– О, я не настолько плохо тебя знаю, чтобы забыть о том, что ты – дьявольское отродье. Вот только я поняла, что именно эта дьявольщина мне и нравится.

Глава 21

Зима наконец-то уступила место весне. Во время утренних прогулок с Джулией, глядя на распускающиеся на деревьях почки, Эдвард чувствовал, как его сердце наполняется надеждой. Они все реже наведывались в мавзолей, ограничиваясь тем, что прогуливались рядом с ним. Иногда Джулия говорила, что хочет сменить направление.

Хотя они вели себя целомудренно, Эдвард не мог отказать себе в том, чтобы ненароком дотронуться до ее обнаженной кожи, если такая возможность представлялась, когда они шли в столовую. Он чмокал ее в затылок, когда наклонялся помочь с ударом по шарам в бильярдной, и касался губами ее щеки, передавая бренди, когда они сидели у камина в библиотеке.

– Ты собираешься навестить арендаторов сегодня? – спросила Джулия во время прогулки возле мавзолея.

– День слишком погожий для таких поездок. Я подумывал о пикнике.

– Пойдем по этой дороге, – сказала она, указывая на тропу в обход мавзолея. – Итак, что ты говорил о пикнике?

– Да, я думал о том, что мы должны устроить Элли ее первый пикник.

– Она не запомнит его.

– Зато мы запомним.

Джулия, которая, как обычно, держала его под руку, прижалась к плечу Эдварда и сказала:

– О, Эдвард, устроить пикник – это прекрасная идея!

– Грей, – напомнил он ей.

– Здесь нас никто не слышит.

– Но если ты привыкнешь называть меня по титулу, ты не совершишь ошибку, подобную моему промаху со слухом. По крайней мере пока ты не определишься с нашей дальнейшей жизнью.

– Я заметила, что пара слуг странно посматривает на меня. Они не знают, как воспринимать то, что я больше не называю тебя Альбертом.

– Их не должно это заботить, а нам не стоит переживать из-за того, что они могут подумать.

– Я знаю, но, если мы поедем в Лондон вместе, многие могут счесть подобные изменения странными.

Если они поедут в Лондон вместе… Он задался вопросом, как долго она будет решать, смогут ли они поехать вместе.

– Люди замечают гораздо меньше, чем нам кажется.

– Не среди аристократии. Особенно среди дам. Они любят посплетничать.

– А ты?

Она засмеялась. Ее смех всегда находил отклик в его душе. С каждым разом ему все труднее удавалось сдерживать себя. Эдвард хотел дать ей столько времени, сколько потребуется, но, черт побери, бороться со своими желаниями было мучительно. Однако вдовы, как правило, носили траур в течение двух лет. Королева все еще оплакивала потерю своего мужа, хоть с момента его смерти прошло уже почти двадцать лет.

– Конечно да. Особенно я увлекалась этим во время своего первого сезона. Это игра для леди. Кто сможет рассказать самую интересную сплетню? Тому, кто раскроет нашу ложь, будут рукоплескать.

Последнюю фразу Джулия произнесла печальным голосом.

– Никто не будет подозревать тебя в чем-то грязном, – заверил он ее. – Ты им нравишься, тебя уважают. Они даже не будут искать повод для сплетен о тебе.

– Ты не знаешь женщин такими, какими знаю их я. Чем выше твой пьедестал, тем сильнее женщины хотят свергнуть тебя с него. Кроме того, все любят скандалы.

– Мы не обязаны ехать в Лондон.

Она остановилась и повернулась к нему:

– Конечно, обязаны. Теперь ты заседаешь в палате лордов. Я не боюсь Лондона.

– Тогда чего ты боишься?

Она посмотрела на холмы, которые покрылись полевыми цветами, и ответила:

– Выбрать путь, который сломает жизнь Элли.

– Если в ней есть хотя бы половина сил ее матери, то ее жизнь нельзя будет сломать.

– Надеюсь, ты прав.

Затем она улыбнулась и добавила:

– Возьмем ее на пикник.

* * *

Он выбрал место возле небольшого пруда, где они с Альбертом ловили рыбу. Где он окунул брата в холодную воду за то, что тот объявил, что Эдварду всегда придется подчиняться его приказам. Он показал Альберту, что ему нельзя приказывать. Себе же он показал, что сможет вытащить брата из беды, даже если сам его в нее и втянул.

Когда Альберт частично потерял слух, Эдвард узнал, что у всех действий бывают последствия. Однако этот урок был не так хорош, каким казался на первый взгляд.

Если бы он рассказал Джулии о своем обмане сразу после родов, он, возможно, не потерял бы ее доверие. И сейчас она не сидела бы на отдалении, а устроилась бы рядом с ним. Элли сидела на руках у матери и время от времени поднимала голову, разглядывая окрестности. У малышки была очаровательная улыбка, которая разобьет не одно сердце. А он боялся, что ее мать разобьет его сердце.

Гувернантка сидела и читала книгу, прислонившись к дереву, в нескольких ярдах от них. Он задавался вопросом, хотела ли Джулия, чтобы она присутствовала здесь для того, чтобы заботиться об Элли, если возникнет такая необходимость, или для того, чтобы он не мог воспользоваться положением. С чего бы ей задумываться об этом сейчас, ведь он еще не дошел до предела. Впрочем, его терпение заканчивалось.

Он невероятно сильно хотел ее.

На ней было темно-синее платье. Широкополая шляпа скрывала ее от солнца и прятала бо́льшую часть ее лица от его взгляда. Чтобы смотреть на нее, ему пришлось наклониться, делая вид, что он хочет быть ближе к Элли. Но всякий раз, когда Эдвард наклонялся к своей племяннице, он мог поднять глаза и увидеть безмятежное лицо ее матери.

Ему нравилось, что она выглядела счастливой и что самые темные дни остались позади. Он не обманывал себя, полагая, что она не оплакивает Альберта и благодарит судьбу за то, что послала ей Эдварда. Он понимал свое место в ее сердце. Но быть вторым тогда, когда и не надеялся быть первым, его вполне устраивало.

Все, что имело для него значение, – это осознание, что для него она всегда будет на первом месте. Любая другая женщина не могла претендовать даже на второе место. Они все безнадежно плелись в конце. Он не хотел соглашаться на меньшее, даже если ему потребуется целая жизнь, чтобы завоевать Джулию. Без нее в его жизни не было ни якоря, ни направления. Даже титул графа придавал его жизни меньше смысла, чем она.

Ради нее и ее дочери он будет править их небольшим королевством. Без них оно было лишь землей, за которой следовало бы присматривать.

Она сделала глоток вина, деликатно откусила кусочек сыра и засмотрелась вдаль. От него не укрылось, как часто ее взгляд возвращается к нему. Его присутствие действовало на нее сильнее, чем она показывала.

– Сегодня так жарко, – произнес Эдвард.

– Я не заметила. Погода кажется мне приятной. Надеюсь, у тебя не началась лихорадка?

– Возможно, мне жарко от твоей близости.

Ее смех можно было сравнить с вратами в рай.

– Пожалуйста, не нужно портить этот день банальной лестью.

– Джулия, я два месяца стараюсь быть твоим другом. Как я могу завоевать тебя без лести и соблазнения? Сколько еще мне быть паинькой?

Ее взгляд метнулся к гувернантке.

– Она нас не слышит, – сказал он. – Кроме того, она считает меня твоим мужем. Ей даже в голову не придет, что я слишком много себе позволяю.

Джулия сделала еще один глоток вина и облизнула верхнюю губу. О боже, он хотел притянуть ее к себе и самому облизать ее губы. Поднявшись, он снял пиджак и бросил его возле своей шляпы.

– Что ты делаешь? – спросила Джулия.

– Я же сказал тебе, что мне жарко. Ужасно. Мне кажется, что я задыхаюсь.

Он потянул за шейный платок, собираясь сбросить и его.

– Подожди.

В ее голосе не было паники, но в нем чувствовались страстные нотки, которые возбудили Эдварда, хотя, в общем-то, Джулии не нужно было делать что-либо, чтобы возбудить его.

– Отнесите леди Альберту в детскую, – сказала она гувернантке. – Боюсь, здесь слишком жарко для нее.

– Хорошо, миледи, – ответила та. Она положила книгу в сумку, в которой находились вещи Элли, перекинула ее через плечо, а затем подошла к ним и, взяв ребенка на руки, прощебетала: – Ты такая румяная, малышка. Давай оставим маму и папу наслаждаться пикником, а мы пока поспим.

После слов гувернантки Эдвард почувствовал, как настроение Джулии ухудшилось. Они оба молчали, пока гувернантка не скрылась за горизонтом.

– Мы когда-нибудь расскажем Элли о ее отце? – тихо спросила Джулия, глядя вслед гувернантке.

– Когда она станет достаточно взрослой, чтобы понять, что такие вещи следует хранить в секрете.

– А до тех пор она будет считать тебя своим отцом. Каково ей будет, когда она узнает, что это ложь?

– Мы не обязаны ей рассказывать.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на него.

Эдвард поднялся и протянул ей руку:

– Иди сюда.

Джулия сняла шляпу и взялась за его руку.

– Решение не идеальное, Джулия, но иначе у нас не будет ничего.

Осторожно, нежно, усмиряя голод и потребность в ней, он наклонился к Джулии. Казалось, он наконец вернулся домой. Словно все его путешествия и приключения были погоней за тенями. Но вот он здесь. Ее пальцы скользят по его подбородку, звук ее дыхания стучит в его ушах, а ее губы приближаются к нему с диким желанием.

Ни одна другая женщина не заставляла его чувствовать себя цельной личностью. Ни одна другая женщина не касалась самой его сути. Ни одна другая женщина не заставляла его отказаться от блуда. Его жизнь была бы проще, если бы он ушел. Но он больше не мог этого сделать. Отказ от нее был равноценен отказу от воздуха.

Она изогнулась в его объятиях, позволяя углубить поцелуй, и Эдвард сделал это. Его язык проскользнул в ее рот, в то время как он запустил пальцы в ее волосы, поддерживая голову. Он хотел отнести ее к покрывалу и взять ее так, словно она принадлежала ему. Но только Джулия могла сделать этот шаг. Он хотел, чтобы у нее не было никаких сомнений, никаких сожалений. Когда они станут одним целым, они не смогут вернуться назад.