Гувернантка вскочила при ее появлении и поприветствовала ее.

– Отдохните и выпейте чаю. Я пригляжу за леди Альбертой.

Гувернантка нахмурилась и посмотрела на дверь:

– Значит, его светлость не придет?

– Возможно, позже.

Джулия подошла к кроватке, подняла Альберту и сказала:

– Привет, моя дорогая. – Лицо малышки скривилось, словно она собиралась расплакаться в знак протеста. – Я знаю, что я не та, кого ты ожидаешь, но он задерживается. Я уверена, он придет к тебе, когда вернется.

Подняв дочь, она села в кресло-качалку и продолжила говорить:

– У меня нет таланта твоего дяди. Как ты думаешь, кто такой непослушный ласка? Знаешь, что я думаю, Элли? Мне кажется, что хоть ласка и должен был стать злодеем нашей истории, он вполне может оказаться настоящим героем.

* * *

Несколько часов спустя она отложила свои краски и подошла к окну. Стемнело, а Эдвард все еще не вернулся. Когда в комнату вошла Торри и вручила ей записку, Джулия уже подумывала отправить на его поиски слуг.

Леди Грейлинг!

Вдова в деревне нуждается в моей помощи. Не знаю, когда я смогу вернуться. Поцелуйте за меня леди Альберту и скажите ей, что я ее люблю.

Грейлинг

Джулия с насмешкой скомкала бумагу. Неужели он думает, что она дура? Она точно знала, какую помощь Эдвард оказывает вдове. У мужчин имелись потребности, и их можно было легко удовлетворить ночью в объятиях вдовы.

Впервые после той роковой ночи, когда она узнала правду, Джулия ужинала в столовой. Компанию ей составляли лишь лакей, который подавал блюда и убирал за столом, да тиканье часов на каминной полке. Хотя она и прежде ужинала здесь одна, пока Альберт был в отъезде, Джулия не могла вспомнить, чтобы ей приходилось чувствовать себя настолько одинокой…

После ужина она насладилась бокалом портвейна в библиотеке. Она сидела в кресле, слушала потрескивание поленьев и представляла себе Эдварда, сидящего здесь по вечерам, пока она оставалась в своей спальне, давая ему понять свое возмущение его поступком и надеясь сделать его несчастным. В конце концов несчастной стала она.

После десяти вечера она зашла в бильярдную и двигала шары не кием, а рукой, вспоминая, как легко он посадил ее на стол и как дьявольски улыбался. Джулия думала о том, что он все время смотрел на нее так, словно не интересовался никакими другими женщинами. Он заставил ее поверить в то, что никакая другая женщина не удовлетворит его.

Какой же дурой она была! Перед глазами стоял образ вдовы, с которой Эдвард проводит этот вечер. Она хотела, чтобы она была старой, сморщенной и беззубой. Но, по правде говоря, Джулия подозревала, что вдова была молодой и красивой и радовалась возможности провести время с таким привлекательным, хорошо сложенным мужчиной, как Эдвард.

Теперь она поняла, почему он пил, пытаясь забыться. От мыслей о том, что он сейчас проводит время с другой женщиной, на глаза наворачивались слезы. Она знала, что не имеет на него никаких прав и ей не следует ожидать от него преданности.

Насколько она знала, после возвращения из путешествия Эдвард удерживался от связей только из-за осторожности. Теперь же необходимости соблюдать ее не было. Джулия была уверена, что он не был с другими женщинами до сегодняшнего дня. Она знала Эдварда как пьяницу, бабника, любителя азартных игр и все же не сомневалась, что с того момента, как он вернулся, и до сегодняшнего вечера он хранил ей верность.

Тот факт, что он был с другой женщиной, не должен был причинять ей боль. Ей не следовало скучать по нему.

Но она была благодарна за сегодняшний день. За то, что она смогла понять, что, возможно, у нее не хватит сил находиться в Эверморе.

* * *

Спустя два дня Джулия была уверена, что вдова не только молода, но и невероятно умела в том, чтобы доставить удовольствие его светлости и отвлечь его от важных дел. Рисуя на холсте хмурое небо, она была готова поддаться соблазну поехать в деревню и напомнить графу Грейлингу о его обязанностях. Возможно, он перекинулся на девушек из таверны. Он, как правило, не видел ничего плохого в своих пороках, будь то вино, женщины или ставки.

Она-то думала, что он изменился и стал другим, но Эдвард вернулся к своим старым привычкам.

Торри открыла дверь и внесла поднос с чайным сервизом. Поставив его на столик у камина, она сказала:

– Я принесла вам послеобеденный чай.

Джулия села на диван и улыбнулась, увидев четыре клубничных пирожных.

– Пожалуйста, передай повару мое восхищение. Я понятия не имела, что он может готовить клубничные пирожные, которые выглядят как те, что подают в деревенской таверне.

– Миледи, на самом деле это они и есть. Его светлость принес их.

Джулия резко подняла голову и спросила:

– Граф вернулся?

– Да, миледи. Не более двадцати минут назад. Он отдал пирожные мистеру Ригдону, приказал подать их вам с чаем и бросился в свою комнату.

Он вернулся и принес ей подарок. Она была тронута тем, что он помнил о том, какие пирожные она любила, даже несмотря на то, что провел в компании вдовы последние три ночи. Откусив кусочек пирожного, Джулия застонала от удовольствия. Ситуация была неоднозначной, и теперь она чувствовала себя обязанной ему. Она должна поблагодарить его. Торри уже собиралась уходить.

– Подготовь мое красное платье. Сегодня вечером я ужинаю с графом.

Улыбка горничной была такой широкой, что, казалось, могла ослепить Джулию.

– Будет сделано, миледи. С удовольствием.

Она быстро вышла из комнаты, а Джулия откусила еще один кусочек пирожного и подумала, заглянет ли Эдвард сегодня в эту комнату и детскую.

* * *

Эдвард стоял у окна, пока его камердинер готовил ванну и разжигал камин. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким уставшим. Лихорадка вдовы наконец-то спала вчера вечером, а Джонни полегчало сегодня утром. Остальные дети, казалось, избежали заражения. По крайней мере на данный момент никаких признаков болезни у них не наблюдалось. Ощущая ломоту в теле, Эдвард понимал, что ему повезло куда меньше, чем им.

Когда он ехал сюда, то думал, что во всем виноваты усталость и плохая погода. Теперь же он сомневался в этом. Когда слуги закончили с приготовлениями, его камердинер встал у двери. Эдвард уже приказал ему держаться подальше.

– Когда ты выйдешь отсюда, то больше не сможешь зайти.

– Милорд, думаю, вам нездоровится.

– Ты очень наблюдателен. Я заверну свою одежду в одеяло и выставлю за дверь. Старайся прикасаться к мешку как можно меньше и сожги его.

Это была крайняя мера предосторожности, но он собирался сделать все необходимое, чтобы никого не заразить.

– Каждые пару часов ставь у порога кувшин с водой и миску бульона. Если они останутся нетронутыми в течение двух дней, тебе придется зайти в комнату.

– Милорд…

– Я уволю тебя, если войдешь раньше. И не рассказывай об этом графине.

Не то чтобы он думал, что Джулия поинтересуется его делами, но он должен быть осторожен. Он не хотел, чтобы она молила Бога о его преждевременной кончине.

– Милорд, мне это кажется неправильным.

– Это всего лишь грипп. Мне будет плохо в течение нескольких дней, а потом я выздоровею. Не стоит беспокоиться.

– Как прикажете, милорд.

– Молодец! А теперь уходи.

С очевидной неохотой Марлоу открыл дверь и вышел из комнаты. Эдвард стащил с кровати одеяло и разложил его на полу, борясь с искушением растянуться на нем. Вместо этого он начал раздеваться.

Он действительно надеялся, что Джулия наслаждалась клубничными пирожными.

* * *

Она снова обедала в одиночестве, черт его побери! Он не пришел в комнату, где она работала с красками, и не посетил леди Альберту. Его отсутствие казалось странным, ведь он обожал девочку. Может, он лишь притворялся любящим дядей, чтобы заставить Джулию смилостивиться над ним?

Она так не думала. С того момента, как родилась ее дочь, он был нежен с ней и проявлял искреннюю заинтересованность в ее благополучии. Возможно, он просто устал от своих похождений. Она на собственном опыте знала, сколько сил он отдает своим удовольствиям. Она так и не смогла отогнать прочь мысли о его теле и мускулах, которые сокращались, пока он скользил…

Черт бы его побрал! Черт бы его побрал за то, что он показал ей то, чего она не могла иметь. Черт бы побрал ее тело, которое жаждало поклонения.

Она провела бо́льшую часть ночи, ворочаясь в кровати. Каждый раз, когда она засыпала, ей снились его прикосновения. Несмотря на то, что Эдвард и Альберт выглядели совершенно одинаково, она знала, что перед ней Эдвард, из-за его дьявольской улыбки и полных желания глаз.

Она проснулась в ужасном настроении от необходимости противостоять своему желанию увидеть его. Она боялась, что при встрече с ним он поймет, что вызвал ее ревность, проведя ночь с другой женщиной. Смешнее всего был тот факт, что Джулия не имела на него никаких прав. Она была вдовой и носила траур. Последнее, о чем ей следовало думать, так это о другом мужчине.

Тем не менее ей нужно было поблагодарить его за пирожные. Было бы неприлично оставить этот поступок без внимания. Завтрак в столовой помог бы ей выразить свою признательность.

Однако когда она вошла в столовую, Ригдон сообщил ей, что граф завтракает у себя. Сначала ужин, а теперь и завтрак. Он уединился, как она прежде. Зачем?

– Он собирается принимать пищу у себя в комнате?

Ригдон опустил голову и виновато произнес:

– На данный момент да.

Она подозрительно посмотрела на него и, сузив глаза, сказала:

– Ты мне что-то недоговариваешь.