Третье письмо Александра звучало уже иначе:

«Дорогая, любимая Джинни!

Почему я не получаю твоих писем? Я схожу с ума. Ты сердишься на меня за то, что я здесь развлекаюсь? Но ты же хорошо меня знаешь. Разве мне может быть весело по-настоящему без тебя? Наша разлука скоро кончится, Джинни. И тогда мы всю жизнь будем вместе. Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, не могу написать, как сильно я люблю тебя. Только тебя, Джинни. Навсегда».

Виктор был очень доволен тем, как он уладил дело с письмами. Ясно, что горничная Дженевры слов на ветер не бросает, и что Александр вращается среди высшей английской знати, как того и хотел Виктор. Теперь нужно дождаться, когда Александр обидится на Дженевру за то, что та не отвечает на его письма, и влюбится в знатную англичанку, хорошо бы, графскую дочь.

Писем Дженевры Виктор не читал. Он понял: перед отъездом Александр предупредил Дженевру, что остановится в Лондоне у Гэсси Шермехон. Поэтому все свои письма Дженевра посылала на адрес ее дома, который Гэсси снимала на Гросвснор-сквер. Виктор никогда не страдал болезненным любопытством к чужим делам, поэтому он бросал письма в огонь нераспечатанными. Еще немного и Дженевре надоест писать. Правильно говорят: с глаз долой – из сердца вон! Каждый день Виктор надеялся услышать, что Дженевра забыла Александра и увлеклась другим.

Дженевра поначалу испытывала легкое разочарование от того, что письма от Александра идут так долго, но проходили дни, недели, писем все не было, и ее разочарование сменилось срахом, а затем горечью.

Она написала с надеждой в конце ноября:

«Любовь моя!

Не понимаю, почему ты ни разу не написал. Ты, наверное, так занят, что не заметил, как много времени пролетело. Я боюсь, что не вынесу разлуки. Напиши мне, пожалуйста. Мне надо сообщить тебе нечто очень важное».

Сколько раз она пыталась выразить на бумаге свои чувства – и не могла. Было бы намного проще, если бы Александр часто писал ей о своей любви, но писем от него не было, и Дженевра терялась в догадках.

«Пожалуйста, напиши мне, – шептала она, запечатывая очередное письмо. – Александр, любимый, пожалуйста, напиши!»

Уже дважды у нее не было месячных, и дальше обманывать себя ни к чему. Это не простуда и не чрезмерная усталость. У нее будет ребенок. Ребенок от Александра. Чувства Дженевры так смешались, что она сама не понимала, как относится к случившемуся. Сначала она пришла в ужас. Она не знала, как сказать об этом отцу. Но еще хуже – как сообщить о ребенке отцу Александра? Потом ужас сменился радостным возбуждением. У них с Александром будет ребенок! Неужели это правда? Как чудесно! Затем Дженевра принялась строить планы на будущее. Александру, конечно, придется прервать поездку, чтобы они смогли пожениться. У них будет тихая свадьба, не настолько тихая, конечно, чтобы вызвать пересуды. После свадьбы будет неплохо вернуться в Европу вдвоем и остаться там до рождения ребенка. Они могут провести это время в их йоркширском поместье. Мысль, что ее ребенок родится в той же комнате, где родилась она сама, наполнила Дженевру такой нежностью, что она боялась умереть от счастья.

Но от Александра по-прежнему не было ни строчки. Поначалу Дженевра объясняла его молчание ненадежностью почтовой связи между Европой и Америкой. Позже решила, что светские удовольствия так захватили Александра, что на письма у него не остается времени. Но когда пошел третий месяц со дня его отъезда, а писем все не было, Дженевра испугалась, что Александр забыл ее, и справиться с этим страхом не могла.

Она не знала, что делать. Обязательно надо сообщить Александру о ребенке, он должен вернуться и жениться на ней. Дрожащей рукой она писала письмо за письмом, сообщая о своем положении, но все эти письма отправлялись нераспечатанными в огонь.

Письма от Александра к Дженевре текли в особняк Каролисов нескончаемым потоком. С каждым письмом Виктор злился все больше. По его расчетам, Александр давно должен был обидеться на молчание Дженевры. Но судя по письмам, время в Лондоне потрачено напрасно. Виктор тщетно перечитывал письма сына в надежде встретить имя хоть одной знатной девушки Александр называл много имен, но ни в одном письме не было и намека на романтический интерес. Александра волновало только одно – почему молчит Дженевра. Может быть, ее отец запрещает ей писать? А вдруг она заболела? Почему она не свяжется с Чарли, она могла бы попросить его написать Александру от ее имени? Через неделю Александр уезжает в Ирландию, если он так и не получит от нее письма, то прервет поездку и вернется домой, вместо того чтобы гулять по Германии и Италии. Он отчаянно любит ее и сходит с ума от беспокойства.

Виктор плотно сжал губы, когда прочитал о намерении Александра прервать поездку и вернуться, если он не получит письма от Дженевры. «Только через мой труп», – проворчал он. Он прищурил глаза, чувства сына оказались сильнее, чем он предполагал. Придется еще кое-что предпринять, чтобы раз и навсегда положить конец этим отношениям. В Ирландии Александр остановится у лорда Пауэрскота, отца двух дочерей на выданье. Генеалогическое древо этой семьи вело начало от английского короля Джона. На фоне этой фамимилии все нью-йоркские Шермехоны, Бревурты и Рузвельты глядят просто выскочками. Любая из дочерей лорда устраивала Виктора в качестве невесты.

Он все еще обдумывал, что предпринять, чтобы Александр всегда выбросил из головы Дженевру, когда ему принесли телеграмму от лорда Пауэрскота:

«СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЮ АЛЕКСАНДР СЕРЬЕЗНО БОЛЕН УПАЛ С ЛОШАДИ НА ОХОТЕ ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ».

Поначалу Виктор очень обеспокоился. Он засыпал лорда телеграммами, требуя подробностей. Ему сообщили, что во время юты лошадь под Александром оступилась, упала и перекатилась через него. У Александра повреждены мышцы и сухожилия, потребуется много месяцев, прежде чем он сможет встать на ноги. Убедившись, что Александр не останется навсегда калекой, Виктор понял, что судьба дает ему в руки козырную карту. Нужно только найти другую причину, по которой Александр задерживается в Ротерфорде так надолго. Теперь можно не опасаться, что он внезапно вернется и узнает всю правду. А когда вернется, возможно, еще и спасибо скажет. Или уже забудет обо всем.

– …Вот я и подумал, что должен сам сообщить вам эту новость, – спокойно закончил Виктор.

Уильям Гудзон был взбешен.

– Помолвка! – ревел он. – Помолвка! Вам не хуже моего известно об отношениях наших детей, сэр! Только из-за ваших необъяснимых возражений они еще не поженились. Я не поверю в это, пока не услышу все от самого Александра!

Виктор не без труда придал лицу выражение величайшего смущения.

– Если бы мой сын хотел связаться с вами или мисс Гудзон, он давно бы это сделал. Однако он поручил мне известить вас. Свадьба состоится совсем скоро, молодые останутся в Ирландии на неопределенный срок.

За последнее время Уильям Гудзон пришел к выводу, что отношения Александра с его дочерью все же не отвечают его интересам, но сейчас не вспоминал об этом. Он забыл, что сам собирался положить конец их отношениям.

Лакей проводил незваного гостя к выходу, а Уильям подумал, что Александр и Дженевра не скрывали своих чувств, многие знают об их намерениях пожениться. Александр насмеялся над его дочерью. Уильяма трясло от гнева, лицо его горело. Большего унижения представить невозможно. Уильям глубоко раскаивался, что поощрял отношения Александра и Дженевры. Каким посмешищем он стал для всех! Он представил, какие насмешки и сплетни разнесутся по светским гостиным Нью-Йорка, и, перепрыгивая через ступеньки, бросился в комнату Дженевры.

– Я не верю этому, – твердо сказала Дженевра, ее лицо посерело. – Это ложь! Это не может быть правдой!

– Это правда! – ревел Уильям, его трясло от ярости. Он представил, как в это самое мгновение во всех светских салонах и на званых обедах перемывают косточки его дочери. – Он бросил тебя! Весь город знает о ваших отношениях! Он резко сжал руку в кулак. – Мы уезжаем. Я не желаю, чтобы каждый встречным показывал на тебя пальцем! Мы вернемся в Англию, там у людей есть твердые убеждения. Мы уезжаем сейчас же!

– Папа, я не поеду. Я не могу уехать отсюда.

– Чепуха, – отрезал отец, он не мог простить собственной глупости. Как он только поверил, что этот брак состоится! Виктор Каролис с самого начала был против. Как можно было оставаться таким слепым?! Не замечать, что его дочь просто используют! Конечно, Август Бельмонт и Леонард Джером приняли его, они стали друзьями. Однако ни Бельмонт, ни Джером не принадлежали к высшей нью-йоркской знати, а Каролис вошел в этот кpyг только благодаря жене. И он ясно дал понять, что мистер Уильям Гудзон из Йоркшира ему неровня.

– Мы отплываем первым же пароходом, – сказал он, впервые понимая, каким глупцом считают его в обществе. – Чем скорее мы избавимся от всех этих снобов, тем лучше!

Дженевра сидела за письменным столом, но после слов отца встала и посмотрела на него. В ее лице не было ни кровинки.

– Я не уеду, папа. Не уеду, пока не получу ответа от Александра.

– Уедешь, – коротко бросил отец. Довольно, он и так слишком долго потакал ей, а теперь пожинает плоды – он уничтожен, он больше не может появиться в обществе! Он очень любит свою дочь, но всему есть предел.

Дженевре показалось, что она сейчас умрет. Ей и вправду было очень плохо – шумело в голове, грудь сдавило словно железным обручем, она едва дышала. Она знала, что сейчас скажет отцу правду, и эта правда навсегда уничтожит его любовь к ней. Никогда больше он не назовет ее своей кошечкой, крошкой, душечкой.

– Папа, у меня будет ребенок, – произнесла она, не понимая, как могла подумать, что отец обрадуется этому известию.

Пять дней спустя они покинули Ныо-Иорк на борту «Адриатики». Уильям Гудзон не прощался с городом, стоя на палубе. Он оставался в каюте, в одночасье постаревший и разбитый. Слова дочери едва не стоили ему жизни. Когда первое потрясение прошло, он ясно понял одно – ни один человек в Нью-Иорке никогда не узнает об этом. Ни Виктор Каролис, никто другой. Сплетен не будет ни в Америке, ни в Англии. До рождения ребенка Дженевра останется в монастыре, а он переждет это время где-нибудь в Суссексе или Гэмпшире. После рождения ребенка отдадут в приют. А до тех пор никто из его родных и друзей не узнает, что он с дочерью вернулся в Англию.