Теперь Элизабет имела немного времени для разговоров со своей сестрой, потому что, пока ее кавалер находился у них дома, все свое внимание Джейн уделяла только ему, и Элизабет увидела, что в те часы разлуки, которые случались, она могла принести существенную пользу им обоим. Бингли, при отсутствии Джейн, всегда обращался к Элизабет, чтобы с удовольствием поговорить с ней о ее старшей сестре, а Джейн, в его отсутствие, тоже постоянно искала ее общества, чтобы излить душу.

– Я так обрадовалась, – призналась она как-то вечером, – когда он сказал мне, что ничего не знал о моем пребывании в Лондоне прошлой весной. Я и подумать о таком не могла.

– А я догадывалась, – ответила Элизабет. – А чем он это объяснил?

– Наверное, все это были проделки его сестер. Для них его знакомство со мной было явно нежелательным, что меня совсем не удивляет, потому что, как на них, то он бы мог найти объект предпочтений более достойный внимания во всех отношениях. Но когда они убедятся – и я в это верю, – что их брат нашел со мной свое счастье, мои отношения с ними снова станут хорошими, хоть они уже никогда не будут такими, как раньше.

– Такой неуместной речи я еще от тебя не слышала, – сказала Элизабет. – Девочка! Мне было бы противно видеть, как ты снова станешь глупенькой жертвой ложной симпатии и уважения к тебе со стороны мисс Бингли!

– Ты только представь себе, Лиззи, – когда в прошлом ноябре мистер Бингли уехал в Лондон, он действительно меня тогда любил и не вернулся в Недерфилд только потому, что был уверен в моем равнодушии к нему.

– Ну что ж, бывает, подумаешь – немного ошибся! Хотя это делает честь его скромности.

Такое заявление привело к панегирику со стороны Джейн его застенчивости и робости, а также к рассказу о том, как низко он ценил свои хорошие стороны.

Элизабет было приятно убедиться, что Бингли не проговорился о своем друге и о его вмешательстве, потому что, хотя у Джейн и было самое доброе и самое снисходительное сердце в мире, это обстоятельство могло настроить ее предвзято против мистера Дарси.

– Нет человека, счастливее меня! – воскликнула Джейн. – Лиззи, дорогая, и почему мне единственной из всех вас выпало такое благословение. Я хотела бы, чтобы тебе повезло так же, как и мне. Вот если бы и тебе попался такой же хороший человек!

– Даже когда мне встретится хоть полсотни таких мужчин, я никогда не буду такой счастливой, как ты, потому что для этого надо иметь твой характер и твою доброту. Нет, я уже как-нибудь сама о себе позабочусь. Может, со временем, если мне очень повезет, я встречу еще одного мистера Коллинза.

Состояние дел в лонгбернской семье не могло долгое время оставаться тайной. Миссис Беннет позволила себе шепотом поделиться ею с миссис Коллинз, а та осмелилась – без всякого разрешения! – поступить так же в отношении всех своих соседей и знакомых в Меритоне.

Вскоре Беннетов провозгласили самой счастливой семьей в мире, хотя только несколько недель назад, когда Лидия сбежала с Викхемом, все сходились во мнении, что их непременно постигнет большое несчастье.

Раздел LVI

Однажды утром, где-то через неделю после помолвки Джейн и Бингли, когда последний вместе с женщинами семьи Беннетов сидел в гостиной, всеобщее внимание привлек звук приближающейся кареты; все посмотрели в окно и увидели, как к дому приближается фаэтон, запряженный четверкой лошадей. Для визитеров время было слишком ранним, и, кроме того, такого выезда не было ни у кого из соседей. Лошади были почтовые, и ни карета, ни ливрея слуги, находившегося впереди, не были знакомы жителям Лонгберна. Ясно было одно: к ним кто-то приехал, и Бингли быстро уговорил старшую мисс Беннет избежать неудобств этого непрошеного визита и пойти погулять с ним к кустарниковым насаждениям. Поэтому они ушли, а остальные продолжали без особого успеха путаться в догадках, пока дверь не распахнулась и в комнату не вошла леди Кэтрин де Бург.

Понятно, что какой-то неожиданности они ожидали, но не настолько – все были озадачены чрезвычайно, а Элизабет была поражена даже больше, чем миссис Беннет и Китти, хотя те леди Кэтрин совсем не знали.


– Надеюсь, что вы в добром здравии, мисс Беннет. А эта дама – это, пожалуй, ваша мать?