– Имей в виду, Элиза, что он не знает характер Джейн так же хорошо, как ты.

– Но если женщина неравнодушна к мужчине и не пытается это скрыть, то он непременно должен это заметить.

– Может, и заметит, если будет видеть ее часто. Бингли и Джейн встречаются нередко, но ни разу они не провели несколько часов вместе; и поскольку они всегда видятся на больших и разношерстных собраниях, то им далеко не каждый раз выпадает возможность просто поговорить друг с другом. Поэтому Джейн должна максимально использовать те каждые полчаса, когда она будет обладать его вниманием. Когда она сделает так, чтобы мистер Бингли часто бывал рядом с ней, он будет иметь достаточно времени, чтобы полюбить ее так сильно, как ей вздумается.

– Это – хороший план, – ответила Элизабет. – Но он годится для того случая, когда речь идет просто о желании удачно выйти замуж; и если бы я хотела заполучить себе богатого мужа или просто мужа, то, возможно, я этим планом и воспользовалась бы. Но у Джейн совсем иные чувства, она не действует по какой-то продуманной схеме. Пока у нее нет уверенности ни относительно силы своих чувств, ни относительно их серьезности. Джейн знакома с мистером Бингли всего две недели. Она дважды танцевала с ним в Меритоне, однажды утром виделась с ним в своем доме, и с тех пор четыре раза они обедали в компании. Этого явно недостаточно, чтобы он понял ее характер.

– Посмотрим на это с другой стороны. Если бы она с ним просто обедала, то смогла бы только узнать, хороший ли у него аппетит; но не забывай, что, кроме обедов, они провели вместе еще четыре вечера – а четыре вечера могут значить очень много.

– Ну, конечно же! Эти четыре вечера дали им возможность убедиться: обоим больше нравится игра «очко», чем покер; что же касается основных черт характера, думаю, здесь мало о чем можно было узнать.

– Ну что ж, – сказала Шарлотта, – всем сердцем желаю Джейн успеха; думаю, что если бы она вышла за него замуж завтра, то все равно у нее был бы не меньший шанс стать счастливой, чем когда бы она упорно изучала его характер весь год. Счастье в семейной жизни – дело абсолютно случайное. Даже если будущие супруги хорошо знают характеры друг друга и их характеры так же хорошо друг другу подходят, это отнюдь не повышает вероятность того, что их супружеская жизнь будет счастливой. Со временем схожие характеры становятся достаточно разными, чтобы вызвать раздражение и у мужчины, и у женщины; лучше знать как можно меньше о недостатках человека, с которым тебе суждено прожить жизнь.

– Не смеши меня, Шарлотта! Это просто несерьезно, и сама ты такими соображениями никогда не станешь руководствоваться, ты же знаешь.

Поглощенная поиском признаков симпатии мистера Бингли к своей сестре, Элизабет и не подозревала, что сама медленно становилась объектом внимания со стороны его приятеля. Сначала мистер Дарси с трудом признал, что она милая, и на балу он наблюдал за ней без всякого энтузиазма; когда они встретились во второй раз, он посмотрел на нее лишь для того, чтобы потом высказать критические замечания. Но не успел он сообщить своим друзьям, что в ее лице нет никакой приятной черты, как ему стало казаться, что исключительно умное выражение ему придавали прекрасные темные глаза. К этому открытию добавились и некоторые другие, не менее потрясающие. Хотя его придирчивый взгляд и остановился на некоторых отклонениях от идеальной симметрии в ее формах, он вынужден был признать, что у нее стройная и красивая фигура; и, несмотря на его настаивание на том, что ее манерам далеко до тех, которые приняты в модном обществе, ему очень понравилась их непринужденная игривость. Обо всем этом Элизабет совсем ничего не знала – для нее он был лишь молодым человеком, который нигде и никому не нравился и который считал ее недостаточно красивой, чтобы с ней танцевать.

У него появилось желание побольше о ней узнать, и как повод для разговора он начал участвовать в ее разговорах с другими. Такое его поведение привлекло ее внимание. Было это у сэра Уильяма Лукаса, где собралось многочисленное общество.

– Интересно, – спросила она у Шарлотты, – почему это мистер Дарси так внимательно прислушивается к моему разговору с полковником Форстером? Что он хочет этим сказать?

– Ответ на этот вопрос может дать только сам мистер Дарси.

– Но если он сделает так еще раз, то я непременно скажу ему, что знаю, чем он занимается. У него такое саркастическое выражение лица, то если мне самой не проявить наглость, то вскоре я просто начну его бояться.

И когда чуть позже мистер Дарси приблизился к ним, – хотя и без явного намерения поговорить – мисс Лукас подзадорила свою подругу напомнить ему об этом; Элиза отреагировала немедленно – она повернулась к нему и сказала:

– Как вы думаете, мистер Дарси, правда, я высказывалась очень убедительно, когда сейчас приставала к полковнику Форстеру, уговаривая его устроить нам бал в Меритоне?

– И с большой горячностью; но на эту тему женщины всегда говорят с особым пылом.

– Вы к нам слишком строги.

– Скоро наступит очередь и к ней тоже приставать, – сказала мисс Лукас. – Элиза, сейчас я открою инструмент, и ты догадываешься, что будет потом.

– Тебе не кажется, что ты очень странная, подруга? Всегда хочешь, чтобы я играла и пела кому угодно и перед кем угодно! Если бы мое тщеславие было связано с музыкой, твоим стараниям не было бы цены. Но поскольку это не так, то мне что-то не очень хочется садиться за инструмент перед теми, кто привык слушать исполнителей высочайшего класса.

Однако мисс Лукас упорно настаивала, поэтому Элизе пришлось согласиться:

– Ну ладно – чему быть, того не миновать, – и добавила, серьезно взглянув на мистера Дарси: – Есть одна старая добрая поговорка, которую здесь, конечно же, все знают: «Лучше промолчать, чем что-то невпопад сказать». Поэтому я лучше промолчу и приберегу свой пыл для пения.

Играла и пела она хорошо, хотя до изысканности ей было далеко. После того, как она спела несколько песен, и до того, как ее стали просить спеть еще немного, за инструментом ее с радостью сменила сестра Мэри. Поскольку изо всех сестер она была единственной, кто не отличался красотой, Мэри настойчиво получала знания и навыки, поэтому ей всегда хотелось выставить их напоказ.

Но она не обладала ни талантом, ни вкусом. И хотя тщеславие и добавляло ей усердия, оно также подключало к ее манерам педантизм и превосходство, которые могли бы навредить исполнительскому мастерству, превышающему то, которого она достигла. Элизабет, игравшую далеко не так хорошо, зато непринужденно и естественно, слушали с гораздо большим удовольствием; Мэри – под конец своего длительного выступления – все же дождалась похвалы и благодарности, сыграв шотландские и ирландские мелодии по просьбе своих младших сестер, которые – вместе с Лукасом и двумя или тремя офицерами – начали оживленные танцы в другом конце комнаты.

Мистер Дарси стоял рядом с ними и возмущенно молчал по поводу того, что вечер проходил таким образом, поэтому исключал любую возможность разговора. Он слишком углубился в свои размышления и не замечал рядом с собой сэра Уильяма Лукаса, пока тот не начал разговор:

– Какое это прекрасное развлечение для молодежи, мистер Дарси! Что может сравниться с танцами! Я считаю танцы одним из самых выдающихся достижений высокоразвитых обществ.

– Конечно, сэр. А еще они отличаются тем преимуществом, что пользуются популярностью и в обществах менее развитых. Танцевать может каждый дикарь.

Уильям в ответ лишь улыбнулся.

– Ваш приятель танцует просто прекрасно, – продолжил он после непродолжительной паузы, заметив, как к группе танцующих присоединился Бингли. – И я ни минуты не сомневаюсь, что и вы, мистер Дарси, замечательный знаток этой науки.

– Думаю, что вы видели, как я танцевал в Меритоне, сэр.

– Да, действительно видел и получил от этого большое удовольствие. Вы часто танцуете в Сент-Джеймсе?

– Никогда, сэр.

– Не кажется ли вам, что это было бы уместным комплиментом его жителям?

– Этот комплимент я стараюсь не делать никому, если есть возможность его избежать.

– Я так понимаю, что у вас есть дом в Лондоне?

Мистер Дарси кивнул головой.

– Я когда-то сам подумывал о том, чтобы осесть в Лондоне, потому что очень люблю изысканное общество; но сомневался в безвредности тамошнего воздуха для леди Лукас.

Уильям замолчал, надеясь на ответ, но у его собеседника не было для этого соответствующего настроения; в этот момент в их сторону направилась Элизабет, и ему ужасно захотелось сделать что-то очень галантное, он крикнул ей:

– Уважаемая мисс Элиза, а вы почему не танцуете? Мистер Дарси, позвольте мне представить вам эту девушку как весьма желаемую партнершу. Вы же не откажетесь потанцевать, увидев перед собой такую красоту. – И, взяв ее за руку, он уже хотел передать ее мистеру Дарси, который (хотя и крайне удивившись) был совсем не против принять ее, как Элиза сразу же выдернула ее и, несколько смутившись, сказала сэру Уильяму:

– Что вы, сударь, я вовсе не собираюсь танцевать. Неужели вы думаете, что я подошла к вам потому, что занималась поисками кавалера?

Мистер Дарси, как и положено, с серьезным видом попросил разрешения пригласить ее на танец, но тщетно. Элизабет была неумолимой, и эту неумолимость не смог пошатнуть даже сэр Уильям, когда попытался уговорить ее.

– Вы танцуете настолько хорошо, мисс Элиза, что с вашей стороны было бы просто жестоко лишить меня радости созерцать вас во время танца; и хотя мистер Дарси это занятие вообще не любит, я уверен, что он не будет возражать – сделает милость и полчаса потанцует.

– Мистер Дарси – сама вежливость, – сказала Элиза и улыбнулась.

– Конечно, но, несмотря на такое искушение в вашем лице, уважаемая мисс Элиза, можем ли мы удивляться такой любезности, кто же будет возражать против такой партнерши?

Элиза игриво посмотрела на него и отвернулась. Ее нежелание вовсе не оскорбило мистера Дарси, и он с удовольствием думал о ней; именно в этот момент к нему обратилась мисс Бингли.