Она напоминала мне орла, приготовившегося спикировать на свою жертву. Оукланд Холл возвращен семье благодаря мне!

Меня эта мысль не могла не взволновать. Я уже знала, что если бы мне предложили отказаться от свадьбы, если бы Бен сказал, что он просто пошутил, я бы не приняла этого. Неожиданным оказалось то, что мне хотелось выйти замуж за Джосса Мэддена, принимая во внимание тот важный договор, о котором он со смехом сказал, что признает его и будет относиться с уважением к моим условиям, а Бен даже не счел нужным обсуждать этот вопрос.

Затем заговорил Ксавье.

— Мистер Мэдден сказал нам, что он попросил твоей руки и ты дала согласие. Мы понимаем, что он наследник мистера Хенникера и что Оукланд, так же как и состояние в Австралии, перейдут к нему. Им не нужно твое приданое, но мистер Хенникер передаст тебе права на ферму Блуберри, которая, как ты знаешь, перешла к нему вместе с поместьем. Управление ею будет возложено на меня. Получится так, что земля возвращена нам. Это очень неплохое соглашение.

Глаза дедушки наполнились слезами.

— Мне кажется, что через тебя нам возвращают Оукланд Холл, Джессика, — сказал он.

Бабушка не могла не вмешаться в разговор.

— Несмотря на твой обман, все получилось лучше, чем мы ожидали, — сказала она. — Надеюсь, твои дети родятся здесь. Может быть, мы уговорим мистера Мэддена принять фамилию Клэверингов. Это бывало в семье и раньше.

— Я знаю, что это будет невозможно.

Бабушка не настаивала, очевидно, считая, что она позже вернется к этому вопросу.

— Мы должны быть практичны, — продолжала она. — Это должна быть свадьба, достойная прежних времен. Я думаю, нам придется продать серебряные подсвечники, чтобы все устроить как подобает. Как ты знаешь, Вильгельм IV подарил их Иеремии Клэверингу в 1832 году. Это очень ценные вещи.

— Тогда, пожалуйста, не продавайте их из-за меня.

— Это не из-за тебя, а чтобы не уронить наше имя. О дорогая, как бы я хотела выдать тебя замуж из Оукланда!

— Ничего, мама, — сказал Ксавье, — может быть, все это будет у дочери Джессики.

— Ради Бога, давай выдадим ее замуж, прежде чем говорить о таких вещах, — сказала бабушка, забыв, что только что сама завела разговор об этом. Я еще никогда не видела ее такой довольной, и то, что это связано со мной, казалось мне смешным.

В следующее воскресенье в церкви было сделано оглашение.

* * *

Казалось, что Бен понемногу поправляется. Было очевидно, что он в восторге, и это придавало ему сил.

— Значит, они сделали оглашение. Надеюсь, семья не возражает. Они понимают, что это означает для них.

Бабушка наняла портниху, чтобы у меня было белое свадебное платье из ткани, за которой бабушка совершила поездку в Лондон. Она купила все необходимое на деньги, вырученные за серебряные подсвечники.

— Надеюсь, Вильгельм IV не будет преследовать тебя за это, — сказала я.

— Какая ты дерзкая, — ответила она, — и всегда такой была. Тебе придется стать более разумной, когда ты выйдешь замуж.

— Мне трудно изменить характер, бабушка.

Она вздохнула, но не стала критиковать меня, принимая во внимание перемену, которую я внесла в наш дом.

Я часами стояла перед портнихой, примеряющей мне платья, потому что, кроме свадебного платья, мне еще шили и приданое.

— Мы не хотим, чтобы в Австралии нас считали дикарями, — говорила бабушка. Она твердо решила, что я должна быть элегантно одета.

Оглашение было сделано дважды, и возбуждение от предстоящей церемонии стало постепенно переходить в осмысление будущего. Джосс Мэдден должен был по какому-то делу провести неделю в Лондоне, и мне было легче, когда он отсутствовал. Однако когда он вернулся, то, казалось, решил проводить большую часть времени со мной.

— Он ухаживает за вами, — говорил Бен.

А Джосс объяснял:

— Если свадьба неминуема, то мы должны лучше узнать друг друга. Как вы держитесь на лошади? В Австралии вам придется много ездить верхом.

Я сказала, что меня учили ездить верхом, но у меня не было возможности тренироваться. Когда-то у меня был пони, но он умер, а мы не могли себе позволить держать лошадей. У нас была только одна лошадь, которая принадлежала Ксавье.

— В Оукланде небольшая конюшня, — сказал он. — Мы будем ездить верхом. Посмотрим, что у вас получится.

Меня обидел его покровительственный тон.

Он выбрал мне бурую лошадку с игривым взглядом, что заставило меня задуматься. Наш пони был стар, и я никогда не ездила на другой лошади.

Я была готова отказаться от его услуг, когда увидела его взгляд — насмешливый, чуть торжествующий, самоуверенный и снисходительный.

Я неловко села на лошадь. Он сказал мне:

— Эти лошади нуждаются в тренировке. Они слишком жирные. Ездить здесь — это не то, что в Австралии. Вам придется привыкнуть к этому, потому что в буше без лошади вы пропадете.

— Значит, этот дом, Павлины, тоже в буше?

— Да, и в двух милях от Фэнситауна. Их окружает довольно дикая земля. Вам надо приучить себя к седлу и чувствовать себя верхом так же, как на ногах.

Мои знания в конном спорте были минимальны, но даже мне было ясно, что лучшую лошадь он выбрал для себя.

Когда мы ехали бок о бок, я чувствовала, что его глаза оценивающе рассматривают мою посадку, руки, пятки, все… и та улыбка, которую я ненавидела, играла на его губах.

— Другими словами можно сказать, что мы живем в седле, — говорил он.

— У вас в Павлинах хорошая конюшня?

— Едва ли можно найти лучшую в Австралии.

— Значит, вы повсюду ездите верхом?

— Да, но есть еще карета, в ней тоже можно ездить. Я редко пользуюсь ею. Могу сказать вам, в той стране все по-другому.

— Я не сомневаюсь.

— Здесь… здесь все напоминает сад. Здесь повсюду жилье. А эти маленькие поля и дороги… все это так отличается…

— Вы уже неоднократно говорили об этом.

— Значит, я должен извиниться за то, что повторяюсь.

— Это бывает со всеми, — сказала я, чтобы напомнить ему, что и он небезгрешен, хотя и считает себя таким. Он перешел в галоп, я попыталась последовать за ним, но моя лошадь отказалась. Вместо этого она внезапно остановилась, опустила голову и начала пощипывать придорожный куст.

— Вперед, — шептала я. — Он засмеет нас.

Но, очевидно, лошадь решила тоже посмеяться надо мной.

Джосс Мэдден обернулся, и я услышала взрыв смеха.

— Вперед, Джокер, — сказал он, и реакция была мгновенна. Хитрый Джокер тотчас же оставил куст и двинулся вперед с оскорбленным видом, как бы говоря: «Что можно ожидать от меня с этой девчонкой на спине?»

— Вы должны управлять своей лошадью, — сказал Джосс, улыбаясь, явно довольный поддержкой Джокера.

— Я это хорошо знаю, — ответила я.

— Он знает, кто его хозяин. Видите, я только позвал его, и он покорился.

— Я никогда прежде не видела эту лошадь, — запротестовала я.

— Он немного шаловлив и думает, что ему это сойдет. Но он понятлив. Итак, Джокер, больше не шали. Делай то, что эта леди приказывает тебе. Вперед.

Мне было ненавистно это утро, потому что я чувствовала, что он старается показать мне, какая я неловкая. Он доказал мне это не один раз. Был случай, когда он, галопируя по поляне, позвал Джокера за собой. Я подумала, что он надеется, что я упаду и сломаю себе шею. Меня бесило, что он командует моей лошадью, а когда она бросается за ним, я знаю, что не смогу удержать ее. Ужасная мысль пришла мне в голову: он пытается убить меня, чтобы не жениться. Если я умру, Бен не прогонит его. Его драгоценная компания достанется ему без женитьбы. О, он так тщеславен! Он самый настоящий павлин… щеголяющий своим превосходством, как павлин своим хвостом.

Внезапно он оказался около меня. Он схватил за узду моего коня, и некоторое время мы скакали рядом. Когда мы остановились, он засмеялся.

— Я должен научить вас ездить верхом, — сказал он, — я сделаю это до отъезда: вы не можете поехать в Австралию без этого.

— Не думаете ли вы, что было бы лучше вообще оставить эту затею? — спросила я.

— Что?! А платье, а оглашение?.. — неожиданно он очень серьезно добавил: — А как же Бен?

— Мне это все ненавистно, — страстно воскликнула я.

— Вы хотите сказать, что ненавидите меня?

— Думайте что хотите.

— Крепкая основа будущего брака, — насмешливо произнес он. — Говорят, что со временем чувства меняются, во всяком случае ваше отношение не может измениться к худшему, так как хуже быть не может.

— Не кажется ли вам все это фарсом?

— Жизнь часто бывает еще нелепее.

— Но не так, как эта немыслимая свадьба.

— А вы не думаете, что это положение довольно пикантно? Вы и я пойдем в церковь и принесем обеты, но все, что мы дадим клятву исполнить, будет ложью, ведь мы обещали себе не делать этого. Женитьба — это ожидание потомства. Это главное. Но для нас женитьба — это… одно название.

— Это ваше выражение, — сказала я.

— Оно подходит. Оно точно передает значение нашего союза. Мы скажем — любить и беречь, а вы объявляете мне, что ненавидите меня.

— У вас не меньше причин желать прекращения этой пародии.

— Но мы же не собираемся делать это, правда? Вы согласны с тем, что мы оба благоразумные люди? Слишком много можно выиграть и слишком много потерять. Сделаем так, как лучше. Кто знает, может, мне удастся сделать из вас неплохую наездницу, а вы сможете держать меня на расстоянии.

Внезапно его глаза заблестели, и я увидела в них гордость, которая, как я начинала думать, была главной чертой его характера. Он вышел из себя, потому что меня не привлекала его мужественность… его сила… или что там еще.