Его улыбка стала еще шире и актер дружески коснулся ее руки.

— Ух ты! Поздравляю, ты, наверное, здорово играешь.

Невероятно, но она почувствовала к Уитби еще большую симпатию.

— Возможно, — сказала она как можно скромней. — А кого вы играете?

— Мерзавца Уикида Уикхема, — ответил Уиллс с гримасой отвращения.

— Здорово! — сказала Джасмин, заметив при этом несколько веснушек у него на носу и желтые искорки в глазах.

— Думаю, будет забавно, — согласился Уитби. — Да и с профессиональной точки зрения неплохо получить возможность сыграть отрицательного типа. Понимаешь, не хочется до конца жизни играть одних священников. — Он опять улыбнулся своей подкупающей широкой улыбкой. — Конечно же, ты понимаешь, что нам нужно срочно начинать тренироваться — флиртовать друг с другом.

Джаз чуть не зааплодировала от восторга. Возможно, вся эта история со спектаклем окажется не такой уж и противной, как она думала.

В этот момент за спиной Уильяма девушка заметила какой-то расплывчатый силуэт. Переведя взгляд, не без некоторой досады она увидела перед собой сияющего Гилберта.

— Джасмин! — воскликнул он. — Ты получила роль! Я другого и не ожидал.

Он смачно поцеловал ее в губы. От пережитого шока Джаз не могла пошевельнуться. К счастью, рядом с ней уже не было ни одного свободного места и, страстно сжав ей плечо, Гилберт вынужден был отправиться дальше. «А он-то какую роль мог получить?», — подумала девушка, провожая его взглядом.

Уиллс вновь повернулся к Джаз:

— Это ведь Гилберт Валентайн — театральный критик? — шепотом спросил он.

— Нет, — тоже шепотом ответила Джаз. — Это Гилберт Валентайн — Жалкое Нечто. Мы с ним когда-то вместе работали.

«Почему в жизни все так несовершенно», — подумала она.

Уиллс же захохотал от восторга. Но с появлением Гарри Ноубла атмосфера в комнате сразу стала напряженной. Ни на кого не глядя, он прошел прямо к тому месту, где стояли стулья. Затем взял один стул и встал с ним за парой, сидящей в кругу. И хотя Ноубл не произнес ни слова, оба подвинулись, освобождая ему место. Джаз как завороженная наблюдала, какое гипнотическое воздействие Гарри оказывал на всех, и поэтому не сразу заметила тихую рыжеволосую молодую женщину, которая вошла вместе с ним. Не проронив ни слова, она скромно села сзади.

Наконец Гарри удостоил своих актеров взглядом.

— Здравствуйте, — сказал он спокойно, и Джаз была поражена, как ему удалось придать этому простому слову такую значительность и содержательность. Все подались вперед. Гарри снял свой черный кожаный пиджак и остался в широком черном джемпере с треугольным вырезом впереди и в линялых джинсах. Он вальяжно откинулся на спинку стула, прекрасно понимая, что все, затаив дыхание, наблюдают за ним. Джаз с удивлением смотрела, как все присутствующие пожирают его глазами с головы до ног: их взгляды скользили от изгиба адамова яблока к соблазнительно острой оливково-золотистого цвета ключице, от нее к его довольно элегантному торсу, по широким плечам к плоскому животу и идеальным бедрам.

Гарри просто куп тучах устремленных на него взглядов. Наконец он заговорил. Его речь, которую можно было бы назвать «Воззвание Режиссера», явно была написана каким-нибудь бездарным, в данный момент безработным драматургом, сделала вывод Джаз. Во время ее произнесения тело Ноубла оставалось неподвижным, а голос был таким бесстрастным и тихим, что присутствующие подались вперед, чтобы не пропустить ни единого его драгоценного слова. Джаз была поражена трансформацией: такой полнокровный и живой человек на экране и такой безучастно отстраненный в реальной жизни. Словно Ноубл расходовал свою энергию только в тех случаях, когда полагал, что это стоило того, а данное мероприятие он таковым не считал.

— Некоторые из вас никогда раньше не играли на сцене, — монотонно выговаривал он. — А некоторые, возможно, думают, что играли. Но все вы узнаете истинное значение этого слова, если будете слушать меня.

Впервые режиссер внимательно посмотрел на них, при этом некоторые женщины залились краской под его острым взглядом.

— Доверьтесь мне. Позвольте мне вести вас.

Джаз обвела присутствующих глазами. Да пожелай он только, и они позволят ему зубы им вырвать. Все вокруг были абсолютно ручными. Невероятно. Она ничего подобного раньше не видела. Девушка медленно перевела свой взгляд с его загипнотизированной паствы на проповедника. И страшно удивилась, обнаружив, что он смотрит прямо на нее. Более того, и все присутствующие тоже повернули головы к ней: Джасмин поняла, что режиссер только что задал ей какой-то вопрос.

Она виновато улыбнулась.

— Извините, но я, я… не слушала.

На его монументальном лице, повернутом в ее сторону, застыло такое выражение, которое Джаз даже не могла и расшифровать.

— Отличное начало, мисс Филд, — сказал Ноубл спокойно, едва шевеля красивыми губами.

В комнате раздались смешки.

Джаз почувствовала, как зарделись ее щеки.

— Я лишь попросил нашу главную героиню. Лиззи Беннет — (крещендо) — встать и представиться.

Боже мой! Она встала.

— Привет, — (откашлялась). — Меня зовут Джасмин Филд. Я журналистка. Так что лучше на меня не наезжать. Ха-ха. И… что еще. Ну и играть я не умею. Ха-ха.

Никто не смеялся.

Джаз не знала, что еще сказать. Чуть слышный голос Гарри прозвучал в тишине, как обвал в горах.

— Мисс Филд, я не работаю с теми, кто не умеет играть.

«Отлично, — подумала Джаз. — Надо как-то выбираться из этой задницы. А то в ней что-то мрачновато».

— Вот и хорошо, значит, с нами вы занимаетесь благотворительностью. — Джаз мило улыбнулась.

Наступила неловкая пауза.

— Не деньги определяют хороший спектакль, мисс Филд. — Он криво улыбнулся, глядя на присутствующих. — Хотя журналист навряд ли может это понять.

Все радостно рассмеялись, благодарные ему за то, что он пошутил с ними. Краем глаза Джаз видела, как Гилберт пытался изобразить оскорбленного гения.

Гарри обвел комнату взглядом в поисках следующей жертвы.

— Вы, конечно, будете удивлены, — довольно громко сказала Джаз, — но и мы, журналисты, много чего понимаем. Особенно, что касается, — она сделала вид, будто подыскивает слова, и тихо закончила, — показухи и притворства.

Все в комнате затаили дыхание, а Гарри лишь посмотрел на нее и сказал до бешенства спокойным голосом:

— Дорогая мисс Филд, вот от этого как раз мы и должны отделаться раз и навсегда. За то короткое время, которое вы находитесь за пределами пошлого мирка женских журналов и работаете со мной, я сделаю из вас хорошую актрису. Каким бы болезненным этот процесс для нас обоих ни был.

Джаз рассвирепела:

— Я никогда не выхожу за пределы моего «пошлого мирка», как вы изволили выразиться, мистер Ноубл. Боюсь, что он всегда со мной. Точно так же, как второстепенная роль в пошлой американской комедии навсегда оставит свой отпечаток на классическом актере.

В комнате послышалось нервное покашливание.

— Боюсь, вы сильно ошибаетесь, мисс Филд, — сказал Гарри, подаваясь вперед, голос его зазвучал жестче. — Когда актер играет со мной, никакого отпечатка на нем быть не может и не должно. Я хочу, мисс Филд, чтобы вы были абсолютно, полностью обнажены. — Губы его дрогнули в слабой улыбке. — Я, разумеется, фигурально выражаюсь.

— Боюсь, ваш режиссерский дебют не слишком удался, — криво усмехнулась она.

Мрачная улыбка, которой Ноубл ответил на ее реплику, тяжелым камнем упала в ее душу.

— А вопрос о разнице между показухой и притворством, искренностью и естественностью нам придется отложить до другого раза.

И с этими словами он резко повернулся к следующей своей жертве. Ничего не видя, Джаз опустилась на стул, радуясь, что не села мимо. То, что никто уже не смотрел в ее сторону, ни на толику не уменьшило ее стыда. Джаз ненавидела Ноубла. Она была настолько потрясена публичной поркой, которой подверглась, что не сразу пришла в себя, а придя, стала предвкушать, как потом опишет все это в своей колонке.

Следующим на очереди был мистер Дарси. Услышав, что Гарри, прислушавшись к совету Мэта, дал роль самого великолепного романтического героя желчному критику Брайену Петерсу, Джаз обрадовалась. Но через несколько минут ее радость сменилась большой озабоченностью. Публикации Петерса — Ядовитое Перо, несмотря на свою язвительность, всегда отличались элегантностью, отточенностью и монументальностью. Его «голос» доставлял эстетическое удовольствие читателю, благоговевшему перед его явным природным превосходством, независимо от того, соглашался он (читатель) с содержанием его творения или нет. Из писателя Брайена Петерса получился бы отличный мистер Дарси. Из актера Брайена Петерса у него получился бы отличный хорек. Джаз в первый раз его как следует рассмотрела — у этого парня явный дефицит тестостерона. Плечи его уже, чем даже у Джасмин, голос выше, а его вытянутая, узкая головка наводила на мысль, что Петерс так и не смог оправиться от последствий наложения хирургических щипцов при родах. Как только рождается такая замечательная проза у столь маловыразительной личности?

Теперь все хорошо представляли, какой допрос им учинит режиссер, и у них было время обдумать какую-нибудь остроту, чтобы блеснуть, когда очередь дойдет до них. Но все вели себя пристойно, отвечали банально и кротко. Сара Хейз получила роль мисс Бингли — сестры мистера Бингли и отвергнутой воздыхательницы мистера Дарси — что почти развеселило Джаз. «Отличное распределение ролей», — весело думала она, наблюдая, как красотка прихорашивается. Еще того лучше: подруга Сары Максин получила роль миссис Херст, ее сестры, а на роль мужа миссис Херст был выбран собственный муж Максин, похожий на свинью. Весь вид Чарльза Карутерс-Брауна, абсолютно безразличного к происходящему, гениально соответствовал его роли приземленного человека.