже и глубже, и невольно сжала бедра.

– Тихо, любимая, – прошептал Холт. – Просто расслабься...

Легче было сказать, чем сделать. Однако ее напряженное тело постепенно расслабилось под его настойчивыми ласками. Эйнджел никак не могла понять, как он, такой огромный, помещался в ней и пытался проникнуть еще глубже.

– Эйнджел, хорошая моя, нежный мой ангел, – шептал Холт, не прекращая ласкать ее. Звук собственного имени странно подействовал на Эйнджел. Она осторожно обняла его за шею, чувствуя ритмичное напряжение и расслабление сильных мышц его тела. Со лба его свисала прядь влажных волос, глаза были закрыты от наслаждения.

– Вот видишь, дорогая, нам с тобой может быть очень хорошо вместе, – хрипло прошептал он.

Очень хорошо? Да, конечно, но и, судя по всему, очень опасно, как стало понятно ей, когда Холт внезапно вышел из нее, и теплая струя брызнула ей на живот.

– Так надо... чтобы защитить тебя от возможной беременности, – выдохнул он, откидываясь на спину и кончиком покрывала осторожно вытирая ей кожу. Эйнджел испытывала сильное желание прижаться к его груди, но была слишком смущена произошедшим. Вскоре Холт заснул крепким сном младенца, а она, потрясенная от только что пережитого, еще долго не могла сомкнуть глаз. Осторожно высвободившись из-под его руки, она встала с постели и на подкашивающихся ногах подошла к одежде, все еще висевшей на стене.

Юбка, блузка и нижнее белье были уже сухими. Эйнджел быстро оделась, внезапно ощутив дрожь – ей стало немного холодно.

Как это случилось? Нет, не так. Почему это случилось? Вот в чем был вопрос. Эйнджел села в стоявшее рядом кресло, глядя на спящего Холта. Она знала ответ на этот вопрос, хотя и не хотела себе в этом признаваться, потому что он пугал ее.

– Доброе утро!

Эйнджел старалась говорить весело, как ни в чем не бывало, подставляя оловянную тарелку со свежеиспеченными бисквитами и сладким соусом прямо под нос Холту. Открыв сонные глаза, он понюхал воздух и резко выпрямился, сидя в постели.

– Еда! Настоящая еда! – В неподдельном изумлении он посмотрел на Эйнджел. Потом схватил тарелку и с жадностью голодного волка проглотил все, что на ней было.

– На здоровье! – слегка съязвила Эйнджел, когда он расправился с завтраком, все еще сидя в посте ли. Волосы его были спутаны, и сейчас он больше всего походил на маленького мальчика.

– Извини, было так вкусно! – Казалось, Холт был несколько смущен. – Я до сих пор не могу поверить, что ты умеешь по-настоящему готовить.

– Я же сказала, что умею. Ты мне не поверил? Холт уклонился от прямого ответа:

– Я не ел такого завтрака с тех пор, как умерла моя мать.

– Но это всего лишь бисквиты со сладким соусом.

– Это небесный рай на земле для мужчины, который последние десять лет был вынужден питаться собственной стряпней.

Холт откинул одеяло, и Эйнджел намеренно отвернулась, пока он одевался. Затем он подошел к ней и, рассеянно поцеловав ее сзади в шею, сказал:

– Что касается прошлой ночи...

– Не сейчас, Холт. Нам с тобой нужно так еще много сделать! – Изо всех сил стараясь говорить деловым тоном, она выскользнула из его объятий и отошла к противоположной стене. – Ты готов поработать сегодня в шахте?

– Хорошо, – казалось, Холт слегка рассердился. – Я готов.

Больше он не проронил ни слова, пока они собирали свое снаряжение для работы в шахте.

На полпути к прииску Эйнджел остановилась и воскликнула:

– Я же забыла свою кирку!

Она все еще торчала в земле неподалеку от загона для скота.

– Так вернись и забери ее, – сказал Холт. – Я пойду вперед, если ты не против.

Эйнджел кивнула и пошла назад, к хижине. Одна-единственная минута на свежем воздухе была ей во сто крат дороже секунды, проведенной под землей.

Она тщетно пыталась вытащить инструмент из земли, когда из-за деревьев показался всадник. Взглянув в его сторону, Эйнджел поначалу забеспокоилась, но потом с облегчением вздохнула, узнав в нем Нила Мерфи.

Эйнджел помахала ему рукой, и он, заметив ее, повернул лошадь ей навстречу.

– Вы не знаете, как вытащить кирку из земли? – вместо приветствия спросила его Эйнджел.

В ответ Нил только рассмеялся. Улыбка сразу сделала его моложе, хотя он по-прежнему был одет в мрачный черный наряд священника.

– Здравствуйте, миссис Мерфи! Сегодня вы выглядите значительно счастливее.

Эйнджел слегка зарделась – то ли от того, что к ней обратились, как к замужней женщине, то ли от того, как Нил смотрел на нее. Однако его тон был вполне дружелюбным, и она заставила себя успокоиться.

– Холт там, в шахте, – сказала она ему. – На верное, вы приехали, чтобы поговорить с ним.

– Вообще-то я хотел поговорить с вами. Вы не против?

Дождавшись от Эйнджел утвердительного кивка, он спешился и привязал свою лошадь к ограде загона.

– Хотите кофе? – застенчиво предложила Эйнджел. – Там, на плите, осталось немного, и он еще горячий.

– Звучит крайне заманчиво, – улыбнулся Нил. – Я подожду вас здесь.

Казалось, он не хотел доставлять ей неудобства, и Эйнджел с удовольствием вынесла из хижины две чистые оловянные кружки, до краев наполненные кофе.

– Спасибо, очень вкусно, – попробовав горячий напиток, сказал Нил.

Они немного помолчали. Каждый ждал, пока заговорит другой. Эйнджел нервно вертела на пальце обручальное кольцо, пока не увидела, что Нил смотрит на ее руки. Виновато отдернув от кольца пальцы, она подумала, уж не догадывается ли он о сомнительной законности их брака с Холтом? Если даже и догадывается, то достаточно тактичен, чтобы не задавать лишних вопросов.

– Могу я называть вас по имени, Эйнджел? Получив утвердительный кивок, он улыбнулся:

– И вы называйте меня просто Нилом. В конце концов мы с вами теперь родственники. – На мгновение он замолчал, как бы не решаясь продолжать. – Эйнджел, я не знаю, что вам говорил Холт о прииске, ведь вы так недолго женаты.

– Кое-что мне известно, – отозвалась Эйнджел.

– Вот и отлично. Именно об этом я и хочу поговорить с вами. Я очень тревожусь за Холта... и за вас, конечно. Последние несколько дней я провел в Чистом Ручье, исполняя свои обязанности проповедника. Там ходят беспокойные слухи...

Эйнджел проглотила комок, подступивший к горлу. Первое, о чем она подумала, так это о том, что ее считали потаскушкой, задумавшей любым способом заполучить прииск в свое распоряжение.

– Так вот, по городу ходят слухи, что Холт стал находить довольно крупные самородки золота, – продолжал Нил. Казалось, он не заметил облегчения, отразившегося на лице Эйнджел. – Думаю, мне не нужно говорить вам, что такие слухи порождают кое у кого приступы золотой лихорадки. Поговаривают даже о том, чтобы отобрать прииск у Холта и разделить между собой.

– Как же так? – выдохнула Эйнджел. – Ведь Прииск везучего дьявола принадлежит мне... и ему, конечно!

При этих словах Нил удивленно посмотрел на нее:

– На бумаге так оно и есть. Но для таких пройдох, как Ред Гаррет, это ничего не значит.

– Ред Гаррет?

– Неужели Холт ничего не рассказывал вам об этом человеке? Ред считает, что он и есть закон, если таковой вообще существует, особенно в Чистом Ручье. И он требует от каждого, кто хочет с ним мира, часть прибыли от его дела.

Эйнджел пожала плечами.