— Можно понимать так, что мои действия вполне приемлемы для вас благодаря моему титулу?

— Конечно, — согласился Стоунбрук. — Вы человек чести и сдержите клятву защитить репутацию моей дочери. Это все, на что может в подобной ситуации надеяться отец.

Глаза Сассекса сузились, злость пронзила его.

— А если бы я оказался не герцогом и даже не аристократом? Что тогда?

Стоунбрук пристально взглянул на него:

— Что ж, тогда я должен был бы спустить с вас шкуру за одни только нечестивые помыслы в адрес моей дочери и дерзость думать, что можно заполучить ее таким скандальным путем.

Губы герцога искривились.

— В таком случае, просто счастье, что я герцог и, соответственно, по положению на ранг выше вас, не так ли?

— Вы сегодня в каком-то странном расположении духа, ваша светлость. Что такое?

Сассекс отмахнулся:

— Боюсь, это все вопросы, что одолевают меня. Никак не могу отвязаться от мысли, как могло случиться, что отец позволил своей единственной дочери связать жизнь с мужчиной, который посмел подвергнуть ее публичному оскорблению.

— Видите ли, Сассекс, я годами вынашивал мысль о том, что именно вы будете владеть ею. Вам было всего пятнадцать, когда эта мысль захватила мой ум. Ничто не может порадовать меня больше, чем, наконец, назвать вас зятем. Вы именно тот человек, которого я всегда хотел для нее.

— В самом деле? — мрачно осведомился Сассекс. — Ну, в таком случае, я готов предстать перед невестой.

Стоунбрук оценивающе рассматривал его. Адриан знал, что его настроение озадачивает старого маркиза. Он не понимал того безрассудства, которое, казалось, кипело у него внутри.

— Мне приятно видеть вас сегодня утром. Хотя не стану утверждать, что моя дочь рада будет видеть вас. Дуется и сильно раздражена.

— Не сомневаюсь. Быть застигнутыми в таких обстоятельствах — вряд ли большое счастье для нас.

— О, да она просто романтичная девушка, мечтательница. Ее все тянет в какую-нибудь тихую маленькую английскую деревушку, в небольшой домик, который она устроит по своему вкусу, как устраивала свои кукольные домики, когда ей было пять. Полная чепуха.

Адриан пристально разглядывал маркиза. Тот совсем не понимал своей дочери, это было абсолютно очевидно.

— Вернемся к вашим вопросам. Думается, вы хотели бы узнать о брачном соглашении и о том, что моя дочь должна унаследовать от меня, а также ваш сын, который унаследует мой титул к тому времени, как я уйду.

— Нет, не то, — нетерпеливо произнес Сассекс. — Я хотел спросить, чем вы занимаетесь, милорд, во время своих постоянных и долгих отлучек из дому? Вас никогда не бывает по вечерам.

Стоунбрук ошарашенно округлил глаза:

— Если вы хотели застать меня дома, вам следовало бы, Сассекс, послать мне письмо. И уверяю вас, я нашел бы время принять вас и поговорить.

— А как насчет Люси? Кто должен разговаривать с ней?

— Ну, если вы так ставите вопрос… Полагаю, эту обязанность могли бы взять на себя вы. В конце концов, вы ведь женитесь на ней.

— Той ночью, когда был убит Найтон Уэнделл, вы находились в ложе. В то утро, когда вы получили письмо с требованием направиться в мой дом, вас здесь не было, не правда ли? Как в таком случае вас нашел посыльный?

— Мне передал письмо камердинер, если это так вас интересует. Он, знаете ли, весьма немногословный человек.

— Зачем вам понадобился именно такой человек?

— А почему вы вмешиваетесь не в свои дела?

— У меня складывается впечатление, что назревает нечто мне неизвестное. Так как я вступаю в эту семью, имею право задать подобный вопрос, прежде чем мы двинемся дальше.

Стоунбрук со стоном потянулся к ящику письменного стола и достал пачку писем, которые положил перед Сассексом:

— Читайте, если хотите. Думаю, это удовлетворит ваше дьявольское любопытство.

Адриан перебрал письма.

— Почему вы не рассказывали мне?

Маркиз подался вперед в кресле:

— Если хотите знать, я нахожусь в любовной связи с одной молодой особой, экономкой ложи. Она вдвое моложе меня, и мне совсем не хотелось, чтобы дочь узнала об этом. Я и в ту ночь… был с ней. И в прошлую тоже. Мы встречаемся там, потому что я не могу позволить себе, чтобы нас видели вместе.

— Экономка из ложи? Она ведь не принадлежит к вашему кругу, готов поспорить, ее дом находится в другом районе города.

Стоунбрук вспыхнул:

— У меня есть склонность к шлюхам. Это вы хотели бы от меня услышать?

Нет, совсем не то. Но для людей типа Стоунбрука и его отца характерно использовать тех, кто менее удачлив в этой жизни, для удовлетворения своего вожделения и страстей.

— Не вижу в том никакого зла. Кроме того, она намного больше получает от меня, чем от любого клиента, которого могла бы подцепить в переулках Ист-Энда.

— Вот как? — Адриан едва мог вынести саму мысль, что молодая девушка подвергается домогательствам Стоунбрука и ее удовлетворяет его склонность разыгрывать Хозяина и Служанку.

Он всегда недолюбливал Стоунбрука. Было в нем что-то, вызывающее вопросы. Но приходилось терпеть его общество по той лишь причине, что ему нужна Люси. Однако именно сегодня он с большим трудом переносил пребывание в одной комнате с этим человеком и весь этот разговор с ним.

— Не окажете ли мне любезность не открывать этого Люси, хорошо? Она считает, что мы с ее матушкой жили в любви, и это может убить ее.

— Не думаю, что у нее на этот счет существуют какие-либо иллюзии.

— Не хотелось услышать от вас, что я лицемер. Несколько лет назад, — он вздохнул, — я положил конец дружбе, которая начинала расцветать между моей дочерью и немытым уличным оборванцем, который помогал мяснику доставлять товар заказчикам. У Люси такое доброе сердце, нежное сердце, было чертовски страшно даже подумать, к чему это может привести. Вот я и решил положить конец их дружбе, сказав, что леди ее ранга не могут иметь ничего общего с представителями низших классов. Она так и не простила мне этого.

— Потому трудно надеяться, что она милостиво посмотрит на то, что вы наслаждаетесь чарами неровни.

Он имел благоприятную особенность краснеть, в то время как отец Адриана был начисто лишен подобных слабостей. Его взгляды и поступки весьма походили на взгляды Стоунбрука, именно за них герцог презирал отца.

— Вполне разумно, чтобы я сохранил вашу тайну. Но вы должны позволить мне увидеться с Люси.

— Ради всего святого, зачем? Она же выцарапает вам глаза. Уж лучше подождать до завтра, когда я поведу ее к алтарю. Тогда и встретитесь перед лицом викария.

— Нам необходимо решить все до завтра.

— Хорошо, третья дверь внизу на первом этаже. Она в своей комнате редкостей.

Адриан встал и поклонился:

— До завтра, милорд.


Дверь в любимую комнату Люси, скрипнув, отворилась. Она подняла взгляд от медно-красного атласа и увидела в дверях Сассекса. Его лицо было мрачным.

— Надеюсь, я не помешаю.

— Думаю, помешаете, — ответила она, указывая на беспорядок в комнате, ворохи одежды, кукольные домики, которые один из лакеев аккуратно снимал и, тщательно упаковав, убирал.

Сибилла заворачивала чудесных фарфоровых кукол в лоскуты льняной ткани, заполняя ими коробку за коробкой. Люси была занята последними стежками платья, которое должно было стать ее подвенечным нарядом.

— В таком случае, прошу меня извинить, — осторожно откашлявшись, произнес он, с некоторой неловкостью переводя взгляд то на Сибиллу, то на лакея. — Я получил разрешение вашего отца поговорить с вами.

— Неужели?

— Да. Так можно?

— Пожалуй. Джеймс, Сибилла, оставьте нас на несколько минут, пожалуйста.

— Разумеется, миледи. Не прикажете ли накрыть стол в гостиной? — спросил Джеймс.

Она взглянула на герцога. «Жениха», — поправила она себя.

Покачав головой, он отклонил предложение:

— Я ненадолго.

Лакей с поклоном удалился. Сибилла медлила. Проходя мимо Люси, она послала взгляд, который говорил «только позвоните, если понадоблюсь». Сделав реверанс перед Сассексом, она вышла из комнаты. Довольно странно, но, выходя, горничная плотно прикрыла за собой дверь.

— Ваш отец сказал мне, что вы здесь, — пробормотал он, изучая обстановку комнаты.

— Несомненно, он назвал эту комнату кабинетом эксцентричной особы?

— Комнатой редкостей, если быть точным. Но это больше походит на комнату для коллекций. Я даже не представлял, что вы коллекционируете кукол.

— И дома. Я увлекаюсь этим с детства, — произнесла она, задумчиво окидывая взглядом своих единственных друзей, исключая Изабеллу, с которой ей не часто позволяли видеться.

— Вы сшили им платья. Я знаком с вашим мастерством.

— Да, — вспыхнув, ответила она. Но краску на ее щеках вызвал не комплимент, а смущение оттого, что открылся один из секретов ее прошлого. Только Исси бывала в этой комнате и видела все эти вещицы, которые Люси собирала годами.

— Удивительная коллекция, — тихо произнес он, обходя комнату, рассматривая кукол и домики. — У меня в поместье вам будет очень удобно ее разместить. И к тому же там достаточно места, чтобы пополнять коллекцию.

Люси склонилась в своем кресле, возвращаясь к черным нарядным кружевам, которые пришивала к рукавам платья. Ей вовсе не хотелось слышать ни о каком поместье, это еще раз подчеркивало тот факт, что ей придется стать его женой. Она еще не была готова смириться с этим.

Прошло два дня с той невероятной ночи в «Доме Орфея». Первый раз после бегства из таинственной комнаты она вновь увиделась с ним. Встретившись сейчас, невольно унеслась назад и не могла поднять на него глаза. Она не могла даже думать о тех словах, что он шептал ей. Как она могла довериться ему? Она так ошибалась, недооценивая его. Оказалось, он необузданно страстен. Он страстен беспощадно и жестоко.