Улыбка тронула уголки его губ, становясь все шире, и вот Александр уже улыбался, как Чеширский Кот:

– Это не просто замечательно, любимая! Это совершенно потрясающе!

Александра больше не тревожили узы, которые связывали его теперь с Маурой. Он давно отказался от мысли заплатить ей и больше никогда к этому не возвращался. Маура добилась того, что Александр считал для себя уже невозможным – она наполнила его жизнь смыслом, сделала его вновь счастливым.

Он по-прежнему часто вспоминал Дженевру, и всегда будет помнить о ней. Дженевра была любовью всей его жизни. Она вошла в его плоть и кровь и будет с ним до самой смерти. Но Александр уже не думал о Дженевре каждую минуту, как раньше, она уже не стояла между ним и Маурой. Страсть и дружба, которые подарила ему Маура, уняли боль, оживили чувства, вдохнули в него желание жить и любить. Он был безмерно благодарен за это Мауре.

– Надо отметить это событие шампанским, – сказал Александр с радостью и воодушевлением, мало заботясь о том, что шампанское в доме, где лежит покойник, неуместно. – Интересно, что скажет Чарли, когда узнает? Он обязательно будет крестным отцом. – Александр колокольчиком вызвал лакея. – Я приглашу в крестные отцы и Генри Шермехона. А как мы назовем его? Надо обязательно придумать какое-нибудь венгерское имя. Винсент, Золтан или Ференц.

– А если будет девочка? – Маура с трудом сдерживала смех. – И почему обязательно венгерское имя, можно и ирландское. Патрик или Брендон, а если девочка – Бриди.

Но Александр не слушал. Он велел ошарашенному лакею принести два фужера и шампанское.

Похороны состоялись в церкви Святого Фомы. Александр хотел, чтобы они прошли как можно тише, в семейном кругу, но нью-йоркское общество рассудило по-своему. После женитьбы Александра Виктору пришлось вынести немало унижений и враждебности от членов старой гвардии, которые стремились сохранить чистоту высшей касты, оберегая ее от общения со свекром ирландской эмигрантки.

Теперь, после его смерти, они спешили успокоить свою совесть и выказать почтение одному из богатейших людей Америки. Кроме того, это был хороший повод взглянуть на эту самую эмигрантку.

Маура полностью положилась на Мириам в выборе траурного одеяния. Ее черное платье с длинными рукавами и высоким воротом было сшито из отличного крепа. Волосы она уложила высоко на затылке, прикрыв небольшой шляпкой с вуалью. Будь на месте Мауры другая женщина, она могла бы показаться простушкой в этом мрачном наряде. Но на Мауре черное платье лишь подчеркивало безупречную белизну кожи и удивительную голубизну ее глаз. Пока они ожидали Мириам, ушедшую за черной котиковой накидкой, Александр смотрел на жену, испытывая почти болезненное наслаждение. Маура прекрасна. Она гораздо красивее Дженевры.

– Все готово, можно трогаться, – скорбным голосом сказал Александру распорядитель похорон.

Александр кивнул. Настал самый тяжелый момент, и его охватило весьма странное чувство. С каждой минутой становилось все труднее поддерживать в себе ненависть к отцу, которого он мечтал уничтожить. Сейчас вспоминалось только хорошее. Как они с отцом ходили в зоопарк Фраскони смотреть на слонов, верблюдов и скачущих верхом на пони обезьянок, как катались на санях, как ходили плавать. Слезы стояли у него в глазах. Почему отец так заупрямился из-за Дженевры? Господи, почему они не смогли остаться друзьями!

Кортеж, казалось, никогда не достигнет церкви. Стояла невыносимая жара для последнего дня августа, и Александр испытывал огромное неудобство от высокого, сильно накрахмаленного воротничка. Он знал, что в следующей за ними карете так же страдает от жары Чарли. Остальная шермехонская родня ехала за каретой Чарли. Дядя Генри выглядел очень удрученным – слишком навязчиво ему напомнили о том, что человек смертен. Александр даже не знал, кем приходились отцу остальные Шермехоны. Если вначале он хотел, чтобы на похоронах присутствовало как можно меньше народу, то сейчас был искренне рад, что все приехали проводить отца. Родство с Шермехонами много значило для Виктора, и Александру было приятно, что все они пришли почтить его память.

Каролисы отсутствовали. Единственным Каролисом был сам Александр. Впервые в жизни он вспомнил, что где-то в Венгрии у него есть родня. Наверняка его двоюродные и троюродные братья и сестры живут все в той же деревушке, откуда много-много лет назад в поисках счастья уехал его дед. Мысль эта запала глубоко в душу Александра, Возможно, придет день, когда он побывает в Венгрии. Надо будет оставить там о деде хорошую память – построить школу или больницу его имени.

В такт шагу в ярком солнечном свете вскидывался траурный плюмаж на головах лошадей, которые, наконец, выехали на улицу, ведущую к церкви Святого Фомы. Александр никогда раньше не задумывался о том, чего удалось достичь отцу и деду, но сейчас его охватил благоговейный трепет. Дед родился в нищей, забытой Богом венгерской деревушке. Фамилия Каролисов никому ничего тогда не говорила. А теперь, менее чем через сто лет, она стала таким же символом богатства, как имя царя Соломона.

Вслед за гробом отца Александр вошел в церковь и огляделся. Ее заполняли родственники и знакомые. Здесь были Шермехоны, Бревурты, Стейвесанты, Де Пейстеры, Ван Ренселеры, Райнландеры, Ван Кортландты, Бикманы, Рузвельты, Джеи – некоронованные короли Америки, равные по своим богатствам европейским Габсбургам, Гогенцоллернам и Радзивиллам. Все они пришли почтить память отца, потому что, несмотря на отчуждение в последнее время, они не могли позволить себе не прийти. Фамилия Каролисов – синоним Нью-Йорка. Каролисам принадлежит почти весь город. Только Асторы могут сравниться с Каролисами по количеству принадлежащей им недвижимости.

Едва заметная улыбка громелькнула на лице Александра. Асторы тоже были здесь. Высокая, внушительная фигура Джона Джейкоба Астора III сразу бросалась в глаза, так же как и фигура его брата – Уильяма Бэкхауза Астора-младшего.

Уильям, как и отец Александра, женился на девушке из рода Шермехонов. «Хотя далеко не на самой миловидной представительнице нашего клана», – однажды ядовито заметил Генри Александру. Вспомнив это едкое замечание, Александр задумался о браке родителей. Без него Каролисы не смогли бы так быстро укрепить свое положение в высшем свете. Неужели отец женился на матери только по этой причине? И их брак был просто браком по расчету? Если да, то неудивительно, что отец встал на дыбы, когда Александр отказался сделать то же самое. С пониманием пришло глубокое, обжигающее раскаяние. Александр все равно вел бы себя точно так же, если бы понял мотивы поведения отца раньше. Он все равно настаивал бы на своем браке с Дженеврой, точно так же стремился бы отомстить отцу за смерть Джинни. Но они хотя бы поговорили, пришли к какому-то пониманию.

Все эти размышления и воспоминания так захватили Александра, что он не заметил, как закончилась заупокойная служба, и Мауре пришлось крепко сжать ему руку, чтобы он очнулся. Когда опускали гроб в могилу, Александр не мог и не старался сдержать слезы. Он ошибся, когда сказал Мауре, что никогда не простит отца. Он уже простил его, простил в это самое мгновение. Теперь Александр был твердо уверен: завещание отца означало, что отец тоже простил его.

Александр должен был бросить первую горсть земли в могилу. Он шагнул вперед, в душе у него царили мир и спокойствие, которых он не испытывал уже долгие месяцы. Когда родится его первенец, он назовет его Виктором в честь отца. А если будет девочка – ее назовут Виктория.

Александр надеялся, что Маура не будет возражать, если полное имя дочери будет Виктория Дженевра.

Его размышления о ребенке прервал подошедший Филипп Джей.

– Прошу извинить мою жену и меня, но мы не сможем присутствовать на поминках, Александр.

Александр удивленно посмотрел на него. Он ожидал, что чета Джеев среди прочих вернется с ними на Пятую авеню помянуть отца.

– В нынешних обстоятельствах, понимаешь… – Филипп не знал, как продолжить, – Елена, видишь ли…

Александр не понял, но выяснять не стал. Присутствующие выстроились в длинную очередь, чтобы пожать Александру руку и выразить свое соболезнование. И все как один выражали сожаление, что не смогут присутствовать на поминках.

На третьем рукопожатии до Александра вдруг дошло, что происходит. Нью-йоркское общество не желает иметь с ним ничего общего. Да, они пришли почтить память отца, но не принимают его брак, который, конечно же, стал вызовом не только отцу, но и всему обществу. До этого Александр был слишком занят своими мыслями, но сейчас он, наконец, увидел, что Мауру просто не замечают. Его охватила ярость. Как они смеют?! Она – его жена! Александр не мог поверить, что на его жену никто не обращает внимания, будто ее вообще нет рядом с ним.

Подошла очередь Генри Шермехона. Александр резко спросил:

– Вы тоже приносите извинения, Генри?

Генри не обратил внимания на резкий тон Александра. Он взял обтянутую перчаткой руку Мауры и что-то негромко сказал. Александр не расслышал слов. Затем Генри обратился к Александру, отвечая на его вопрос:

– Нет, мой мальчик. Одно из преимуществ моего холостяцкого положения в том и состоит, что мне не приходится мириться с женскими капризами.

Позже, когда они возвращались домой, Александр натянуто сказал Мауре:

– Это все из-за женщин, поверь мне, дорогая. Если бы не жены, все мужья обращались бы с тобой, как положено обращаться с моей женой. Но больше ты не подвергнешься такому унижению, обещаю тебе!

– Это не имеет значения, любимый. – Она взяла его под руку. Лицо Мауры было намного бледнее обычного.

– Это имеет очень большое значение! – Губы Александра сжались, заиграли желваки. – Подумать только, какие-то Ван Реиселеры выказали мне свое презрение!

Маура крепко сжала его руку.

– Но разве ты не ожидал этого? – спросила она, не понимая, почему Александр принимает случившееся так близко к сердцу, – Чарли ведь предупреждал тебя, что от твоего отца все отвернулись.