Патриция Макаллистер - Горный ангел

– Ты хочешь спасти Бель-Монтань или нет? – поддразнил ее Холт и, не дожидаясь ответа, направился к хижине. Испустив стон отчаяния, она с трудом потащилась за ним. Однако ее кирка слишком глубоко вошла в землю, и ей пришлось остановиться, чтобы вытянуть ее. Кирка не сдвинулась с места, несмотря на все усилия Эйнджел. Сделав еще несколько попыток выдернуть кирку из земли, Эйнджел в конце концов бросила ее там, где она была.

Поглядывая на Эйнджел через плечо, Холт едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Он не хотел оскорблять ее самолюбие больше, чем он это уже сделал. Неужели эта упрямая женщина действительно была его женой? Нет, он никак не мог в это поверить.

Эйнджел поспешно побежала вслед за Холтом, на ходу поддерживая штаны, чтобы они не упали. Шляпа слетела с ее головы, и светлые волосы рассыпались по плечам, делая ее похожей на огородное пугало.

– Прежде всего я хочу хорошенько вымыться, – взмолилась Эйнджел, догнав Холта почти у хижины.

– Ты знаешь, где течет ручей, – Холт озорно посмотрел на нее.

– Нет, я хочу настоящую ванну – с горячей водой, мылом и всем, что полагается! – Эйнджел сложила руки в красноречивом жесте мольбы. – Если ты принесешь мне немного воды, чтобы я могла согреть ее на плите, то я приготовлю тебе обед.

– Ты сделаешь это в любом случае. Ведь мы с тобой поделили все обязанности, – сказал Холт. – А что я от этого буду иметь? – подумав, добавил он.

Эйнджел не знала, что ответить. Холт явно намекал на что-то более пикантное, чем кукурузные лепешки. Может, он просто дразнил ее?

– Все, что захочешь, – смело ответила она, тут же пожалев о своем безрассудстве.

Он внимательно посмотрел на нее. Какое-то время они оба молча смотрели друг другу в глаза. Холт почувствовал, что начинает возбуждаться.

– Только ради твоих голубых глаз я принесу тебе воды, – пробормотал он наконец.

Без дальнейших разговоров Эйнджел поспешила в хижину и с нетерпением ждала, пока Холт принес ей несколько ведер воды. Потом она согрела воду на плите и наполнила почти до краев большую деревянную лохань, стоявшую в углу хижины.

О удовольствием поглядывая на парок, поднимавшийся от горячей воды, Эйнджел выставила Холта за дверь и завесила окно старой рубашкой, чтобы спокойно раздеться и с наслаждением нырнуть в горячую воду с куском лавандового мыла, привезенного с собой. По коже побежали мурашки, и она с наслаждением стала намыливать голову, смывая с волос липкую грязь.

Потом Эйнджел погрузилась в воду по самый под бородок. Боль в теле стала незаметно стихать. Она вздохнула, с удовольствием ощущая себя снова чистой и свежей. На поверхность всплыли бинты, и Эйнджел выбросила их на пол. Осмотрев свои пораненные ступ ни, она пришла к выводу, что раны почти зажили благодаря врачеваниям Холта.

Внезапно по ее обнаженным плечам пробежала струя холодного воздуха. Эйнджел резко села, расплескивая воду через край лохани. Встревожено оглянувшись, она увидела улыбающегося Холта, стоявшего в дверях.

– Я пришел напомнить тебе о твоем обещании, – неторопливо произнес он. – Кажется, ты сказала, я получу все, что захочу?

– Вон отсюда! – Эйнджел швырнула в него баш маком, стоявшим рядом с лоханью, но не попала, и стала нашаривать рукой второй башмак.

Холт захлопнул за собой дверь.

– Не зли меня, Эйнджел, не надо этого делать.

Поспешно прикрыв грудь мокрыми волосами, Эйнджел смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Хочешь напугать меня? Не выйдет!

– Милая, я просто хочу, чтобы ты дрожала не от страха, а от нормального, старого как мир, вожделения.

Холт уселся на кровать и стал стягивать мокасины, швыряя их по очереди в угол хижины.

– Еще минуту, и я закончу мыться. Тогда и ты сможешь принять ванну, – в бессильном отчаянии пробормотала Эйнджел.

– Э нет, дорогая, мы так не договаривались! Ты сказала «все, что захочешь»? Так вот, сейчас я больше всего хочу забраться к тебе в лохань.

– Да ты с ума сошел! – воскликнула Эйнджел, убирая с лица пряди мокрых волос.

– Где твой дух авантюризма, Эйнджел? – с мягким укором в голосе произнес Холт.

– О-о-о! – она попыталась достать одежду, не вставая из лохани, но у нее ничего не получилось. Холт хмыкнул, стягивая с узких смуглых бедер штаны, и Эйнджел тут же отвернулась. Он не носил нижнего белья, на нем была только крошечная индейская набедренная повязка.

Эйнджел не слышала его мягких шагов, но чувство вала всей кожей его приближение. Замерев, она сидела в лохани, сжав руки в кулаки на случай возможной обороны. Сердце ее сильно билось, и во рту стало сухо.

– Подвинься чуть вперед, – скомандовал Холт низким гортанным голосом. Скрестив на груди руки, Эйнджел подчинилась ему. Подняв в лохани волну горячей воды, Холт уселся позади нее, и она тут же ощутила прикосновение его голых ног. В лохани едва хватало места для двоих, и Холт посадил ее себе на бедра так, что его твердая плоть уперлась в ее мягкие ягодицы. Их обоих окутывал густой пар. Холт обнял девушку сзади за плечи и притянул к себе.

–М-м-м, – промычал он, отводя волосы в сторону и целуя ее правое плечо, – от тебя пахнет луговыми цветами.

– А от тебя воняет козлом! – Эйнджел ударила по воде кулаком и вскрикнула от неожиданности, когда вода брызнула ей в лицо. Холт хрипло рассмеялся и еще крепче обнял ее.

– Не упрямься, – прошептал он ей в самое ухо. – Я просто хочу поближе познакомиться с моим новым напарником.

– Так я тебе и поверила! – сквозь зубы процедила Эйнджел, пытаясь ударить локтем в его твердый как камень живот. – Знаю я таких, как ты!

– Знаешь? – задумчиво протянул Холт, прижимая ее локоть и покусывая мочку уха. – Это интересно.

– Перестань! – Она изо всех сил пыталась освободиться из его объятий, но безуспешно. – Я не хочу!

– Маленькая лгунья, только этого ты и хочешь от меня с тех пор, как очутилась здесь, и ты сама знаешь об этом. – Холт повернул ее голову к себе за подбородок и посмотрел в глаза. – Не станешь же ты отрицать, что я тебе нравлюсь?

– О, ты самый невыносимый, самый самодовольный...

Он прервал ее тираду страстным поцелуем, раскрывая ее губы языком. Одновременно его рука нашла сосок и стала ласкать его, пока он не затвердел от возбуждения. Эйнджел выгнулась и застонала, все еще пытаясь сопротивляться незнакомому ощущению страстного желания близости, от которого все ее тело трепетало.

– Эйнджел, ты же знаешь, что мы оба хотим друг друга, – нежно прошептал Холт. – Так зачем же противиться природе? К тому же, вспомни, ведь ты моя законная жена и теперь принадлежишь мне.

Эйнджел вздрогнула, когда загрубевшие от работы руки Холта скользнули вниз по плечам и остановились на ее полной груди, нежно накрыв ладонями чуть скользкие от мыльной воды полушария.

– Как ты прекрасна, – хрипло проговорил Холт, целуя ее шею под влажными волосами. – Каждый дюйм твоего тела как будто тщательно вы леплен умелым скульптором.

– Я... я не статуя, – смущенно пробормотала Эйнджел, и Холт тихо засмеялся.

– Конечно, нет. Ты живая, теплая, любящая женщина, и твой муж просто хочет показать тебе, как ты прекрасна.

Осторожно поднявшись, Холт переступил через край лохани и, глядя сверху вниз на Эйнджел, протянул ей бронзовую смуглую руку. Помедлив секунду, она вложила в его пальцы свою небольшую белую руку, и их пальцы тут же переплелись.

Она встала во весь рост и тут же всей кожей почувствовала его взгляд, словно прикосновение мягкой теплой фланели. Холт откровенно любовался ее телом, с которого стекала вода. Эйнджел протянула руку за простыней, чтобы прикрыть свою наготу, но Холт замотал головой:

– Не надо, дорогая. Тебе нечего стыдиться, ты совершенна от природы.

Эйнджел медленно опустила руки вдоль тела. Холт не мог оторвать от нее глаз. Ее молочно-белая кожа была столь же безупречна, как и ее лицо в форме сердечка. Слегка потемневшие от влаги волосы ниспадали до талии блестящими золотистыми волнами. Широкие бедра подчеркивали узкую талию. Полная грудь походила на два сочных, сладких и ароматных плода. Какой неожиданный прелестный подарок достался Холту пару дней назад!

Эйнджел тоже рассматривала Холта, но не так откровенно, а со скрытым любопытством. Глядя на его мощное тело, она совершенно неосознанно облизала губы кончиком языка. Сильные плечи переходили в широкую грудь, совершенно лишенную волос. Опустив глаза ниже, Эйнджел увидела узкую талию и осторожно протянула руку, чтобы прикоснуться к его телу. Его кожа оказалась удивительно гладкой, почти атласной. Эйнджел провела ладонью по его ключицам, по тяжелому подбородку и погладила уголок губ.

Склонив голову и целуя ее пальцы, Холт тихо проговорил:

– Тебе решать, Эйнджел. Я никогда не брал женщин силой и не собираюсь делать это с тобой. Скажи только одно слово, и я уйду. Решай скорее, иначе я боюсь, не выдержу...

Эйнджел остановила его, приложив свой пальчик к его губам. Горевшие страстью глаза Холта просили ответа, и ее сердце сказало: «Да!» Она медленно приблизилась к нему, и какое-то время они стояли, обнявшись и прислушиваясь к сильному биению сердец.

Холт наклонил назад ее голову и посмотрел прямо в ее голубые глаза.

– Я еще никогда не хотел свою собственную жену, – признался он.

– А теперь? – услышав нерешительность в его голосе, спросила Эйнджел.

– Не знаю, наверное, я что-то упустил в жизни, смогу ли теперь наверстать?

– Что ты хочешь этим сказать? Холт не сводил с нее глаз.

– Мне нечего дать тебе, Эйнджел. Такая жизнь не для женщины, в особенности не для такой, как ты.

Она почувствовала, как его пальцы коснулись ее губ и задрожали.

– Боже, ты вся такая нежная, хрупкая, невинная...

– Нет, – сказала Эйнджел тихим, но твердым голосом. – Я твоя жена, и я не такая уж хрупкая. Я не боюсь ни тяжелой работы, ни жизни в дикой глуши. И я не боюсь тебя.