— В таком случае, сплетни — это щит, которым вы пользуетесь?

Люси видела, как Изабелла поворачивается от одного к другому во время накаленного разговора. Если она правильно оценила ситуацию, придется отступать. Было в Сассексе что-то очень ее раздражающее. Она ни за что не признала бы его победу, не позволила подстрекать ее дальше. Тем не менее не имела сил прекратить эту более чем рискованную беседу.

— Кто же не использует сплетни как оружие или средство обороны, ваша светлость?

— А что за секреты вы можете хранить или так упорно пытаетесь спрятаться за разговорами о других?

— Адриан, ты скотина! — выругалась Элизабет. — Клянусь, тебе доставляет какое-то странное удовольствие играть с моими гостями, как кошка с мышью. Не стоит обращать на него внимания, Люси. Он, понимаете ли, обожает подобные дискуссии, забывая о том, что находится в приличном обществе, а не среди приятелей в клубе.

Сассекс пропустил мимо ушей слова сестры. Его взгляд оставался все так же прикованным к лицу Люси.

— А случалось ли вам, леди Люси, припереть кого-либо к стенке, подойдя слишком близко к тому, чего не хотят открывать? Вот как, например, в вашем случае, вам же совсем не хочется показывать, какая вы на самом деле?

Ему удалось-таки догадаться? Она делала все, чтобы каждый, кто смотрит на нее, думал, что перед ним избалованная и недалекая светская дама, которую интересуют только мода и балы. Естественно, никому не пришло бы в голову заподозрить в ней ум, сердце и совесть. А одного взгляда этих серых, как грозовое небо, глаз оказалось достаточно, чтобы Сассекс увидел в ее душе то, что она тщательно скрывала.

— Сассекс, прекрати сейчас же, — потребовала Элизабет. — Ты не вправе врываться и заводить столь смелые разговоры, даже из вежливости не поинтересовавшись ни здоровьем, ни настроением собравшихся.

— Точно! Ну, до чего же я невежлив! Прошу прощения. Итак, милые дамы, как поживаете? — произнес он, пристраивая на своей тарелке сразу четыре крохотных пирожных с розовой глазурью, не преминув при этом бросить на Люси быстрый взгляд и усмехнуться.

«Что за нахальная усмешка», — подумала она, чувствуя, как мурашки пробежали по рукам.

Глава 6

— О, отлично, ваша светлость, — ответила за всех Изабелла, украдкой озадаченно взглянув на Люси. — Однако, если погода наладилась и на улице, пусть ненадолго, проглянуло солнце, нам стоило бы воспользоваться этим, чтобы завершить визит.

Сассекс тут же развернулся взглянуть в высокое окно, расположенное за его спиной:

— М-м-м, да, все так же мрачно. В такую погоду лучше всего устроиться в постели.

Изабелла слегка покраснела, а Люси чуть не подавилась горячим чаем. Слово «постель» было явно неуместно, прозвучало чересчур дерзко, пробудив в ней прежние страхи, словно он хотел напомнить ей о том моменте, когда возвращал ей кружевной платок и узнал о самом глубоко хранимом секрете.

Как ей хотелось в ту же минуту покинуть этот дом, оставив Сассекса с его странными намеками далеко позади. Она сидела как на иголках, чувствуя замешательство от каждого взгляда, каждого слова. Невыносимо.

Глядя на Лиззи, она горячо желала увидеть некий сигнал, что чаепитие окончено и остается только вежливо распрощаться. К несчастью, Лиззи только удобнее устроилась на диване, словно готовясь продолжить эту проклятую беседу. Даже Изабелла, которой разговор о сплетнях, вполне очевидно, казался не слишком приятным, расслабилась и уже наливала себе еще чаю.

«Предательница!» — хотелось воскликнуть Люси, глядя на подругу. Неужели никому и в голову не приходит, до чего ужасно сидеть напротив его светлости, страдая под неотрывным взглядом? Ну, разумеется. Ни Лиззи, ни Изабелле не известно о том, что известно теперь им двоим. Сассекс все знал, а Люси ничего не могла поделать с тем, что ее мысли постоянно возвращались к герцогу и тем картинам, которые услужливое воображение рисовало его совершенному уму.

— О да, я просто обожаю вздремнуть днем, — вздыхая, подхватила Элизабет, — особенно когда за окнами дождь. Как становится спокойно на душе, когда прислушиваешься к стуку капель по стеклу. Разве не так, Люси?

Всем своим видом игнорируя Сассекса, она полностью сосредоточилась на ответе.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но дождь мне не нравится. Я люблю, когда солнечным весенним днем ступаешь босыми ногами по холодной траве. Чириканье птиц, бутоны готовых расцвести растений — вот что я люблю больше всего. Мне не по душе бодрящие порывы холодного ветра. Куда лучше, когда воздух теплый и в нем витают ароматы земли и солнца.

Встретившись с ее взглядом, Сассекс позволил себе задержаться на нем несколько дольше, затем медленно отвел глаза, посмотрел на тарелку, взял истекающий кремом кусочек и отправил в рот.

— О, мне тоже это нравится, — с тоской произнесла Элизабет. — Когда я была младше, могла часами лежать на траве, глядя в небо, разглядывая причудливые облака, иногда даже напоминающие животных.

Люси знала, что на ее лице не отразилось сочувствия эмоциям подруги.

— Вы не одобряете подобного времяпрепровождения, леди Люси? — заметив это, тут же спросил герцог.

Это вынудило ее поднять взгляд от чашечки и взглянуть на Сассекса. Снова этот взгляд. Она затрепетала, чуть не презирая себя за то, что с легкостью приходит в замешательство. Никому до сих пор не удавалось этого сделать. Она неизменно сохраняла уверенность в себе до той поры, пока в ее жизни не появился Сассекс. Ему удалось пробить высокие стены, которые она так долго возводила.

Сассекс готов ждать ее ответа столько, сколько потребуется. Она уже отметила для себя это его свойство. Он наверняка терпелив, безумно терпелив. Люси знала, что ему ничего не стоит вот так просидеть весь полдень, глядя на нее. Ничто не останавливало его, если он чего-то желал. Это она тоже успела понять.

— Вам не позволял этого Стоунбрук, — ответил он за нее, не отводя упорного взгляда. — Вашему отцу довольно трудно угодить, он не склонен к радости и снисхождению.

«Твой отец сдерет с меня шкуру, если только узнает о нас с тобой. Я для него грязный оборванец. Это он думает обо мне. Мне говорил мистер Бичер. Ни одна леди с Гановер-стрит даже не взглянет в сторону чумазого уличного мальчишки, вроде меня».

Люси вспомнила тот день, когда они с Габриелем сидели, тихонько переговариваясь, за кухонным столом. Она взяла за правило бывать на кухне по вторникам, когда в дом приходил мясник. Сначала это было всего лишь любопытство — наблюдать за тихим, замкнутым мальчиком, который сопровождал мистера Бичера. Но после нескольких встреч и совместных разговоров любопытство сменилось увлечением. Они стали друзьями, несмотря на различия, о которых они забывали, когда делили то, что оставляла для них заботливая повариха.

— Меня совсем не занимает такая банальная вещь, как положение в жизни, — храбро заявила она. — Разве мы не рождаемся равными?

— Нет, мисс Люси, не рождаемся. Вы созданы, чтобы быть лучше, чем я. Вот почему мне лучше бы оставить вас. Я ниже вас.

— Ну так и что же, — возразила она. — Все равно мы друзья, правда?

— Я-то сам никогда не имел друга.

— И я тоже.

Они дружно расхохотались, но смех замер, как только темная тень появилась в кухне…

— Ему хотелось бы держать вас подальше от всего, в классной комнате, — продолжал герцог, прерывая ее воспоминания, заставляя сопротивляться реальности, которую ей не хотелось признавать.

— Молодая девушка должна оставаться огражденной от мира и непорочной, ее разум должен заполняться только полезной информацией, дни посвящены изучению того, что связано с планами на будущее.

В ответ она только невольно сглотнула, поскольку в горле образовался комок. Он проследил долгим взглядом за этим движением. Длинные густые ресницы затеняли его глаза, мешая разобрать их выражение и мысль, что в них затаилась. Люси невыносимо захотелось обругать его за это.

— Мой брат прав? — сочувственно спросила Элизабет. — Он нарисовал довольно мрачными красками картину твоего детства.


«Ты столь же одинока, как я, — однажды сказал ее друг. — Сдается мне, между людьми не должно существовать разницы только из-за того, что один спит возле очага на матрасе, набитом соломой, а другой живет в громадном дворце, таком как этот. Мы навсегда останемся пленниками. Я буду вести жизнь, как это повелось у нас в приходе Сент-Джайлз, а вы будете жить так, как живут в вашем мире. Мы останемся каждый на своем месте, а вся разница между нами в деньгах, которые есть у вас и которых нет у меня. Но это то, что снаружи… А внутри, мне думается, мы больше схожи, чем любые двое на этом свете».

Именно тогда между ними возникла истинная связь, а вместе с ней осознание того, что существует еще кто-то, кто чувствует так же и попал во враждебный мир, который не выбирал.

«Теперь пообещай мне, — просила она, — что ты всегда будешь так думать обо мне. Ты вырастешь и тогда обязательно вернешься, спасешь меня от этой жизни».

«Ладно, как только заведу собственную бойню и стану на ноги, я вернусь за вами, и вы сможете стать моей женой».

Она наивно верила, что все в их жизни возможно. Но только до той поры, как отец быстро расставил все на свои места, показав, как бывает на самом деле. Тщетно цепляться за мечты, они никогда не станут реальностью в мире, где все заранее устроено и не может измениться.

Сразу ощетинившись, Люси отставила в сторону чашку, всеми силами стараясь не выдать чувств, зная, что их легко прочесть по ее глазам. Она ненавидела, когда речь заходила о прошлом, в особенности о родителях. Особенно если это исходило от герцога.

— Ну? — мягко подтолкнула ее Элизабет. — Сассекс угадал на этот раз?

— У моих родителей был особый взгляд на все, что касается воспитания детей. — Люси тщательно подбирала слова. — Никто из них не отличался легкомыслием.