Они шли уже по другой улице. Ямы на тротуарах стали не такими глубокими, да и встречались реже. Среди повозок и телег стали попадаться фаэтоны и кареты.

– Ну, если он все это сделает, начало будет отличное, но это далеко не все, нужно гораздо больше, – отозвался Кирон, продолжая держать Мауру под руку. – Все эти кварталы необходимо просто снести, а на их месте построить новые дома, подальше друг от друга, чтобы было больше свежего воздуха. Нужны школы, может, даже Общество помощи детям…

Вскоре они вышли на Пятую авеню. Мимо проехал изящный экипаж, запряженный четверкой гнедых красавцев, на запятках стояли выездные лакеи. Маура опять остановилась. Она смотрела на роскошные особняки, украшенные башенками, подобно средневековым замкам, и сказочными куполами. Она увидела вдали особняк Каролисов. Это будет просто. Нужны только деньги, а денег у Александра полным-полно. Маура обернулась к Кирону и уверенно улыбнулась.

– Когда я уезжала из Ирландии, я не представляла, чем буду заниматься здесь, в Нью-Йорке. Теперь знаю и не могу дождаться, когда начну встречаться с архитекторами, со строителями…

Кирон смотрел на Мауру уже не так мрачно, как когда говорил о землевладельцах. В глазах у него появились озорные огоньки, так хорошо знакомые Мауре. Куртка все так же висела у него через плечо на большом пальце, он взял ее поудобнее и сказал с улыбкой:

– Сначала тебе придется поговорить со своим мужем, любовь моя.

– Знаю, – улыбнулась в ответ Маура.

Вечерело, Александр, наверное, уже вернулся домой после встречи с Лиэлом Кингстоном и недоумевает, где она пропадает. Несмотря на радость от встречи с Кироном, Маура заторопилась домой. При мысли об Александре ее охватило желание остаться с ним наедине, она хотела этого больше всего на свете.

– Мне пора домой, – сказала она. Ей совсем не показалось странным, что она называет похожий на мавзолей особняк Каролисов своим домом. Это действительно ее дом, раз Александр ждет ее там.

– Не пропадай, – попросил Кирон. Он произнес эти слова небрежно, но его карие глаза с золотыми искорками смотрели на нее очень серьезно.

– Хорошо, – ответила Маура.

Оба отлично понимали, что нет нужды просить ее об этом. Каким бы дальним ни было их родство, они были не только друзьями, но и родными людьми. Их объединяло общее происхождение, общее прошлое, они понимали друг друга с полуслова, как не понимал их никто другой. Ни лорд Клэнмар, ни даже Изабел.

Из шумного потока экипажей, спешащих в обе стороны по Пятой авеню, Маура безошибочно выделила серо-голубые с золотом ливреи. Маура помахала рукой, обтянутой кружевной перчаткой, кучеру, который высадил ее на углу улицы, и увидела, что он с облегчением смотрит на нее.

Маура направилась к экипажу, мучаясь угрызениями совести. Когда она попросила кучера высадить ее, то сказала, чтобы он не дожидался. Очевидно, он не поверил такой необычной просьбе и весь день ездил по улице туда и обратно, чтобы быть на месте, когда понадобится.

Когда карета остановилась рядом с ними, Кирон какое-то время не мог прийти в себя от изумления. Маура очень хорошо понимала его состояние. Одно дело сознавать умом, что богатство и хороший вкус не всегда идут рука об руку, и совсем другое дело увидеть подтверждение этому собственными глазами.

Сиденья и спинки кареты Каролисов были обтянуты бледно-голубым шелком и отделаны золотым шнуром. Широкие бапты из бледно-голубого бархата украшали каждый угол. Два маленьких негритенка в серо-голубых ливреях и напудренных париках стояли на запятках в качестве выездных лакеев. Герб, придуманный Виктором Каролисом, украшал обе дверцы кареты, а множество золотых завитушек сделало бы честь гербу любого императора.

– Иисус и Мария с Иосифом! – невольно вырвалось у изумленного Кирона. Он еще больше заломил кепку набок на своей непослушной шевелюре. – Каролисам никогда не объясняли разницы между личным и королевским выездом?

Не удержавшись, Маура рассмеялась, ее смех разрядил обстановку. С помощью лакея она поднялась в карету. Маура твердо решила поговорить с Александром об этих напудренных париках, вызывающих смех, и о том, чтобы обязательно убрать бархатные банты с кареты, прежде чем она воспользуется ею опять.

Кирон улыбнулся ей с тротуара.

– Жаль, что старик Мерфи не видит тебя сейчас, – произнес он насмешливо, не обращая внимания на любопытные взгляды, которыми окидывали его пешеходы и владельцы проезжающих мимо экипажей.

Мауре и в голову не приходило, что они весьма странно смотрятся вместе. Она в изысканном шелковом платье, в кружевных перчатках, сидящая в кричаще-роскошной карете Каролисов, и Кирон в выцветшей голубой рубашке с распахнутым воротом, в лихо сдвинутой набекрень кепке.

– Возможно, – с радостью переходя на язык своего детства, отозвалась Маура.

Кирон громко рассмеялся, какой-то прохожий в изумлении уставился на роскошный экипаж, не веря своим глазам. Потом и он, и Кирон скрылись из вида, а Мауру поглотила суматоха Пятой авеню.

– Где ты была? – переспросил Александр недоверчиво.

– В Бауэри. – Она сняла перчатки и положила их на маленький столик, украшенный позолоченной бронзой и тончайшим фарфором. Из ванной комнаты доносился шум льющейся зоды – это Тиль готовил вечернюю ванну для Александра.

– Где? – Александр не верил ушам, надеясь, что просто не расслышал.

– В Бауэри, – повторила Маура, вынимая заколки из прически. – Я была там вместе с Кироном, у него там живут друзья…

– Боже правый! – Александр побледнел от волнения. – Я же сказал тебе вчера, что не хочу, чтобы ты якшалась со своими ирландцами! – Маура видела, что он не притворяется, а действительно перепуган. – Ты хоть представляешь, что будут говорить, когда узнают о твоем походе в Бауэри? Ты отдаешь себе отчет в том, что наделала?

Они смотрели друг на друга через комнату, и оба понимали, что повторяется неприятная сцена: они опять ссорятся, как накануне вечером. Маура заговорила, осторожно подбирая слова. Она понимала, что сама виновата, не нужно было так сразу выкладывать новости:

– Кирон – мой дальний родственник, троюродный брат, как тебе Чарли. Мне нужно иногда с ним встречаться, я должна быть уверена, что у него все хорошо.

Маура говорила спокойно, она старалась, чтобы Александр понял се. Волосы упали ей на плечи. Маура выглядела очень соблазнительно, и непреодолимое желание вновь охватило Александра. Он взъерошил рукой волосы, его разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, Александр пришел в ярость от того, что Маура не послушалась и поступила ему наперекор, а с другой – был в ужасе от того, какой опасности она подвергалась, посещая Бауэри, и что ее могли там увидеть. При этом он восхищался ее смелостью, тем, что она вес таки решилась на этот шаг. Он боялся сплетен, которые вызовет в свете ее поступок, и одновременно предвкушал всеобщее удивление. Но все эти противоречивые чувства пересиливало жгучее желание близости с ней. Александр был не в силах совладать с этим желанием. Оц подошел к Мауре, нежно обнял ее и ласково отчитал:

– Не твоя вина, что ты пока не понимаешь, что можно делать, а что – нет, хотя я совершенно не понимаю, как у тебя хватило смелости отправиться в этот рассадник заразы, туда, где тебе совсем нечего делать.

Маура обняла его, крепко прижалась к широкой груди. Она была очень благодарна ему за желание избежать ссоры.

– Ты правильно сказал – это настоящий рассадник заразы. – Она немного отстранилась от Александра, чтобы видеть его лицо. – Ты сам был там когда-нибудь? Представляешь, как там живут люди?

Мысль эта показалась Александру настолько несуразной, что он рассмеялся.

– Нет, – ответил он, освобождаясь от Мауры и направляясь в ванную, чтобы отпустить Тиля. – Я никогда там не был.

Маура оставалась на месте, пока не услышала, как Тиль вышел из ванной через дверь, ведущую в коридор, и пока Александр не вернулся к ней.

– А зря, – тихо сказала она, глядя на Александра горящими глазами. – Условия там ужасные, намного ужаснее, чем можно себе представить.

Александр не для того отпустил Тиля и отложил ванну, чтобы обсуждать с Маурой условия жизни в трущобах. Он притянул ее к себе и умиротворяюще сказал:

– Тебе не надо было туда ходить. Неудивительно, что это на тебя так подействовало.

Александр говорил глухо, все сильнее прижимая к себе Мауру. Она почувствовала его желание, и ответное чувство охватило ее. Она захотела его так сильно, что едва устояла на ногах. Но все же прежде необходимо рассказать Александру о доходных домах. Она должна сказать ему, что это его собственность, собственность, которую он получил в наследство от отца, и за которую теперь несет ответственность.

– Люди живут по пятнадцать – двадцать человек в комнате, – взволнованно продолжала Маура. – Колонок с водой очень мало, туалеты на улице, за ними никто не следит. В комнатах нет света, нечем дышать, нет…

– Ради Бога! Это же трущобы! – Александра забавляла горячность Мауры. – На что ты рассчитывала, отправляясь туда? Увидеть дорогие ковры и столовое серебро?

– Я рассчитывала, что люди там живут не в таких скотских условиях, думала, что в Америке им будет лучше, чем на родине, в Ирландии, – резко ответила Маура. Ее акцент зазвучал намного сильнее обычного. – Никак не думала, что в одном из богатейших городов мира люди живут в худших условиях, чем в Дублине!

Александр старался сдержать нарастающее раздражение, он с безразличием проговорил:

– Дублин, Нью-Йорк! Какая разница? К нам это не имеет никакого отношения. Мы за других не отвечаем…

– Отвечаем! – Сердце у Мауры учащенно забилось. – Человека, которому принадлежат эти дома, зовут Белзелл…

Грудь у нее возбуждающе вздымалась, Александр уловил тонкий запах розы, исходящий от ее волос. Его совершенно не интересовало, как зовут владельца домов в Бауэри, он вообще не хотел ничего больше слышать об этих домах и их владельцах. Александр наклонил голову, коснулся губами волос, виска Мауры, уголка ее губ.