В этот момент мистер Коллинз не замедлил с комплиментом и приятным намеком, на которые мать и дочь ответили приветливыми улыбками.

После обеда леди Кэтрин отметила, что, по ее мнению, мисс Беннет не в настроении, и, сразу же найдя этому объяснение предположением, что Элизабет тоже не хочется так быстро возвращаться домой, добавила:

– Но если причина заключается именно в этом, то напишите вашей матушке и попросите ее позволить вам погостить еще немного. Миссис Коллинз будет очень рада вашему обществу, не сомневаюсь.

– Я очень благодарна вашей светлости за такое любезное приглашение, – ответила Элизабет, – но просто не в состоянии принять его. В следующую субботу я должна быть в Лондоне.

– Ага, значит, в таком случае вы пробудете здесь только шесть недель. А я рассчитывала на два месяца. Так я и сказала миссис Коллинз перед вашим приездом. Для вашего быстрого возвращения веских оснований быть не может. Не сомневаюсь, что миссис Беннет сможет обойтись без вас еще две недели.

– Но мой отец не сможет. На прошлой неделе он написал, чтобы я поскорее возвращалась.

– Да будет вам! Если ваша матушка сможет обойтись без вас, отец – тем более. Мужчины всегда больше любят сыновей, а не дочерей. Поэтому когда вы пробудете у нас еще один месяц, то я смогу взять кого-то из вас в Лондон, потому что в начале июня еду туда на неделю. Если Доусон не будет возражать против ландо, то для одной из вас места хватит с лихвой, а когда еще и погода окажется прохладной, то я сама не буду возражать против того, чтобы взять вас обоих, потому что вы обе – девушки худые.

– Вы – сама доброта, сударыня, но все же мы должны придерживаться нашего первоначального плана.

Наконец леди Кэтрин уступила.

– Мистер Коллинз, вам надо будет послать с ними слугу. Вы же знаете – я привыкла всегда выражаться откровенно, поэтому мне невыносима мысль, что две девушки будут ехать совсем одни почтовым экипажем. Это верх неприличия. Подумайте – пошлите кого-нибудь с ними. Такие вещи мне очень не нравятся. Надо всегда должным образом оберегать молодых женщин и всячески им помогать – в соответствии с их положением в обществе. Когда моя племянница Джорджиана уехала прошлым летом в Ремсгейт, я специально настаивала на том, чтобы вместе с ней поехали двое слуг-мужчин. Если бы мисс Дарси, дочь мистера Дарси Пемберлийского, и леди Энн путешествовали каким-то иным способом, то это было бы неприлично. Я всегда уделяю огромное внимание таким вещам. Мистер Коллинз, вместе с девушками вы должны послать Джона. Хорошо, что мне пришло в голову вспомнить об этом, потому что если бы они поехали одни, это было бы позором лично для вас.

– Мой дядя должен послать за нами слугу.

– Вот как? Ваш дядя? Неужели у него есть слуга? Я очень рада, что у вас есть кто-то, кому это не безразлично. А где вы будете менять лошадей? Ах, конечно же, в Бромли. Если вы упомянете там мое имя, о вас позаботятся наилучшим образом.

У Леди Кэтрин было еще много других вопросов, касающихся их путешествия, а поскольку едва ли не на все из них она сама же и отвечала, то необходимо было проявлять внимательность, и Элизабет этому только радовалась, потому что голова ее была настолько занята другими мыслями, иначе бы она забыла, где находится. Размышления ей пришлось отложить до того времени, когда она должна была остаться в одиночестве. Как только это произошло, она просто упивалась одиночеством, чувствуя огромное облегчение. Ни дня не проходило без уединенных прогулок, во время которых она могла вполне насладиться не слишком приятными воспоминаниями.

Как-то само собой получилось, что вскоре письмо от мистера Дарси Элизабет знала наизусть. Она изучала каждое предложение, и ее отношение к его автору порой разительно менялось. Когда она вспоминала стиль его обращения, ее охватывал гнев, но когда она думала о том, как несправедливо она упрекала его и придиралась к нему, то этот гнев оборачивался против нее самой, а разочарование, которое он испытал, побудило к состраданию. Его любовь вызывала у Элизабет благодарность, а основные черты характера – уважение, но все равно он не мог ей понравиться, как не могла она хоть на мгновение пожалеть о своем отказе или почувствовать желание снова с ним встретиться. Ее собственное поведение в прошлом стало постоянным источником раздражения и жалости, а достойные всяческого осуждения пороки членов ее семьи – объектом страшной досады. Не стоит ожидать их искоренения. Ее отец, довольствуясь лишь насмешками, никогда не ограничивал неистовое бешенство своих младших дочерей, а мать, чьи манеры тоже были далеки от идеальных, совершенно не осознавала этого зла. Элизабет вместе с Джейн часто пытались сдержать безрассудство Кэтрин и Лидии, но разве они могли рассчитывать на какое-то улучшение, если мать сама их баловала? Кэтрин – слабодушная, раздражительная и полностью подконтрольная Лидии – всегда с негодованием относилась к их наставлениям, а Лидия – строптивая и легкомысленная – вообще не хотела их слушать. Они были невежественны, ленивы и тщеславны. Пока в Меритоне будет оставаться хоть один военный, они будут флиртовать с ним, а пока Лонгберн будет оставаться в нескольких минутах ходьбы от Меритона, они будут приходить туда постоянно.

Еще одной большой заботой была обеспокоенность по поводу старшей сестры, и рассказ мистера Дарси, который привел к восстановлению ее хорошего мнения о нем, только усилил осознание той потери, которую понесла Джейн. Его чувство оказалось истинным, его поведение – свободным от любых упреков, кроме, разве что, чрезмерного доверия к своему другу. Поэтому невыносимо болезненной была мысль, что ситуация, столь желанная для Джейн, настолько выгодна, настолько полна предчувствия счастья, была испорчена и потеряна из-за глупости и невоспитанности ее собственной семьи!

А когда к этим размышлениям добавились еще и упоминания о метаморфозах характера мистера Викхема, то нетрудно поверить, что до сих пор почти всегда веселый нрав Элизабет был настолько подавлен, что ей было просто не под силу иметь более или менее бодрый вид.

Их встречи в Розингсе были на следующей неделе такими же частыми, как и на прошлой неделе. Последний вечер они провели там; ее светлость снова интересовалась мельчайшими деталями их поездки, давала указания относительно наилучшего способа упаковки чемоданов и так настойчиво настаивала на необходимости укладывать платья одной ей известным единственно правильным способом, по возвращении Мария признает своим долгом переделать всю сделанную утром работу и уложить свой чемоданчик заново.

Когда они уезжали, леди Кэтрин чрезвычайно великодушно сказала им «в добрый час» и пригласила снова приехать в Гансфорд в следующем году, а мисс де Бург зашла в своей вежливости так далеко, что даже сделала реверанс и пожала им обоим руки.

Раздел XXXVIII

В субботу утром Элизабет и мистер Коллинз встретились перед завтраком за несколько минут до того, как появились другие; последний воспользовался этой возможностью для того, чтобы выразить прощальные любезности, которые он считал крайне необходимыми.

– Не знаю, мисс Элизабет, – сказал он, – успела ли мисс Коллинз поблагодарить вас за то, что вы оказали милость и приехали к нам, но лично я не сомневаюсь, что это обязательно произойдет еще до того, как вы покинете наш дом. Уверяю вас: ваш приезд стал для нас радостным событием. Мы прекрасно понимаем, что в нашем скромном доме нет ничего особенного, чем бы можно было привлечь гостей. Живем мы просто, комнаты у нас небольшие, слуг мало, на людях мы бываем нечасто, поэтому вполне понятно, что для молодой женщины, подобной вам, Гансфорд – место чрезвычайно скучное; но, надеюсь, у вас не возникнет сомнений в нашей благодарности за такую милость с вашей стороны, а также в том, что мы сделали все от нас зависящее, чтобы у вас была возможность проводить время как можно приятнее.

Элизабет не медлила с выражением благодарности и пожеланиями счастья. Эти шесть недель она гостила у них с огромным удовольствием; и с Шарлоттой ей было очень приятно общаться, и все были к ней такими добрыми и внимательными, поэтому именно она, по ее мнению, должна была чувствовать себя благодарной. Явно довольный мистер Коллинз со своей неизменной торжественностью, но уже веселее произнес:

– Мне очень приятно слышать, что вы погостили у нас не без удовольствия. Мы действительно постарались сделать все как можно лучше; к счастью, мы имели возможность представить вас людям из высших кругов общества, благодаря нашим отношениям в Розингсе у нас была возможность часто отвлекаться от малоинтересных домашних дел, поэтому, видимо, мы действительно можем тешить себя мыслью, что вам не было у нас скучно. Наше положение относительно леди Кэтрин и ее семьи действительно является тем счастьем и той благодатью, которыми мы можем гордиться. Вы сами видели, какие хорошие между нами отношения. Вы сами видели, что нас постоянно туда приглашают. Должен сказать, что, несмотря на все недостатки этого скромного пастората, ни один из его жителей не нуждается в сочувствии, пока мы являемся объектом дружеского участия со стороны Розингса.

Для выражения своих возвышенных чувств мистеру Коллинзу одних слов было мало, поэтому он еще начал расхаживать по комнате, а Элизабет в это время пыталась совместить вежливость и правдивость в нескольких коротких предложениях.

– Поэтому, дорогая кузина, о нас вы действительно можете привезти в Гертфордшир очень положительные сведения. Мне, по крайней мере, хотелось бы на это надеяться. Вы сами ежедневно были свидетельницей большой заботы о Шарлотте со стороны леди Кэтрин; и вообще – я верю, что судя по всему: ваша приятельница сделала правильный выбор… но об этом лучше помолчать. Но позвольте заверить вас, дорогая мисс Элизабет, что всем своим сердцем я желаю вам не меньшего семейного счастья. Мы с моей дорогой Шарлоттой едины в наших мыслях и чувствах. У нас с ней очень похожие характеры и представления. Кажется, мы просто созданы друг для друга.