– Это что, книга? – спросил Шадрач, глядя на томик Эмерсона.

– Да. – Элайза рассеянно погладила переплет. – Давно я не держала в руках книги. Целую жизнь. Что с нами всеми случилось, Шадрач?

– Вы просто устали. Вам бы отдохнуть, – тихо сказал он.

Душа и тело жаждали отдохновения, но Элайза тряхнула головой:

– Нет, слишком много работы. Где Уилл? Я хочу, чтобы он заделал дыру в курятнике, пока туда опоссумы не забрались.

– По-моему, он пошел на реку.

– Пойди и скажи ему… Нет, лучше я сама. А ты отнеси книгу в дом.

Она сунула ему томик и направилась к реке, вся дрожа от гнева.

Уилла она нашла на берегу. Он сидел, прислонившись спиной к дереву и безжизненно свесив руки, смотрел тусклым взором на мутные воды реки. Когда Элайза подошла, он мельком взглянул на нее и отвернулся.

– Нэйтан уехал. Просил передать поклон.

Услышав свой нарочито участливый голос, Элайза разозлилась на саму себя. Ей надоело быть терпеливой и всепрощающей.

– Ты должен был починить курятник. Если уж сидишь на реке, то по крайней мере поймал бы хоть рыбы на ужин.

– Курятник? Совсем забыл. Пускай Кипп… хотя нет, он уехал.

– Уехал? Куда?

– На заседание Совета в Такатоку.

– А разве ты туда не собираешься?

– Нет.

– Почему? Ведь раньше ты не пропускал ни одного заседания.

– Это было раньше.

Его безразличный голос окончательно вывел ее из себя:

– Но ведь это первое совместное заседание с западными чероки. Первое за тридцать лет! Неужели ты можешь пропустить такое?

– Все это не имеет значения. – Он по-прежнему смотрел куда-то вдаль.

– Как ты можешь так говорить? Это очень важно.

– Ничего, обойдутся без меня, – с ноткой раздражения ответил он.

– Но там будет много таких, как Кипп, – полных ненависти и злобы. Ты ведь знаешь не хуже меня, как много зла накопилось в людях. Сможет ли Джон Росс противостоять такому давлению? Что с тобой происходит, Уилл?

– Ничего. Просто я устал.

– Я тоже устала! Мне надоело смотреть, как ты себя жалеешь, упиваешься жалостью. Или ты один пострадал? Тысячи людей похоронили родственников на этом скорбном пути. Наш вождь Джон Росс потерял жену. Она умерла от воспаления легких после того, как отдала свое одеяло больному ребенку. Неужели ты не видишь, Уилл, что время слез кончилось? – гневно воскликнула она. – Пора начинать новую жизнь, строить новый дом…

– Строить дом? – Он наконец взглянул на нее, его карие глаза были полны боли. – Для кого? Для маленького Джонни? Он похоронен. Могила Ксандры возле Миссисипи. Там же и Виктория. Для кого же мне строить дом?

– Для нас! Для нашего ребенка!

В первый миг он изумился, но изумление быстро сменилось грустью.

– Только не это, – прошептал он.

Элайза, потрясенная его реакцией, обернулась и бросилась бежать прочь. Она все надеялась, что Уилл побежит за ней, остановит ее, скажет, что рад ребенку. Но все было тихо, лишь шумела высокая трава да щебетала на лугу сойка.

Элайзе было очень больно, но она не позволила себе расклеиться. Плач – знак слабости. А она сильная. Она родит ребенка и добьется, чтобы у ребенка был хороший дом. Если Уилл не хочет помогать – не надо.

Подойдя к лачуге, она увидела, что Шадрач сидит на крыльце и читает книгу, подаренную Нэйтаном. Это окончательно добило ее: в доме столько работы, а мальчишка смеет бездельничать!

– Это еще что такое? Я же велела тебе отнести книгу в дом! Кто тебе разрешил читать? – Она вырвала у него книгу, не обращая внимания на обиженное, удивленное выражение его лица. – Отправляйся чинить курятник. А потом надо будет прополоть огород. Хватит бить баклуши!

Оттолкнув Шадрача, она влетела в хижину и увидела, что Кэсси стоит над тазом с грязной посудой.

– Ты все еще возишься? До чего мне надоели лентяи и лежебоки! Неужели я все должна делать сама?

Она швырнула книгу на стул и, засучив рукава, встала к тазу.

– Ты так до ужина провозишься. Дай я сама.

Элайза выдернула из рук Кэсси глиняную миску, но та выскользнула у нее из пальцев и грохнулась на пол, разлетевшись на множество осколков.

– Моя миска! – ахнула Элайза, упав на колени.

– Я все соберу, миз Лайза, – запричитала Кэсси.

– Мне ничего от тебя не нужно! – закричала Элайза. – Мне вообще никто не нужен! Идите все отсюда! Оставьте меня одну!

Уилл был уже на подходе к хижине и слышал каждое слово. Никогда еще Элайза ни с кем не говорила в таком тоне, и каждое ее слово ударяло его словно ударом кнута. Он не хотел ее обидеть, а все-таки обидел. Она ждет ребенка, его ребенка. Но он похоронил уже столько своих детей…

Уилл медленно поднялся на крыльцо, остановился в дверях. Черная Кэсси ползала на четвереньках, собирая осколки. Уилл знаком велел ей удалиться. Кэсси опрометью кинулась за дверь, а Элайза, опустив голову, села на пол и затихла. Уилл смотрел на ее склоненную шею. Что он сделал с этой бедной женщиной?

Услышав его шаги, Элайза встрепенулась и снова стала собирать осколки.

– Уронила миску, – виновато сказала она. – Самую лучшую. Я сама ее вылепила. Ничего, Шадрач нароет еще глины, и я сделаю другую.

После короткого колебания Уилл сказал:

– Не стоит. На обратном пути с заседания я заеду в лавку, куплю посуду и все, что нам нужно.

Элайза кинула на него быстрый взгляд, но по поводу заседания ничего не сказала.

– Но ведь у нас нет денег.

– Ничего, откроют кредит. Составь список вещей, которые нам нужны.

– Хорошо.

Тут он заметил книгу в кожаном переплете.

– Что это?

– Подарок от Нэйтана.

– Очень мило с его стороны.

– Да, – коротко ответила она.

– Надо тебе было выходить за него замуж, Элайза. Ты избавилась бы от стольких бед и лишений.

– Разве я когда-нибудь жаловалась, Уилл Гордон?

– Нет, но…

– И не намерена жаловаться. Я не жалею о том, что было. И не жалею, что отказала Нэйтану. Ведь я не люблю его. – Она взволнованно комкала подол фартука. – Когда ты едешь на заседание?

– После обеда.

– Начну составлять список. Скажи Кэсси, чтобы закончила мыть посуду.


На заседании Совета в Такатоке собралось почти шесть тысяч человек. Это было первая официальная встреча западных чероки с вновь прибывшими. В первые несколько дней все просто знакомились, искали родственников и старых друзей. Для Уилла это стало мучительным испытанием – ведь он не хотел вспоминать о прошлом. Поэтому он обрадовался, когда Джон Браун, вождь западных чероки, объявил о начале заседания. Сначала вождь произнес приветственную речь:

– Добро пожаловать на нашу землю. Вы можете селиться где пожелаете. Единственное ограничение – не нарушайте прав тех людей, кто осел здесь раньше. Все вы – полноправные избиратели. Можете участвовать в выборах местных органов самоуправления, можете и сами быть туда избранными. Согласно нашему закону, в октябре следующего года истекает срок полномочий наших вождей, и тогда любой из вас может занять освободившиеся места. В июле следующего года будут выборы в обе палаты нашего парламента, а также выборы судей и шерифов. Вы опять-таки можете не только участвовать в выборах, но и быть избранными. На нашей земле уже давно существует свод законов и свое правительство, все это создано для того, чтобы мы жили в мире и процветании. Поэтому я надеюсь, что вы будете соблюдать наши законы и повиноваться нашему правительству – до тех пор, пока законодательство не будет изменено в конституционном порядке. Уверен, что вы проявите себя добрыми и законопослушными гражданами.

Однако Джон Росс в ответной речи заявил, что законодательство западных чероки недостаточно разработано, а потому необходимо поскорее принять новый свод законов и создать новую конституцию. Начались споры, дебаты и дискуссии. В это время приехали сторонники партии переселения – Шавано и Клинок Стюарты, оба Риджа, Элиас Будино и прочие. Их появление вызвало всеобщий ропот.

– Что здесь делают эти изменники? – громко крикнул Кипп. – Пусть Джон Росс скажет, чтобы они убирались.

– Джон Росс хочет, чтобы народ чероки жил в мире и согласии, – ответил ему Уилл. – Он был всегда сторонником терпимости.

Джон Росс и в самом деле ни разу не поступился своими принципами, хотя ему пришлось перенести немало горя.

– А как же наши законы? – вспылил Кипп и скрылся в толпе.

Глядя вслед сыну, Уилл думал, что злоба и ненависть превратились для мальчика в единственный смысл существования. Он всегда был вспыльчив и агрессивен, но в последнее время ненависть стала для него навязчивой идеей. К сожалению, многие из индейцев были одержимы той же жаждой мести, что и Кипп.

33

Плантация Гранд-Вью, индейская территория

21 июня 1839 г.

Тяжело переваливаясь, беременная Фиби подошла к креслу и с трудом опустилась в него. Теперь она сидела рядом со своей госпожой, наслаждаясь легким прохладным ветерком. Увидев, что служанка прижимает руку к своему разбухшему животу, Темпл встревоженно спросила:

– С тобой все в порядке?

Ее руки тем временем продолжали шелушить бобы. Она знала, что Фиби должна родить через два месяца, но роды ведь бывают и преждевременными.

– Все хорошо, – ответила Фиби, тоже принимаясь за работу. – Наверно, это мальчик – уж больно брыкается. Маленький Лиджа тоже был такой?

– Да, он был ужасно активный.

Темпл с улыбкой посмотрела на сына, сосредоточенно раскачивавшегося на деревянной лошадке, которую сделал для него Шавано Стюарт.

С крыльца, где они сидели, было хорошо видно, как идет строительство нового дома. Первый этаж был уже почти закончен. Дом строился на холме, прикрытый с севера небольшой рощицей. Это будет большой дом, еще больше, чем тот, который они оставили в Джорджии.