Викхем тоже выглядел не менее уверенным в себе, чем Лидия, но его манеры были всегда настолько приятными, что если бы характер его и обстоятельства бракосочетания были такими, как следует, то его улыбки и непринужденное поведение во время официального родство вызвали бы общий восторг. Элизабет раньше и понятия не имела, что он может быть таким самоуверенным; и она села, решив больше никогда не устанавливать границ дерзости наглого человека. Поэтому покраснела именно она, и покраснела Джейн, а щеки тех, кто вызвал их смятение, не претерпели никаких изменений цвета.

Разговоров хватало. Молодая и ее мать никак не могли переговорить друг друга; а Викхем, которому выпало сидеть рядом с Элизабет, начал спрашивать о своих знакомых в их округе с доброжелательной непринужденностью, на которую Элизабет не могла ответить с той же степенью доброжелательности и непринужденности. Казалось, что у них остались только самые приятные воспоминания. Прошлое вспоминалось безболезненно; Лидия сама подводила разговор к темам, которых ее сестры не решились бы коснуться ни за что на свете.

– Вы только подумайте, – сказала она, – прошло уже три месяца с тех пор, как я уехала, а кажется, что прошло всего две недели! А сколько всего произошло за это время! Боже правый! Когда я уезжала, то и не думала, что выйду замуж! Хотя я часто думала, что было бы весьма неплохо это сделать.

Ее отец поднял глаза, Джейн расстроилась, а Элизабет красноречиво посмотрела на Лидию; но она, никогда не слышавшая и не видевшая того, чего решила не замечать, так весело продолжала:

– Ой, мамочка, а наши соседи знают, что я сегодня вышла замуж? Я боялась, что не знают, поэтому, когда мы обгоняли Уильяма Гулдинга в его двуколке, мне захотелось, чтобы он об этом узнал; поэтому я опустила окно с его стороны, сняла перчатку и положила руку на рамку окна, чтобы он мог видеть кольцо, а затем улыбнулась и поклонилась ему, словно какая-то гранд-дама.

Терпение Элизабет лопнуло. Она встала и выбежала из комнаты; и больше не возвращалась, пока не услышала, как все ушли через холл в столовую. Тогда она снова присоединилась к ним – и как раз вовремя, потому что успела увидеть, как Лидия, щеголяя, подошла к матери с правой стороны, и услышать, как она сказала своей старшей сестре:

– Ага, Джейн! Теперь я буду сидеть на твоем месте, а ты – подвинешься подальше, я теперь – замужняя женщина.

Что-то не похоже было, что со временем у Лидии появится хоть какая-то сдержанность, которой раньше ей совсем не хватало. Наоборот – она стала еще более бесцеремонной и веселой. Ей хотелось как можно скорее увидеться с тетушкой Филипс, Лукас и со всеми соседями, чтобы услышать, как те зовут ее «миссис Викхем»; а пока она сразу же после обеда побежала к миссис Хилл и двум служанкам, чтобы похвастаться своим замужеством и показать им обручальное кольцо.

– Ну что, мама, – сказала она, когда все вернулись в комнату для завтрака, – какого ты мнения о моем муже? Привлекательный мужчина, правда? Мои сестры просто лопнут от зависти. Что ж, буду надеяться, что им хоть немного повезет так, как повезло мне. Надо им ехать в Брайтон. Там надо искать мужчин. Жаль, матушка, что мы все туда не поехали.

– Действительно, жаль; была бы на то моя воля, то поехали бы. Но, Лидонька, мне совсем не нравится, что ты едешь так далеко. Это что – обязательно?

– К сожалению, да. Тут ничего не поделаешь. Однако думаю, что мне там понравится. Непременно приезжайте к нам – ты с папой и сестры. Всю зиму мы пробудем в Ньюкасле, думаю, что балы там все же будут, и я позабочусь, чтобы у всех моих сестер были хорошие кавалеры.

– Вот было бы хорошо! – воскликнула ее мать. – А потом, когда вы будете возвращаться домой, оставить у нас одну или две из них. Я почти не сомневаюсь, что к весне я смогу найти им мужей.

Гости не могли оставаться у них дольше десяти дней. Мистер Викхем уже получил звание перед отъездом из Лондона и должен был прибыть в полк в течение двух недель.

Никто, кроме миссис Беннет, не жалел, что гости пробудут у них такое непродолжительное время, и она пыталась как можно лучше использовать это время, нанося со своей дочерью визиты и устраивая многочисленные приемы дома. Эти приемы нравились всем, потому что всем хотелось хоть на время вырваться из семейного круга – и умным, и не слишком.

Чувства Викхема к Лидии были именно такими, как и ожидала Элизабет: гораздо слабее, чем чувства Лидии к нему. И ей не обязательно было видеть молодых сейчас, чтобы из всего хода событий сделать следующий вывод: к их побегу привела сила именно ее любви, а не его. Элизабет было бы непонятно – почему, не слишком любя ее, он вообще решился на побег, если бы не была уверена, что Викхем просто вынужден был бежать из-за своих долгов; а если уж бежать, то бежать с подругой – перед таким соблазном этот молодой человек устоять явно не мог.

Лидия же в нем души не чаяла. Она называла его не иначе как «мой дорогой Викхем» и считала, что никто не способен был с ним сравниться. Что бы он ни делал, он делал лучше других. Она не сомневалась, что первого сентября, когда откроется охотничий сезон, Викхем застрелит больше дичи, чем кто-либо другой в округе. Однажды утром, вскоре после приезда, Лидия, сидя с двумя старшими сестрами, обратилась к Элизабет:

– Лиззи, кажется, я так и не рассказала тебе о своем замужестве. Когда я это рассказывала маме и другим, тогда тебя не было рядом. Тебе разве не интересно услышать, как все это произошло?

– Если по правде, то нет, – ответила Элизабет, – думаю, что о твоем браке вообще надо говорить как можно меньше.

– Ишь ты! Какая ты странная! Но все равно слушай, как это происходило. Так вот – мы обвенчались в церкви Св. Элемента, потому что жилище Викхема располагалось в том приходе. Было договорено, что все мы должны быть там в одиннадцать. Я должна была приехать туда со своими дядей и тетей, а всем остальным предстояло встретить нас в церкви. И вот наступило утро назначенного дня – это был понедельник, – а я просто места себе не находила от волнения. Знаешь, я боялась, что произойдет что-то такое, из-за чего венчание будет отсрочено, а тогда бы я точно свихнулась с ума. А тут еще тетушка надоедала мне своими проповедями и напутствиями, пока я одевалась! И я ее почти не слышала, думала в то время, как ты можешь догадаться, о моем дорогом Викхеме. Мне ужасно хотелось узнать, наденет ли он на церемонию свой голубой мундир. Ах да, значит, мы позавтракали, как всегда, в десять; я никак не могла дождаться окончания завтрака, потому что, между прочим, должна вам сказать, что тетя и дядя не переставали упрекать меня все то время, которое я с ними пробыла. Вы просто не поверите – я ни разу не вышла из дома за две недели моего пребывания там. И за все время ни одной вечеринки, ни одной встречи – ничего вообще! Понятно, что сейчас в Лондоне не происходит почти ничего интересного, так как все разъехались отдыхать, но, по крайней мере, Малый театр все же работае! Так вот – как только карета подъехала к крыльцу, дядю позвали по делу к этомут ужасному мистеру Стоуну. А знаете, когда они сходятся вместе, то это уже надолго. Я так перепугалась: не знала, что и делать, потому что именно мой дядя должен был выдавать меня замуж, и если бы мы хоть немного опоздали, то день прошел бы напрасно. Но, к счастью, он вернулся через десять минут, и мы отправились в церковь. Однако уже потом я вспомнила, что даже если бы мы опоздали, то венчание не пришлось бы откладывать, потому что мистер Дарси и об этом бы позаботился.

– Мистер Дарси?! – повторила за ней Элизабет крайне удивленно.

– Да! Он должен был приехать туда вместе с Викхемом. Ой, увы! Как же я могла забыть?! И я же не должна ни полслова об этом рассказывать! Я же обещала им искренне ничего об этом не говорить! И что теперь подумает Викхем? Это же должно быть большой тайной!

– Если это должно быть тайной, – сказала Джейн, – то ничего больше не говори на эту тему. Даю слово, что я больше ничего не буду спрашивать.

– Да, конечно! – подтвердила Элизабет, сгорая от любопытства. – Мы не будем тебя расспрашивать.

– Вот и слава Богу, – сказала Лидия, – потому что в противном случае я не удержалась бы и все вам рассказала, и тогда бы Викхем очень разозлился.

Но Элизабет так и не нашла в себе сил устоять перед соблазном, поэтому ей пришлось поспешно покинуть комнату.

И жить в неведении о таком важном моменте было просто невозможно; по крайней мере, невозможно было не стремиться о чем-то узнать-таки. Итак, мистер Дарси присутствовал на венчании ее сестры. Почти не приходилось сомневаться, что это было именно то событие, на котором он наименее всего хотел бы участвовать, и люди, которые там были, не вызвали у него желания с ними встречаться. Самые невероятные догадки относительно возможных мотивов молниеносно пронеслись в голове, но ни одна из них не принесла ей удовлетворительного объяснения. Те из них, которые радовали Элизабет больше и выставляли его поведение в благородном свете, как раз и выдавались самыми невероятными. Неясность и неуверенность угнетали ее. Быстро схватив лист бумаги, Элизабет написала коротенькое письмо своей тете, требуя объяснения того, о чем обмолвилась Лидия, – если это не противоречило той степени таинственности, о которой было договорено.

«Вам нетрудно понять, – добавила она, – как сильно мое желание узнать: почему это человек, который не является родственником никому из нас и который является для нашей семьи чужаком (в относительном смысле), был среди вас во время такого события. Пожалуйста, дайте мне немедленный ответ и просветите меня – если, конечно же, по каким-то весомым причинам это не должно оставаться тайной, как считает Лидия. Если так, то мне придется довольствоваться полным неведением».

«Хотя никто и не собирается им удовлетвориться, – добавила она уже сама себе, закончив письмо. – И если вы, дорогая тетя, не объявите мне об этом по-хорошему, то я обязательно прибегну к хитрости и всевозможным уловкам, чтобы выяснить правду».