Он усмехнулся.

– Ещё как может, – и резко схватил меня за плечо.

Я дёрнулась, на что он сказал сквозь зубы:

– Мои люди внутри, – указал головой на кабак. – Дёрнешься – и твой женишок останется без головы, хоть я не могу утверждать, что он и сейчас с ней дружит, если связался с дочерью Тебриса.

К нам подкатила карета.

– Садись, – потребовал он.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как послушаться. Я лишь хотела, чтобы мы отъехали подальше от пивнушки и мой мужчина не пострадал. Мы сели, он с одной стороны – я с противоположной… как два года назад.

По губам Ревокарта зазмеилась усмешка.

– Чудесные воспоминания, не так ли, Клара?

Внезапно дверца кареты распахнулась, и некто просунул внутрь… моё жёлтое пальто. Ревокарт без удивления взял его в руки.

Они забрали пальто! Это значит, они подходили к Парижу! Посмели!

Ревокарт внимательно наблюдал за сменой эмоций на моём лице: от удивления до ярости.

– Сволочь! – закричала я, набрасываясь на мужчину. – Ненавижу тебя!

Мне не удалось застать его врасплох – он блокировал все мои попытки нанести удар.

– Что я тебе сделала? – плакала я, прижатая Ревокартом к спинке сидения. – Ну что ты ко мне прицепился?!

Он зафиксировал мои руки и молча ждал, пока я успокоюсь, не торопясь, не испытывая раздражения. Я взглянула на него. И увидела, что мужчина внимательно рассматривает моё лицо. Меня пугала эта сосредоточенность, я её хорошо помнила с прошлого раза.

– А ты похорошела, Клара, – сказал он, убирая прядь волос с моего лица. – И раньше была недурна собой, но сейчас…

Он резко наклонился и поцеловал меня в губы. Сначала от удивления я даже не шевелилась, а потом – резко начала вырываться.

– Теперь ты можешь сравнить, кто целует тебя лучше, – сказал Ревокарт, отрываясь от меня и бросая в мою сторону пальто. – Надень, на улице мороз.

– Ты слишком стар, чтобы целовать меня хорошо, – рыкнула я, оттирая губы. – Он – мой мужчина, а ты – озабоченная сволочь!

Таир скривился.

– Где ты только набралась подобных фраз? Раньше хоть прикидывалась тихой особой. Имитировала кротость.

Я хмыкнула.

– Уверена, при тебе женщины много чего имитируют.

– Закрой рот, – сказал советник, впрочем, без особой злости в голосе. – У тебя ещё будет возможность показать себя.

Я сжалась, невольно отползая подальше в угол кареты.

– Куда ты меня везёшь?

– Туда, где мы сможем нормально поговорить, – взгляд скользнул по моей фигуре, – а может, и не только.

– Что значит, «может»?

– Что, по-твоему, это значит?

– Пошёл ты, Ревокарт!

Я отвернулась к окну, пытаясь взять себя в руки. Видела, что мы едем в частный сектор Мирн, и меня это пугало до дрожи. Я понимала: мужчина, находящийся радом со мной в карете, способен на многое.

Чем дольше мы ехали, тем меньше запала во мне оставалось. Я чувствовала, что моё лицо горит, а руки – дрожат.

– За что ты так со мной, Таир? – спросила я, продолжая смотреть в окно. – Ты ведь лишил меня счастья.

– Полно тебе, Клара! – он рассмеялся. – Ты никогда не хотела такого счастья, но я очень долго не желал признавать очевидное! Вполне возможно, ты даже рада, что всё случилось именно так, и у тебя нашлось оправдание, чтобы уехать из Древесн. Должен признать, мастерски сыграно!

Он наклонился ко мне, его улыбка устрашала до мурашек по коже.

– Когда ты садилась в ту чёртову карету, я не мог понять, что не так. Любая на твоём месте завыла бы от горя, а более смышлёная ещё и умоляла жениться на ней.

– Ты бы хотел этого, не так ли? – я глумливо скривилась. – Чтобы я ползала у тебя в ногах?

– Ты даже не представляешь, насколько, моя дорогая Клара.

Мгновение мы внимательно рассматривали друг друга. Затем он резко откинулся назад и оперся о спинку сидения, не отрывая от меня заинтересованного взгляда. Казалось, его плечи поглощали тесное пространство кареты, оставляя ничтожно мало места для воздуха.

– Как ты меня нашёл?

– Это было непросто, – ответил он охотно. – Мирная Академия – шестая, в которой я побывал за эти два года.

– Меня это должно удивить?

– Ещё бы, столько усилий ради испорченной девки!

– Что ж ты так низко пал, раз бегаешь за испорченной девкой?

Он усмехнулся.

– Туше, Клара. И всё же, разве тебе не любопытно, где ты прокололась?

– Ну и где же?

– Я тебя нашёл способом исключения. Приказал навести справки обо всех ученицах Мирной Академии, отсутствующих во время моего пребывания в городе. Три недели не было только тебя и ещё одной девушки. Правда, она находилась в отлучке по причине беременности, так что я рад, что ты оказалась Агатой Хромклой, а не Мальвией Дей. Имя, кстати, на любителя.

Карета остановилась.

– Выходи. И помни, Клара, твой принц до сих пор под присмотром моих людей.

– Могу себе представить, какой это «присмотр». Если ты его тронешь…

– Что ты сделаешь, Клара? Позовёшь отца? Мне только это и нужно.

Мы оказались у небольшого дома, не самого нового, но ухоженного и с высоким забором. Рядом уже вертелись охранники. Один из них открыл входную дверь и пропустил нас внутрь.

– Ждите у входа и патрулируйте окна, – отдал Таир приказания, а затем наклонился к одному из охранников и что-то ему шепнут так, что я не расслышала. И уже ко мне: – Проходи в дом, Клара.

Я переступила порог, он – следом за мной. На улице было темно, но в доме горел свет. Я не без удивления заметила, что, кроме каминов, здесь было несколько электрических лампочек. Надо же, какое новшество!

– Раздевайся, – сказал он, и я резко обернулась.

Мужчина усмехнулся.

– Пока – только пальто.

И мне стало страшно как никогда! Его снисходительный тон говорил о многом, в первую очередь – о желании наказать меня за мой нахальный побег. Я была готова плакать, молить о снисхождении, и Ревокарт прекрасно это видел!

– Он мёртв, Таир, мой отец мёртв, – прошептала я еле слышно.

Было ощущение: как из воздушного шара выходит воздух, так и меня медленно покидает уверенность.

– Если бы он был мёртв, – короткая заминка, – ты бы от меня не спряталась.

Я сняла с себя верхнюю одежду и бросила её на спинку кресла. Мне казалось, каждое моё движение сопровождается ужасным скрипом. Хотелось спрятать ладони в рукава платья и пождать пальцы на ногах, а ещё лучше – уменьшиться в размерах, чтобы он меня больше не видел. Эти желания одолевали меня, а сама я с отстранённым видом наблюдала, как мой похититель снимает с себя плащ.

Затем он подошёл ко мне. Схватил за подбородок.

– Помнишь, как это было два года назад? Чем всё закончилось…

– Помню, – я резко дёрнула головой, – я от тебя сбежала.

– Ты сбежала, Клара, потому что стала мне неинтересна.

– Вижу, как неинтересна. Первый раз в Мирнах, не так ли, Таир? Надо же, в какую дыру занесло великого советника. Напомни мне, что ты здесь забыл?

Я отошла от него к дивану. Села. Мы были в гостиной, большой, уютной. Мягкий белый ковёр простирался как раз по центру комнаты, на нём – два дивана и столик. Если бы я уважала хозяина дома, то сняла бы обувь, а так…

– Что же ты молчишь, уважаемый Таир Ревокарт? Ответь, зачем ты притащил меня сюда? Потому что я стала тебе неинтересна?

Ревокарт стоял на том же месте, не двигаясь. Он наблюдал за моим поведением с интересом. Сказал:

– Мне нравится смотреть на твои попытки сохранить лицо. Хоть я-то знаю, стоит немного надавить…

– Зачем? – спросила я резко. – Ты же потерял ко мне интерес!

– Тебя задевает, что я это сказал, Клара? – он приблизился к дивану, но садиться не спешил. Мне приходилось смотреть на него снизу вверх.

– Я тебе отказала, Таир. Я была счастлива, и нашла мужчину, который принял меня, несмотря на то, что я «опозорена». У него нет твоих денег, связей и возможностей, но я предпочла его.

Я встала. Теперь мы были слишком близко друг к другу. Но мне так хотелось дать сдачи. Какой же наивной я тогда была...

– Ты никогда не терял ко мне интереса.

Хотелось его зацепить, ударить словом, если не могу действием. Всё, что я говорила, звучало тривиально даже для меня самой, но гордыня требовала: скажи ещё, глумись и дальше. Докажи, что больше не боишься.

– Не слишком ли высокого ты о себе мнения? – спросил Таир, изучая моё лицо. Я даже предположить не могла, о чём он думает, глядя на меня столь пристально.

– Иди к чертям! Я хочу выйти из этого дома и вернуться к Парижу!

– Не получится, – Ревокарт сцепил руки за спиной, наклонился ко мне и выдохнул в губы: – Теперь я знаю наверняка, ты – дочь Рема Тебриса.

Самая большая ошибка, совершаемая в юношеском возрасте, – вера людям на слово… Я сразу же приняла за чистую монету то, что Ревокарт действительно знает. Я была наивна, не догадывалась, что он блефует, оттого-то поддалась на провокацию:

– Твой брат был подонком и алкоголиком. Он погубил вверенный ему Железный Легион.

Резкая пощёчина обожгла лицо, отдача от неё заставила меня сделать шаг назад и упасть на диван. Я всхлипнула, вмиг растеряв боевой дух. На глазах выступили слёзы – проклятое чувство жалости к себе.

Не решаясь подняться с дивана, держась рукой за пылающую щёку, я взглянула на Ревокарта. И обмерла от страха!

Казалось, упоминание о брате превратило мужчину в двуногое чудище с острыми клыками и безумными глазами, способное убить голыми руками.