Шэри Райан - Горький лимонад

— Тебе нечего бояться, куколка. Со мной ты в безопасности, — говорю я спокойно.

— Я думаю, что потребуется намного больше виски, чтобы убедить меня двинуться дальше, — я не сильно шокирован, услышав это. Пьяные женщины — обычное дело для меня.

— Это то, что говорят все женщины, — говорю я ей.

Выражение ее лица меняется, будто я сказал что-то обидное для нее.

— Я не это имела в виду, — говорит она. — Но приятно знать, что это то, о чем все они говорят.

У виски есть одна особенность. Почти всегда он привносит что-то хорошее, но затем обычно следует что-то дерьмовое. Как сейчас.

— Что я могу сказать? — я заканчиваю наш спор.

— Сколько женщин у тебя было, мистер Джегз? — черт, мы вернулись к «мистеру Джегзу»?

— Это не твое дело, — я использую ее собственные слова против нее. По правде говоря, я не могу вспомнить точное количество. Секс — как вода, он занимает семьдесят процентов моей жизни, и сейчас я очень обезвожен и ни на шаг не ближе к заветному прохладному бокалу, чем был шесть часов назад. Видит Бог, что я не мог иметь настоящую девушку, поэтому довольствовался тем, что есть. — Позволь мне сказать тебе кое-что, мисс Саша. Мужчина, у которого было много женщин, очевидно, тот, кого не хочет полюбить ни одна женщина. Подумай об этом, вместо того чтобы видеть во мне просто кобеля, — используя это в качестве стратегии ухода, поскольку теперь чувствую себя на миллион баксов, я хватаю оставшуюся часть виски у нее из рук и оставляю ее, чтобы найти простыни и прочее дерьмо, которое можно постелить на диван.

— Джегз, — кричит она мне вслед.

— Люди спят, — говорю я.

— Остановись, — кричит она снова.

Я не останавливаюсь. Она ничем не отличается от любой другой женщины, отвергшей меня. Она схватила меня за член, а потом оскорбила. Я не просил об этом.

Несмотря на то, что я игнорирую ее, она находит меня в гостиной и встает передо мной, снова направляя фонарик мне на грудь.

— Женщины не хотят быть с тобой, потому что ты говоришь о своей мужской части тела, словно это лучшее в мире после нарезанного хлеба. Женщины не хотят быть с тобой, потому что ты посылаешь несоответствующие фотографии их лучшей подруге. Женщины не хотят быть с тобой, потому что ты смотришь на них, словно хочешь... Хочешь... Засунуть свое достоинство в те места, где оно не имеет права находиться, — я пытаюсь не рассмеяться, что чертовски трудно. Мне нравится пьяная Саша, даже когда она ведет себя по-идиотски, как сейчас. — Но женщина наверняка захочет быть с тобой после того, как увидит тебя пьющим чай понарошку с пятилетней девочкой. Женщина наверняка захочет быть с тобой, увидев тебя ухаживающим за женой своего лучшего друга, когда та переживает трудные времена. И женщина захочет быть с тобой за то, что ты так лестно высказывался о ее кулинарных способностях. Просто прекрати хвастаться своим членом, Джегз. Ты не должен выставлять его напоказ.

О, это было бы обнадеживающим для меня, если бы она дала шанс.

— Спасибо за понимание, — говорю я ей.

— В любое время, — говорит она. Фонарь по-прежнему является единственным источником света, и Саша протягивает руку, предлагая его мне.

— Можешь его забрать, — говорю я ей. В это время весь дом освещается вспышкой молнии. — Гроза, должно быть, прямо над нами сейчас, — Саша не двигается, сжимая в руках фонарик; она просто смотрит в окно позади меня. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть, куда она смотрит, но ничего не вижу, кроме кромешной темноты. — Что-то не так?

— Тучи нехорошо выглядят, — говорит она.

— Как ты можешь хоть что-нибудь разглядеть?

— Когда молния ударила, я увидела воронкообразную тучу, — говорит она тихо.

Я беру свой телефон со столика и открываю карту погоды. Через минуту или около того страница загружается, но там нет ничего, кроме грозы.

— Я думаю, мы в безопасности, — говорю я ей.

Она кивает, и встревоженно прижимает фонарик к груди, заглушая свечение. Я бы предложил составить ей компанию, если она напугана, но думаю, что это не входит в план сегодняшнего вечера.

— Спокойной ночи, мистер Джегз.

— Спокойной ночи, куколка.

Я слышу, как она медленно уходит по коридору, затем дверь в спальню закрывается с мягким щелчком.

Я не могу просчитать вероятность того, что не врежусь в стену, пытаясь добраться до ванной комнаты, но так как Саши здесь нет, я должен воспользоваться шансом.

Направляюсь туда, ощущая себя мячиком для пинбола, врезающимся то в одну, то в другую стену. Нахожу открытую дверь и закрываюсь изнутри. Прохожу вперед, молясь, чтобы в этом доме продолжал работать насос. Тянусь к раковине и открываю кран. Пожалуйста, работай, пожалуйста. К счастью, вода бежит из носика, и я закрываю кран обратно. Хорошо знать, что мы можем пользоваться туалетом, в противном случае, это было бы отстойно.

После дня невероятного сексуального напряжения благодаря Саше, есть дело, которому стоит уделить внимание. Я сбрасываю штаны и боксеры и прижимаюсь затылком к ближайшей стене. Как давно это было? Девушки в Техасе не клюют на наживку, как это было в Бостоне. Последняя незабываемая ночь в Бостоне была несколько недель назад, а это означает, что я скоро могу взорваться. Не хочу, чтобы это произошло.

Она схватила меня за член. Она точно хочет меня. Почему девушки сначала притворяются, что не заинтересованы, пока, наконец, не сдаются? Словно это игра для них.

Я сжимаю рукой член и делаю то, что должно быть сделано, сосредотачивая свои мысли на большой груди Саши. Она чертовски большая для такой миниатюрной девочки. Это так сексуально. Она не должна так усердно прятать этих милашек. Нет необходимости для этого.

О даа... Или мое воображение очень разыгралось, или кто-то сидит рядом со мной прямо сейчас, дыша на мой член.

Ладно, это точно не мое воображение.

Кто-то рукой касается моего члена.

Теперь визжит.

— Какого черта? — кричит Саша.

— Какого хрена! — кричу я. Нет, я не против, что она здесь и хватается за мой член, но никто не должен шокировать человека, когда он в таком положении.

— Что ты делаешь? — продолжает она кричать.

— Дрочу, — говорю я ей как ни в чем не бывало. Не похоже, что я задолжал ей объяснение или что-нибудь еще. Я пришел сюда первым.

— Я не знала, что ты здесь, — восклицает она. — Почему ты не запер дверь?

Я думал, что закрыл, но, возможно, и нет. Упс.

— Забыл?

— Ты же хотел этого, не так ли? — продолжает она.

Ну, ммм, да, хочу сказать я, но не против ее воли.

— Я был здесь один в темноте. И не приглашал тебя, — говорю я ей.

— Почему ты стоишь рядом с рулоном туалетной бумаги? — спрашивает она меня.

— Почему бы и нет?

— Почему ты дрочишь в чужом доме?

— Я возбужден, а рядом нет никаких баров, чтобы помочь урегулировать этот вопрос.

— Ты отвратителен, — говорит она мне.

— Но я все еще возбужден. Что я должен сделать?

— Я... Я... — она заикается. — Я просто... Тьфу, ты так меня бесишь.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Можно мне, пожалуйста, воспользоваться ванной комнатой без твоего достоинства, расположенного около туалетной бумаги?

— Конечно, пойду, поищу, где порадовать свои синие яйца, — говорю я ей.

— Какие?

Я начинаю так громко смеяться, что боюсь, не разбудил ли ребенка.

— Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

— Твои... они синие?

Где эта девчонка живет? Я имею в виду, у нее только что закончились отношения. Похоже, она закрывала уши руками во время любого сексуального контакта, иначе бы знала, что означает выражение о синих шарах.

— Нет, мисс Саша. Мои яйца не синие, но сейчас они чертовски болят… Вот что происходит, когда человек мастурбировал, но его вдруг прервали.

— О, — выдает она. — Ну, я извиняюсь за причиненные неудобства.

— Неудобство — это мягко сказано, — отвечаю я. Мне нравится, как мы ведем эту беседу в абсолютно темной комнате.

— Я сожалею, — говорит она снова.

Итак, я не знаю, как мне теперь поступить. Наверное, стоит выйти из ванной комнаты. Никто из нас не говорит ни слова, и мы оба стоим в нескольких сантиметрах друг от друга... Я так думаю. А еще могу предположить, что, поскольку она пыталась сходить в туалет, то сняла штаны, и поскольку я пытался решить свою проблему, мои штаны тоже спущены. И все же, даже при таком легком доступе, нет никаких оснований ни для одного из нас, чтобы спускать штаны. Ну, за исключением того, что ей нужно отлить.

— Хорошо, я выйду сейчас, — говорю я ей.

Я делаю шаг вперед. Нужно отойти от нее, чтобы надеть штаны, но что-то мешает мне сдвинуться с места. Да ты, должно быть, шутишь.

— Что... Что ты...

САША

Слишком много виски. Слишком, слишком много виски. Что я делаю? Это не похоже на то, как должна вести себя леди. И определенно не похоже на то, как обычно веду себя я. Кстати, чувствую себя ужасно. Я не хотела причинить ему боль. Думала, что есть только один способ унять ее, поэтому... ну да, согласна, это недостаточная причина для того, чтобы моя рука оказалась на его… черт возьми, эта штука огромна! Это не влезает ни в какие рамки. Лэндон был очень мал в этой области. Очень... настолько, что стыдился этого и рассказывал мне, как много раз он не мог принимать душ в мужской раздевалке из-за страха того, что могло бы произойти. Хотя, я не совсем это понимаю.

— Саша, тебе не нужно делать этого, — рычит Джегз сквозь мягкий стон.

— Я знаю, — шепчу я.

Рукой я с трудом могу обхватить этого «зверя», и задумываюсь, волнует ли это меня. Едва ли. Нижняя часть его тела такая жесткая и, определенно, ему нравится то, что я делаю. Так странно, что я удовлетворяю мужчину, сидя на унитазе со спущенными до лодыжек штанами. Черт возьми, я сошла с ума. Нужно остановиться. Как это вообще произошло? Полстакана «Джека» не может быть причиной подобной ошибки. Это не ошибка.