– У нас есть время до начала сезона, до того, как мы отправимся в Лондон. Но если мы представимся мужем и женой там, нам придется продолжать.

– Когда ты думаешь ехать в Лондон?

– В мае. Мы можем подождать до июня. Я же оплакиваю смерть брата.

А она оплакивала потерю мужа. Как она собиралась притворяться? Чувства к Эдварду нахлынули на нее. Она не знала, появились ли они сами собой или стали отголоском тех двух месяцев, что она прожила с ним, думая, что он – ее муж.

– Ты должен оставаться в этом крыле, чтобы я не поддавалась твоему влиянию.

– Ты хочешь, чтобы за тобой ухаживали?

– Я хочу быть уверенной в своих чувствах.

– Джулия, знай, что, если ты чувствуешь ко мне хоть небольшую частичку той любви, которую испытывала к Альберту, мне и этого будет достаточно. Ради приличия, для высшего света я готов притвориться им. Но я никогда не буду притворяться перед тобой.

Глава 19

Джулия чувствовала себя не вполне комфортно, сняв траур. Но она не хотела ужинать в суровом бомбазине и полностью закрытом платье. Поэтому она выбрала платье из черного шелка и кружев, с открытыми плечами, одновременно изящное, элегантное и (если быть честной с самой собой) соблазнительное.

Она увидела одобрение в глазах Эдварда, когда присоединилась к нему в библиотеке перед ужином. В маленькой столовой, рассчитанной на восьмерых, она могла видеть его лицо, а не профиль.

Она хотела, нет, нуждалась в том, чтобы они двигались дальше, чтобы они отошли от пропасти, к которой приблизились.

– Я думала о том, чтобы перестроить семейное крыло, – заявила она во время десерта.

Оторвав глаза от бокала с вином, он пристально посмотрел на нее и кивнул:

– Обустрой резиденцию по своему вкусу, если хочешь.

– Я не о мебели, а о людях. Я думаю перебраться в другое крыло.

Туда, где ее не будут преследовать воспоминания об Альберте. Туда, где все было свежим, новым и другим.

Он не отрывал от нее взгляда.

– Отлично. Но я хочу, чтобы ты знала: ты можешь заменить любой предмет мебели, искусства и все, что тебе захочется. Ни у моего брата, ни у меня никогда не было никакой сентиментальной привязанности к чему-либо в резиденции. Мы не знали историй, которые скрываются за ними. Все это из-за того, что мы не жили здесь в юности.

– Резиденция всегда казалась мне гостеприимной. Я всего лишь хочу переехать в другие комнаты.

– Как пожелаешь.

Она не думала, что он откажет ей. Он не откажет ей ни в чем.

Их разговор был не таким оживленным, как раньше. Они оба были крайне осторожны. Теперь она беспокоилась о том, чтобы слуги не узнали правду. Она не могла называть его Альбертом. Теперь она знала правду. Впрочем, она знала жен, которые называли своих мужей по титулу. Джулии подобное обращение всегда казалось странным. Имя Грей воспринималось ею как слишком далекое и формальное.

Когда они закончили с десертом, Эдвард пригласил ее присоединиться к нему в библиотеке. Войдя в комнату, которая больше не напоминала ей об Альберте, Джулия подошла к полкам и взглянула на тома, выстроенные в ряд, будто дисциплинированные солдаты.

– Я думала о том, чтобы почитать вслух.

Такое развлечение устранило бы небольшое напряжение от необходимости поддерживать разговор.

Внезапно она остро почувствовала его присутствие за ее спиной, тепло, исходящее от его тела и согревающее ее. Она затаила дыхание в надежде, что сердце перестанет так отчаянно биться в груди. Он подошел к книжной полке, скинув пиджак так грациозно, словно бабочка, расправляющая крылья. Она сделала глубокий вдох, и ее нос заполонил мужской аромат. Как она могла думать, что братья пахли одинаково? Запах Эдварда был более терпким и менее тонким.

– Возможно, эта книга тебя заинтересует, – сказал он низким голосом, в котором звучал вызов и который действовал на нее гипнотически.

Она хотела повернуться к нему, прижаться к его груди и обнять. Но для подобной близости было слишком рано. Ей нужно было избавиться от сомнений в своих чувствах к Эдварду. Нужно, чтобы горе и перспектива одиночества не могли повлиять на них. Поэтому она не пошевелилась, наблюдая, как он медленно достал книгу и протянул ей.

Затем он спросил:

– Бренди?

– Да, пожалуйста.

Почему ее голос казался прерывистым? Почему он так легко мог играть на ее нервах?

Проклиная слабость в ногах, она направилась к креслу у камина. Он протянул ей бокал с янтарной жидкостью, поднял свой и сказал:

– За новые начинания!

Она посмотрела на него и откинулась на спинку кресла. Он всегда с легкостью относился к своему месту в жизни. Второй сын, младший брат. Даже притворяясь Альбертом.

Сделав глоток, Джулия отставила бокал в сторону и посмотрела на обложку книги, лежащей у нее на коленях.

– «Уход за овцами»? – рассмеялась она.

– В ней содержится замечательная глава об их разведении. Я бы назвал ее довольно пикантной.

– Ты ее прочел?

Она не потрудилась скрыть от него свой скептицизм.

– Эта книга была самым рискованным чтивом, которое мы могли найти в Хэвишем-холле. Я мастерски приукрасил повествование, когда пересказывал ее содержание.

Он протянул ей руку и спросил:

– Хочешь, я продемонстрирую?

Улыбаясь, она покачала головой:

– Как я могла даже на секунду поверить в то, что ты – Альберт?

– Потому что альтернатива была немыслима. Именно на это я и полагался.

А теперь она вряд ли сможет смириться со смертью Эдварда. Она отложила книгу, подняла свой бокал и сделала глоток бренди.

– А что, если Элли – это единственный здоровый и сильный ребенок, которого я вообще могу родить?

– Ты мне нужна не из-за своей репродуктивной способности.

Но ему нужен наследник. Теперь, когда они знали о ее проблемах, жениться на ней казалось худшим выбором для мужчины, которому требовался наследник.

– И все же, – медленно произнес он, – ты очень интересуешь меня во всем, что касается самого акта разведения.

Он говорил о спаривании так, словно его не следовало ограничивать лишь кроватью и темнотой. Она зарделась, подумав о том, чем может закончиться то, что они только что начали.

– Ты оказываешь на меня дурное влияние.

– Именно это тебе во мне и нравится.

Он прав, но в ее чувствах было нечто большее.

– Некоторые мои мысли заставляют меня испытывать стыд. У меня сложилось впечатление, что ты в подобной ситуации не переживал такого унижения.

Наклонившись вперед, он уперся локтями в бедра и поболтал жидкость в бокале.

– Я всегда придерживался мнения, что то, чем люди занимаются наедине, не должно волновать других.

Его взгляд был настолько пронизывающим, что ей пришлось заставить себя не отвернуться.

– Что, если я хочу сделать что-то, что тебе кажется отвратительным? – спросила она.

– Например?

Зачем она согласилась пойти сюда?

– Ты уже хорошо знаком с моей склонностью шептать непристойности.

– Основываясь на моей реакции в ту неудачную ночь, я заключил, что ты поняла, что я не возражаю против слов, которые ты произносишь. Некоторые мои любимые слова непристойны. Ты не должна стыдиться их. Что еще?

Снова сделав глоток, Джулия поняла, что в ту ночь она не обратила внимания на его реакцию. Она была возмущена его обманом и чувствовала себя униженной из-за того, что он слышал ее. Но такая реакция была вызвана лишь ее чувством стыда. Он никогда не давал ей никаких причин чувствовать себя униженной. Он никогда не дразнил, не наказывал и не мучил Джулию из-за ее поступков. Она провела пальцем по краю бокала.

– Иногда я думаю о том, чтобы попробовать языком то, чего не должна.

– Что именно?

– Твой… – Она указала на его колени, ну или попыталась указать.

– Мой член?

Она сердито посмотрела на него:

– Ты произносишь это слово с такой легкостью.

– Это хорошее слово. Поверь мне, я бы не возмущался, если бы ты попробовала языком мой член.

– Я не знаю, почему ты заставляешь меня думать о таких вещах.

– Посмотри на меня.

Гораздо легче было смотреть на огонь. Может, лучше ей сгореть в нем?

– Джулия, – настойчиво произнес он.

Она перевела взгляд на него. Он снова откинулся на спинку кресла, локти упирались в подлокотники, а подбородок уперся в ладонь. Ей захотелось поцеловать его.

– Я не буду возмущен, если ты коснешься языком или губами любого места на моем теле.

– Это неправильно.

– Это принесет тебе удовольствие, радость, удовлетворение?

Она старалась не шевелиться.

– Думаю, да. Я не знаю наверняка, поскольку я никогда не была такой смелой. Я всего лишь думала об этом.

– Тогда в этом нет ничего неправильного.

– А как узнать, что правильно, а что нет?

– Полагаю, путем экспериментов.

– Мужчинам легче. Вы можете посещать бордели. Я подозреваю, что у тебя была тысяча женщин. И если тебе не удавалось что-то с одной, то ты переходил к другой.

– Не тысяча.

– Сотня?

– На самом деле я никогда не считал, но подозреваю, что их число намного меньше. Запомни: я никогда не унижу тебя. – Он умоляюще протянул к ней руки и добавил: – Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь, и я буду рад этому.

– Даже если я хочу выпороть тебя за то, что ты скрывал от меня правду?

Он поморщился и ответил:

– Я бы, скорее всего, принялся протестовать. Я не считаю, что боль можно приравнять к удовольствию. Хотя думаю, что сейчас я в безопасности, потому как говорю только правду. И все же у меня есть один секрет.

Внутри нее все сжалось.