На первых порах отец часто меня ругал, к счастью, не на виду у людей. Он утверждал, что я мало знаю, мало работаю и не до конца понимаю, как функционирует система Тритонов. По десять часов в сутки я проводила в главном офисе «Тритон-Конгрес», где мне, по приказу отца, давали самые глупые задания, например, позвонить поставщикам или переписать документ. Помню, как злилась на отца за его решения, но теперь, спустя годы, понимаю: если бы он был более мягок со мной и выделял среди остальных работников, я бы никогда не научилась принимать решения самостоятельно, ведь подсознательно знала бы – в случае чего он поможет.

Отец – умный наставник, он учил меня разбираться во всём с самых основ, подсовывал учебники по физике, алгебре, садоводству, биологии, архитектуре. В физике я освоила лишь азы, а вот биология и архитектура оказались мне по зубам. Особенно архитектура, ведь по сути своей она была близка к рисованию, там тоже требовалось пространственное мышление.

Первое серьёзное задание мне поручили, когда я уже полгода проработала секретарём Тритона среднего звена в главном офисе и мне начали доверять выполнение более сложных задач.

Утром Ричард предупредил меня, что в шесть часов у него планируется совещание. В тот день у меня был выходной, и я от нечего делать решила заглянуть и посмотреть, кто именно пришёл к нему на встречу.

Отец стоял у длинного стола и, вместе с шестью мужчинами, которых я знала поимённо, обсуждал следующее дело Тритонов. На столе лежала карта, которую время от времени подсовывал к себе поближе то один, то другой мужчина. Шелест скользящей бумаги служил фоном для всего разговора.

Меня никто не заметил. Я замерла у порога незапертой двери, с любопытством ожидая продолжения спора. Почему я так делала? Потому что мои инстинкты требовали: замри и будь внимательна!

– Она не подходит на эту роль, – вещал Бен, отвечавший за порядки в районе Колосов. – И ладно бы дело было во внешнем виде, это как раз можно исправить. Манеры не те!

– Кадифа – наш единственный вариант, – отвечал Ричард. – Или хочешь Данеизу туда отправить?

– Так лучше уж Дейдру!

Послышались смешки.

– Давай наймём…

– Да ни одна из этих дрожащих за свою репутацию матрон не согласится на такое нарушение этикета, – возразил мой отец. – Его нужно соблазнять, за собой увлечь на виду у всех. И манеры… этому за неделю не научишь.

– Но у нас же есть такие…

– «Таких» он знает наизусть! А нам нужно новое лицо!

– Закажем из других провинций!

– Времени мало!

Я не стала выпрыгивать из своего укрытия с криками «Я вам подхожу» – это было бы неправильно и негативно отразилось на репутации моего отца. Зато вечером, когда мы с Ричардом остались в доме одни (не считая охраны и слуг, но те умели быть незаметными), я вошла в гостиную, где он, сидя у камина, пил вино, и сказала сходу:

– Возьмите на дело меня.

Он обернулся. Окинул меня внимательным оценивающим взглядом, будто увидел впервые, и приказал:

– Садись.

Это был именно приказ, я умела различать интонации. Я села в пустующее рядом кресло и приняла из рук отца протянутый бокал вина.

– Вижу, ты определилась, как будешь спасать себя.

– Да, определилась. И прошу, не отговаривай меня.

Ричард усмехнулся огню камина.

– Даже не думал. Клара, я прекрасно помню, каково это – быть на дне, выть от отчаяния и скучать по родным людям.

– Твоя семья, по крайней мере, была жива, – прошептала я.

– Да, но моя жена вышла замуж за глупого ключника, чтобы спастись от долгов, в которые я же её и загнал своей мнимой смертью, и от преследований толпы, сгоняющей на ней всю злость. Думаешь, мне было легче, чем тебе?

И мы помолчали, каждый признавая правоту другого.

– А ты не думала, – спросил Ричард спустя время, – рассказать Ревокарту правду?

– Отец, ты слишком много выпил, – отрезала я, стараясь не выдать разбушевавшееся внутри меня волнение.

– Прости старика, но мне показалось… впрочем, неважно.

– Что неважно? Говори!

– Клара…

– Да не тяни!

– После случая в Мирнах Ревокарт хотел тебя вернуть. Пытался купить тебя у меня в обмен на невмешательство государства в некоторые сделки.

– С чего бы ему это делать?

– Это не ко мне вопрос, Клара. Тебе лучше знать.

– Ну а ты что?

– Дурочка, – ответил отец незлобно. – Как ты думаешь, а что я?

Я задумалась. Услышанная новость не на шутку меня взбудоражила, но мне не хотелось, чтобы отец это заметил. Хватит с него истерик и срывов! Да и настроение у меня было другое. Вернувшись в Эпиры, я жаждала крови, и даже знала, чьей именно.

– Жестокость, которую он совершил, должна быть наказана. Хочу нож ему прямо в сердце всадить и смотреть, как он кровью истекает…

– Милая Клара, все мы жестоки, – парировал отец, восприняв мои слова как подростковую инфантильность, и не более. – В наше ремесло другие не попадают. Знала бы ты, сколько проступков на моей совести… О, ты бы и мне захотела нож в сердце всадить.

– «Наше ремесло»? Значит ли это, что ты готов начать моё внедрение в благородные ряды Тритонов? – спросила я с издёвкой, хоть на самом деле мне было совершенно не смешно.

Ричард вздохнул и допил вино.

– Увы, ты моя дочь, видимо, другого пути тебе не дано, – он умолк. – Хоть какое-то время мне очень хотелось верить, что ты закончишь обучение, выйдешь замуж и заведёшь детей. И никогда не узнаешь, какой подонок твой отец.

Я хмыкнула.

– Я и так знаю, какой ты подонок. Забыл? Я полгода работаю в «Тритон-Конгрес». Думаешь, не вижу, какие сделки проходят через мои руки?

На это Ричард лишь слегка усмехнулся, продолжая всматриваться в огонь.

– Даже не представляешь, Клара, даже не представляешь…

•••

Меня утвердили на моё первое дело.

Последующие дни были посвящены дрессировке: что говорить, куда идти, как реагировать. Мне необходимо было соблазнить представителя сената, а значит, и выглядеть я должна соответственно – не уличная проститутка, но роскошный юный цветочек, готовый быть сорванным.

Меня фразы про «цветочек» немного забавляли. Смешно было слышать, как взрослые солидные мужчины с серьёзными лицами повторяли заезженную фразу: «Он ищет эдакий невинный цветок». Судя по всему, они подозревали, что я немного отстаю в развитии.

В воскресенье утром меня начали готовить к приёму. Вечером я села в машину (взбрыкнув и показав характер, я, не спрашивая разрешения, заказала три месяца назад два авто – для себя и для Ричарда), и водитель послушно повёз меня на приём.

Люди Ричарда уже были распределены по своим позициям. На мне было белоснежное платье в пол – лёгкое, воздушное. Волосы заплетены в незамысловатый пучок, на голове – лёгкая вуаль. Ангелочек!

Полчаса на «разведывание обстановки» – и мне удалось найти свою жертву.

Мы находились на большой террасе. Сновали туда-сюда официанты, играла музыка. Дань прошлому – канделябры и свечи – понемногу вытеснялись лампочками и электричеством.

Я всегда считала, что живу в уникальное время, когда прогресс настолько очевиден и так резко приходит в наши жизни. Меня манил этот прогресс: лошадям я предпочитала машины, а картинам – сиюминутные фотопортреты.

Я приблизилась к своей жертве. Это был высокий мужчина «за тридцать» – волевой квадратный подбородок, крупные руки. Уголки его глаз были опущены вниз, что придавало лицу слегка грустный вид.

Меня предупредили, как нужно действовать. Я усмехнулась. Схватила его за руку и без объяснений повела за собой.

– Ох, девушка, куда вы меня ведёте? – спросил мужчина, впрочем, в его тоне отчётливо слышались игривые ноты.

Его тело слушалось моих команд. Казалось, я взяла за руку не человека, я воздушного змея, и он полетит за мной, куда бы я ни пошла, удерживаемый лишь тонкой нитью.

– Как тебя зовут, милое создание?

– Агата, господин Шуа.

– Куда ты меня ведёшь, Агата?

– В сказку, – ответила я, мысленно поморщившись от глупости ответа. – Но я бы хотела отправиться туда без вашей охраны.

Я видела: мужчина сомневается, тогда я прижалась к нему и заглянула в глаза.

– Вокруг вас так много людей, господин.

Мужчина усмехнулся и кивнул главе своей охраны – больше за нами люди Шуа не следовали, только Тритоны.

Мы завернули за угол. Навстречу нам шёл фотограф. И тогда я поступила так, как того потребовал инстинкт – на секунду отвлеклась от своей жертвы и обратилась к проходившему мимо человеку:

– Уважаемый, будьте любезны, сделайте нам фото.

– Конечно.

Он трижды прокрутил задвижку и кивнул, мол, принимайте позу. Я прижалась к «своему» мужчине. Звякнула вспышка. Фотограф поклонился и ушёл.

– И всё же, куда ты меня ведёшь, Агата? – засмеялся политик.

Я усмехнулась, чинно опустив глаза.

– Хочу побыть с вами наедине, господин Шуа.

Мужчина благосклонно усмехнулся. Поразительно, как много вранья он был готов проглотить, стоило добавить в речь немного лести.

Я провела его на второй этаж. В честь приёма все окна в доме были распахнуты, и по помещениям гулял ветер.

Я чувствовала: со мной происходит нечто странное – с меня как будто спадали все цепи, слезала лишняя кожа. Я по-прежнему держала за руку мужчину, которого заманивала в ловушку, но это было неважно.

Или, быть может, только это и было важно? Жить не как все, чувствовать свою значимость? Знать, что в моих силах оставить жизнь этого мужчины безоблачной или же прекратить её навсегда? Возможно, именно этого не хватало кроткой художнице Кларе?