– Неужели рана в лодыжке чуть его не убила?

– Да, чуть не убила. Просто место оказалось неудачным. Моя бабушка сказала, что там много кровеносных сосудов и вен. Я знала о тех венах, что на горле, на запястье и в паху, но очень удивилась, узнав, что вены есть и на лодыжке.

Грегор смотрел, как Алана стаскивала ботинки. Затем, налив себе в ладони немного воды из фляги, она умылась. Он слышал от Фионы, что многих девушек из клана Мюррей учат искусству врачевания. И ему было ясно: хотя Алана и утверждала, что в отличие от своей сестры Кайры не являлась настоящей целительницей, кое-какие знания и навыки у нее все-таки имелись, и если он возьмет ее в жены, то вместе с женой отца Мэб и Фионой они смогут лечить больных из их клана, так что у них будут три настоящие лекарки. И тогда их клан станет самым здоровым в Шотландии, после клана Мюррей, конечно.

– Нет, – сказал Грегор, когда Алана собралась прилечь с правой от него стороны. – Лучше ложись слева.

– Ах, конечно – Она легла слева от него и постаралась поудобнее к нему пристроиться. – Боюсь, что я могу задеть твою рану.

– Ничего страшного. Знаешь, я как раз подумал, что не смогу сделать того, что хочу.

Она улыбнулась блаженно, когда Грегор обвил рукой ее талию и привлек к себе поближе. Ей стало еще приятнее, когда она почувствовала, что он возбудился, Алана настойчиво напоминала себе, что мужчина почти всегда возбуждается, когда рядом женщина, возбуждается, даже если женщина ему не нравится, и все же реакция Грегора льстила ее самолюбию, и она в результате тоже возбудилась.

Ей давно пора было решить, как вести себя с Грегором. События сегодняшнего дня напомнили ей об очевидной истине: каким бы он ни был красивым, сильным и умелым воином, он оставался простым смертным. И как любой смертный, Грегор мог умереть. Из всех усвоенных ею уроков по врачеванию следовало, что его рана не опасна, но ни знания, ни опыт, ни здравый смысл ничего не могли поделать с тем страхом, что она испытала, когда меч врага прикоснулся к нему. Алана знала, что влюблена в Грегора. Но ей надо было понять, сможет ли она решиться на то, чтобы связать свою жизнь с этим человеком.

Наверное, следовало прекратить сопротивляться его попыткам соблазнить ее. Ведь она сама хочет, чтобы он ее соблазнил, верно? Алана подозревала, что этому ее решению весьма способствовала та картина, что открылась ей, когда она ворвалась в гостиничный номер. Несмотря на впечатляющие и отчасти пугающие размеры символа его мужественности, воспоминания об обнаженном Грегоре приятно будоражили ее. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему. Один лишь вид его придавал ее мыслям фривольный характер, словно она была не невинной девушкой, а падшей женщиной. Алана с удовольствием представляла, как могла бы обнимать его, как могла бы крепко прижиматься к нему и ласкать его.

Ей становилось немного страшно при мысли о том, какой он огромный, но она решила не давать воли страхам. Пусть ей недоставало опыта, но зато она была вооружена знанием. Мужчина и женщина созданы, чтобы дарить друг другу удовольствие. Они наверняка подойдут друг другу. В первый раз, наверное, будет больно, но за удовольствие всегда надо платить. И так уж повелось испокон веков, что платить приходилось женщине. Алана в предвкушении мечтала о том, что будет после этого – во второй раз, в третий и так далее.

Она знала, что ей незачем становиться любовницей Грегора, чтобы завоевать его любовь, но подозревала, что, став его любовницей, могла бы крепче привязать его к себе. Но она не была настолько наивна, чтобы скинуть со счетов иную возможность развития событий. Решившись отдаться ему и заплатив за это самую высокую цену, она, возможно, получит взамен лишь малую толику удовольствия и море страданий – если быстро надоест ему, и он скажет ей «прощай». Что ж, если все закончится тем, что она останется одна, значит, так тому и быть. У нее, по крайней мере, останется одно утешение: она будет знать, что сделала все от нее зависевшее, чтобы завоевать его сердце. И еще при ней останутся сладкие воспоминания, которыми она сможет утешаться, когда он ее бросит. «Но лучше не настраиваться заранее на неудачу», – сказала себе Алана, сладко зевнув.

Теперь, когда решение было принято, она успокоилась и стала засыпать. Грегор осторожно накрыл ладонью ее грудь, и она улыбнулась. Он все время так делал, когда думал, что она уснула. Ее последней ясной мыслью была мысль о том, что Грегору явно по вкусу ее маленькие округлые яблочки.


Все тело ее словно пылало в огне. Как ни странно, но этот огонь казался ей приятным, хотя от пожара надо было бежать, бежать как можно быстрее. Проснувшись, она поняла, что происходит. Грегор гладил ее грудь, а губы его прижимались к ее затылку. И чувствовалось, что он ужасно возбужден.

Какое-то время Алана делала вид, что еще спит, – тянула время, втайне получая удовольствие. Потом она вспомнила, что еще накануне решила отдаться страсти, и уже готова была исполнить задуманное, когда вспомнила еще кое о чем. О его ране. Одной ночи не хватит, чтобы рана зажила. Если она позволит ему сделать то, чего он хотел, то рана, скорее всего снова откроется. Алана заставила себя отодвинуться от Грегора и сладко потянулась.

Она отогнала пригревшегося у ее груди Шарлеманя, но вместо того, чтобы тут же вскочить с постели и отправиться по своим делам, как поступала каждое утро, перевернулась на другой бок и посмотрела Грегору в лицо. В глазах его пылало желание. Она чувствовала его страсть, как свою собственную, – его желание, казалось, проникало в нее и усиливало ее влечение. Алана решила, что пришла пора намекнуть ему, что он вскоре получит то, чего так хочет, чего они оба хотят. Обхватив Грегора обеими руками за шею, она крепко поцеловала его в губы, но в тот момент, когда почувствовала, как все мысли начинают улетучиваться, отстранилась и выбралась из постели.

– Алана! – крикнул ей вслед Грегор.

– Надо принести дров для костра! – бросила она на ходу. – Позови, если тебе понадобится моя помощь.

Грегор не хотел, чтобы она уходила. Он хотел, чтобы она исполнила обещание, которое только что дала ему своим поцелуем. Грегор был в смятении. Он, как ни странно, растерялся. Прежде Алана никогда не вела себя так смело, она лишь пассивно принимала его ласки, но сама не решалась сделать первый шаг – да, такого еще не было. До сих пор Грегор мог лишь украдкой сорвать поцелуй с ее губ или обнять под благовидным предлогом. Но сегодня она сделала первый шаг, причем весьма решительный. Кровь его все еще бушевала от ее жаркого поцелуя. Поцелуй этот говорил о страсти, которую он хотел бы вкусить в полной мере. Этот поцелуй говорил о том, что Алана готова сдаться. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать подобные намеки без слов.

Грегор осторожно приподнялся и сел. Рана в боку отдавалась болью при каждом движении, но положительные изменения все же были: голова уже не кружилась. С горьким сожалением он осознал, что еще не готов смело идти на приступ крепости, только что объявившей о своей капитуляции. Но при одной мысли о том, что Алана наконец ответила согласием на его домогательства, он тут же отбросил все свои сомнения. Он чувствовал себя так, словно ждал этого ее ответа долгие годы, а не две недели.

В нескольких метрах от лагеря он справил под деревом нужду. Подождав минутку, чтобы набраться сил для возвращения к кострищу и постели, Грегор осмотрелся и прислушался. Нет, похоже, ничего подозрительного. Неужели им с Аланой наконец-то удалось добраться до земель, куда Гоуэны предпочитают не соваться? «Хорошо, если так, – подумал Грегор. – В таком случае можно будет дождаться, когда силы ко мне вернутся, и задержаться в этом лесу на несколько лишних дней, чтобы ответить на призыв Аланы».

Решив, что отдохнул достаточно, Грегор побрел обратно в лагерь. Он не ожидал, что настолько ослабел. Ноги отказывались его держать, и если он до сих пор ни разу не упал, то лишь из страха перед болью, которую неизбежно вызвало бы падение.

Лежа на одеялах, пытаясь отдышаться и справиться со жгучей болью в боку, Грегор с горечью признал, что ему, возможно, понадобится довольно много времени, чтобы набраться сил для тех подвигов, которые он решил совершить на ложе любви.


– Поверить не могу, что у меня получилось, – пробормотала Алана, глядя на трех пойманных ею рыб.

Собирая хворост для костра, она наткнулась на реку. Речка оказалась неглубокой, в нескольких местах ее можно было перейти вброд, но рыба там водилась в больших количествах. Вначале она просто наслаждаясь журчанием и вкусом свежей холодной воды. А потом заметила рыбу. Как-то раз, несколько лет назад, кузен Логан показал ей, как можно поймать рыбу руками, и Алана припомнила, что тогда они с ним ловили точно такую же рыбу, как эта. Она не помнила, как та рыба называлась, но знала, что вкус у нее отменный, если правильно приготовить. А готовить рыбу она умела.

Алана была очень горда собой. Пусть ноги и руки все еще ломило от холода, радость победы приятно согревала ее. Ей было, конечно, жаль бедных речных созданий, что судорожно хватали ртом воздух и бились в тени дерева, под которое она их положила, но в животе уже урчало от голода. Голод очень обострял охотничьи инстинкты, хотя в глубине души Алана понимала, что ей было бы куда приятнее, если бы охотой занимался кто-то другой.

– Нет, Шарлемань, не смей! – прикрикнула она на кота, уже подбиравшегося к рыбе. – Ты получишь свою долю, когда мы почистим и приготовим этих красавчиков. Да, кстати, рыбу пусть почистит Грегор. Думаю, у меня получится приспособить его к этому занятию. Такая работа не пойдет ему во вред.

Шарлемань уселся возле рыбы, нервно поводя хвостом из стороны в сторону.

– Нет, приятель, не надо на меня дуться. Я же сказала, что ты свое получишь, только чуть позже.

Алана убрала рыбу в мешок, который прихватила с собой на случай, если ей удастся чем-нибудь пополнить запасы съестного. Кроме того, ее стараниями вдоль тропинки, что она проложила к реке, были собраны несколько аккуратных вязанок хвороста, за которыми она могла в любой момент вернуться, чтобы принести их в лагерь. Закинув мешок с рыбой за спину, Алана подхватила одну из вязанок и направилась в лагерь. Шарлемань шел рядом. Кот редко упускал хозяйку из вида, и она не знала, что и думать по этому поводу – умиляться такой трогательной преданности или встревожиться. Впрочем, какие у нее могли быть причины для беспокойства? Она ведь всегда считала себя выше подобных глупостей. Чтобы как-нибудь отвлечься, Алана решила подумать о приятном, то есть о Грегоре.