– А куда поехал мистер Стюарт? – спросила Элайза, когда всадники исчезли из виду.

– Дом его отца находится за теми горами. Так он сократит себе путь.

– Понятно. – Элайза пристально смотрела на дорогу, по которой они ехали. – Надеюсь, больше мы не встретим джорджийцев.

– Мало кто из них отважится появиться здесь, – успокоила ее Темпл.

– Будем надеяться. – Элайза вцепилась в поручни, так как они с размаху въехали в глубокую лужу. Однако через мгновение экипаж дернулся и колеса снова покатили по твердой земле.

Через некоторое время они подкатили к ручью. Из-за недавних дождей он разлился и был завален упавшими ветками деревьев и разным другим мусором.

Два негра расчищали завал, чтобы вода могла свободно продолжить свое течение. Один стоял по колено в воде и тащил тяжелую ветку. Штаны его поддерживала одна подтяжка, черная кожа лоснилась от пота. Другой старался перерубить топором толстый тополиный сук. Звенящий стук топора перекрывал даже грохот ехавшего экипажа.

На противоположном берегу находился всадник, укрывшийся от палящих лучей солнца в тени раскидистого тополя. По его позе и внимательному взгляду Элайза поняла, что это надсмотрщик. Она знала, что рабство – вещь совершенно обыденная в южных штатах, но все же не могла заставить себя с этим смириться.

– Какое постыдное зрелище, – выпалила она, не в силах сдержаться.

Темпл рассеянно кивнула, на ее лице тоже было написано неудовольствие.

– Очень мало сделано с тех пор, как я тут проезжала. Наши негры становятся невозможными лентяями, когда отец отсутствует. Он будет очень недоволен.

– Ваши негры? – удивленно повторила Элайза. – Это ваши рабы?

– Ну да, – подтвердила Темпл. – А вы думали, они принадлежат кому-то еще?

– Нет. Просто… Просто я не думала, что чероки имеют рабов.

– А как же еще мы стали бы сеять и убирать урожай?

– Наймите их и платите достойное жалованье за работу. Рабство – позорный пережиток. Его следует запретить. Цветные – такие же человеческие существа; их нельзя покупать и продавать, как скот.

– Вы с Севера, – небрежно отмахнулась Темпл. – Вы ничего не знаете о наших черных, иначе бы не стали высказывать свое мнение.

Элайза открыла было рот, приготовившись защищаться, но тут до нее дошел смысл предыдущих слов Темпл.

– Вы сказали, что это ваши негры. Так, значит, мы находимся уже в ваших владениях?

– Да.

Элайза вытянула шею, пытаясь разглядеть конечный пункт своего путешествия. Сквозь густые ветви деревьев она увидела несколько построек из грубо отесанных бревен – настоящие лачуги.

Экипаж миновал эти строения и по дороге, пролегающей в тени каштановых деревьев, въехал на пологий холм. На его вершине стоял трехэтажный каменный дом с колоннами, верандой и большим балконом. Лужайку перед домом, по которой разгуливали павлины, украшали цветочные кусты и выложенные из камня дорожки, расходящиеся от внушительного здания наподобие спиц в колесе.

– Что это?

Дом напоминал какую-нибудь роскошную официальную резиденцию.

– Это наш дом, – с гордостью ответила Темпл. – Добро пожаловать в Гордон-Глен, мисс Холл.

Элайза молчала, пораженная увиденным.

Через несколько минут, войдя вместе с Темпл в дом, девушка обнаружила, что внутреннее убранство ничуть не уступает внешнему облику дома. Красивая широкая лестница орехового дерева вела из просторной прихожей на второй этаж.

Дверь слева вела в гостиную. Деревянный пол здесь был покрыт узорчатым ковром в зелено-золотых тонах. Его расцветка гармонировала с зеленой бархатной обивкой дорогих диванов в античном стиле. Но главной примечательностью гостиной был гигантский резного мрамора камин, рядом с великолепием которого блекли и бронзовые люстры, и канделябры, и изысканная мебель.

С верхнего пролета лестницы донесся едва уловимый шепот. Из-за перил на Элайзу смотрели двое негритят.

Раздались шаги, и из дверей, ведущих в комнаты первого этажа, вышла женщина. Поверх льняного платья на ней был надет фартук, свои черные волосы она закрутила в большой узел на затылке. Черты лица женщины не оставляли сомнений в том, что в ее жилах течет индейская кровь.

– Здравствуйте, мисс Холл, – сказала она, увидев рядом с Темпл новую учительницу. Улыбка осветила лицо женщины, но запавшие глаза сохранили усталое выражение. Темпл познакомила гостью со своей матерью – Викторией Гордон.

– Рада познакомиться, миссис Гордон, – почтительно пробормотала Элайза, помня о своем зависимом положении в этом доме.

– Мы рады, что вы согласились приехать сюда, мисс Холл. – Виктория говорила по-английски с легкой запинкой, словно с трудом подбирая слова. Она вопросительно глядела на девушек. Брови ее озабоченно нахмурились.

– А разве Кипп не с вами?

– Кипп? – повторила Элайза.

– Мой старший сын, – пояснила Виктория. – Я сказала ему, что Темпл поехала за вами. От отправился вас встречать.

– Мы никого не видели.

Виктория согласно кивнула.

– Наверное, он устал ждать и теперь играет где-нибудь во дворе.

По тому, с какой любовью и терпением говорила Виктория, Элайза сразу поняла, что Кипп Гордон любимчик своей матери. Пейтон Флетчер говорил, что старшему сыну – двенадцать. Трудный возраст: уже не мальчик, еще не юноша. Возраст, когда совершенно необходима твердая рука.


На верхней площадке лестницы двенадцатилетняя Фиби отпрянула от перил и потянула за собой младшего брата Шадрача. Согнувшись, она обхватила колени руками и ухватилась за большие пальцы ног. В таком положении она смотрела сверху на незнакомую белую женщину, стоявшую внизу.

– Новая учительница? – прошептал Шадрач.

Фиби кивнула. Множество косичек с ленточками на ее голове пришли в движение.

– Она с Севера. Мастер Уилл посылал за ней.

– Мастер Кипп говорит, «говорящие листки» – колдовство.

– Мастер Кипп снова тебя дразнил. – Фиби не любила Киппа. Он вечно забивал голову Шадрача всякими небылицами и имел на него большое влияние. – Никакое это не колдовство. И вовсе это не «говорящие листки», а книги. Так их называют индейцы, потому что они тупые. А ты разве тупой?

– Нет.

Но вид у Шадрача при этих словах был не слишком уверенный. Он уткнулся подбородком в колени и снова стал смотреть на учительницу.

– Дьетерономи Джонс, который живет у мастера Стюарта, умеет читать и писать, совсем как белые. Он жутко умный.

Фиби раскачивалась из стороны в сторону и думала о молодом негре с соседней плантации. Она уже давно его не видела, но не могла забыть, какой он симпатичный. Улыбка у этого парня была такой широкой и веселой, что у Фиби от нее становилось тепло на сердце.

– Я тоже научусь читать и писать, – поклялся Шадрач.

Фиби не верила, что это возможно, но втайне она сама мечтала об этом. Фиби представляла, как это было бы чудесно. Она уже не была бы простой служанкой-черномазой. Умей она читать и писать, может, тогда Дье обратил бы на нее внимание.

– Фиби, это ты? – резко окликнула ее хозяйка.

Девочка быстро вскочила на ноги и встала так, чтобы загородить собой брата.

– Да, мэм, миссис Виктория. Я здесь.

Она громко затопала по деревянным доскам, чтобы не было слышно, как уползает Шадрач.

– Я же велела тебе сидеть с маленьким Джонни. – Виктория Гордон уже стояла на площадке лестницы.

– Я пришла за вами. Он все время хнычет. Может, голодный.

Все, что она говорила, могло быть правдой. Ребенок проснулся и капризничал. Правда, мама Кэсси говорит, что у него режутся зубки, и от этого у него жар.

Вздохнув, Виктория бросила извиняющийся взгляд на Элайзу.

– Темпл покажет вам вашу комнату, – торопливо сказала она и стала подниматься по лестнице.

Не дойдя до второго этажа, она вдруг страшно закашлялась и замедлила шаг. Темпл с тревогой наблюдала за матерью. Но когда она повернулась к учительнице, лицо ее было невозмутимым.

– Вы голодны, мисс Холл? Я велю Черной Кэсси приготовить вам что-нибудь.

– Нет, спасибо. – Но Элайзе было любопытно взглянуть на другие комнаты. – Это столовая? – И она шагнула в арку справа, чтобы рассмотреть убранство комнаты. – Мне сказали, что я буду питаться за одним столом с вашим семейством.

– Конечно, – ответила Темпл и вошла следом.

Солнечный свет пробивался сквозь кружевные занавески, висевшие на четырех больших окнах, и ярко освещал большой длинный стол красного дерева. Вокруг стола стояли двенадцать стульев с высокой спинкой. Одну стену занимал отделанный ореховым деревом камин, закрытый экраном. В шкафу для посуды, возвышавшемся у дальней стены, красовались изысканные сервизы из хрусталя и фарфора. Рядом стоял секретер красного дерева.

– По вечерам мы собираемся в семейной гостиной. – Темпл пригласила Элайзу пройти в следующую комнату.

Войдя, Элайза, к своему великому изумлению, увидела в углу пианино розового дерева. Здесь, посреди пустыни, – пианино! Девушка подошла к обитому бархатом табурету и села, не скрывая охватившего ее удивления. Она прикоснулась к полированной крышке и взглянула на Темпл.

– Вы играете?

– Жена одного миссионера из Брейнерда учила меня, но… – Темпл запнулась, пожала плечами и улыбнулась. – Отцу надоело слушать все время одни и те же три мелодии. А вы играете на рояле? Может, вы меня научите новым песенкам?

– Почему нет? Мы можем включить урок музыки в дневные занятия.

Элайза с трудом поборола искушение поднять крышку и тронуть клавиши и, крепко сжав руки, встала.

– Вон там библиотека, – указала рукой на дверь Темпл и добавила: – Отец сказал, что вы можете воспользоваться любыми книгами.

– Он очень добр.

Войдя в библиотеку, Элайза остановилась перед портретом, висящим над камином и сразу приковавшим к себе ее внимание. И огромный стол орехового дерева, и диван с искусной резьбой, и обширная коллекция книг на полках – все бледнело перед этим портретом. На нем был изображен высокий суровый человек, одетый в костюм шотландца.