– Твои слова, Лиззи, недвусмысленно свидетельствуют о разочаровании в мужчинах, поэтому советую тебе – не надо становиться такой пессимисткой!

Спектакль заставил их прервать разговор, но впереди Элизабет ждала приятная неожиданность: дядя и тетя пригласили ее составить им компанию во время развлекательной поездки, которую они предложили осуществить этим летом.

– Мы еще не совсем решили, куда именно поедем, – сказала миссис Гардинер, – но, думаю, что в Озерный край. Для Элизабет приятнее замысла и быть не могло, поэтому ее согласие было скорым и благодарным.

– Тетя, дорогая! – воскликнула она в восторге. – Как замечательно! Я так счастлива! Вы вдохнули в меня новую жизнь и бодрость. Прощайте, разочарование и скука! Что такое мужчины по сравнению со скалами и горами? Сильные эмоции ждут нас! А когда вернемся, то мы, в отличие от остальных путешественников, сможем четко охарактеризовать все, что видели. Кто-кто, а мы будем хорошо осознавать, откуда вернулись, – будем хорошо помнить все, что попалось нам на глаза. Озера, скалы и реки никоим образом не перепутаются в нашем воображении; пытаясь изобразить какой-то вид, мы не будем спорить о его отдельных деталях. Пусть излияния наших первых впечатлений не будут такими невыносимыми, как у большинства путешественников.

Раздел XXVIII

На следующий день, во время путешествия, каждый предмет был новым и интересным для Элизабет; настроение у нее было приподнятое, потому что застала свою сестру в состоянии столь хорошем, что все страхи по поводу здоровья исчезли, а перспектива поездки на север в Озерный край была неисчерпаемым источником вдохновения.

Когда с пути они свернули на проезд, ведущий в Гансфорд, все начали оглядываться вокруг, пытаясь увидеть пасторат и ожидая, что он вот-вот вынырнет из-за первого же поворота. С одной стороны проезда тянулся дощатый забор Розингса. Элизабет улыбнулась, вспомнив все, что она слышала о его жителях.

Наконец показался пасторат. До проезда по склону тянулся сад, а в нем стоял дом; зеленый забор и лавровые кусты свидетельствовали, что они вот-вот прибудут. На крыльце появились мистер Коллинз и Шарлотта; экипаж остановился у небольших ворот в начале гравийной дорожки, которая вела к дому; все гости приветственно кивали головами и улыбались. Мгновение – и компания выбралась из фаэтона, радостно крича, увидев хозяев. Миссис Коллинз поприветствовала свою подругу с огромным удовольствием, а Элизабет, встретив такой теплый прием, все больше и больше довольствовалась поездкой. Она сразу же заметила, что после бракосочетания манеры ее кузена нисколько не изменились: его официальная учтивость осталась такой же, как и была, так он и задержал Элизабет у ворот, чтобы спросить и услышать, как чувствуют себя ее родные. Затем они прошли внутрь, немного при этом задержавшись, мистер Коллинз не мог не указать на изысканность входной двери. Как только гости оказались в прихожей, он поздоровался с ними во второй раз, с показной официальностью пригласив их в свое скромное жилище и слово в слово повторив названия закусок, предлагаемых его женой.

Элизабет уже заранее приготовилась увидеть мистера Коллинза во всем его величии; ее не могло не удивить то, что, демонстрируя размеры комнаты, ее особенности и мебель, он обращался непосредственно к ней, как бы желая дать ей понять – что она потеряла, когда отказала ему. Но хотя все и было изысканным и удобным, она все равно не могла утешить его хотя бы одним вздохом, в котором бы слышалось раскаяние; наоборот – она с удивлением смотрела на свою подругу, которая умудрялась быть жизнерадостной, будучи замужем за таким занудным человеком. Каждый раз, когда мистер Коллинз говорил что-то такое, что явно могло заставить его жену испытывать стыд (а это случалось довольно часто), Элизабет, сама того не желая, смотрела на Шарлотту. Дважды или трижды ей показалось, что она заметила слабую вспышку румянца, но вообще проявляла мудрость, делая вид, что не слышит этих глупостей. Вдоволь насидевшись и налюбовавшись различной мебелью в комнате – от шкафа до каминной решетки – и рассказав все о своей поездке в Лондон, гости по приглашению мистера Коллинза отправились на прогулку в большой и хорошо спланированный сад, уходом за которым он занимался лично. Работа в саду доставляла мистеру Коллинзу большое удовольствие, и он считал это занятие достойным всяческого уважения. С восторгом Элизабет наблюдала, с каким достойным уважения самоконтролем говорила Шарлотта о пользе моциона; она догадывалась, что ее подруга всячески такие прогулки поощряет. Мистер Коллинз, шагая впереди по каждой аллее и каждой тропинке, в мельчайших подробностях так описывал красоту, которая открывалась их взглядам, от этой красоты не оставалось и следа, как не оставалось гостям и времени на выражение восторга, на которое он явно рассчитывал. Мистер Коллинз мог вспомнить количество участков в каждом направлении, количество деревьев в отдаленном углу. Но ни один из видов его сада, округа – и всего королевства! – не мог идти в сравнение с видом Розингса, открывавшегося через поляну, которая граничила с садом как раз напротив его дома. Это было красивое современное здание, удачно вписавшееся в наклонный ландшафт.

После демонстрации сада мистер Коллинз пожелал показать гостям еще и два участка своих лугов, но дамы, ненадлежащим образом обуты, чтобы ходить по остаткам утренней изморози, отказались и вернулись назад; пока хозяин прогуливался в компании сэра Уильяма, Шарлотта забрала свою сестру и подругу, чтобы показать им дом, явно очень довольна возможностью сделать это без помощи своего мужа. Это было небольшое, но удачно построенное и удобное сооружение; все в нем было расположено и оборудовано изысканно и продуманно, и Элизабет понимала, что это – полностью заслуга Шарлотты. Забыв о существовании мистера Коллинза, можно было почувствовать, что везде царит приятная и уютная атмосфера; Шарлотте она явно нравилась, поэтому – решила Элизабет – она действительно часто забывает о его существовании.

Элизабет уже успела узнать, что леди Кэтрин все еще находится в Розингсе. О ней снова заговорили за обедом, когда мистер Коллинз, присоединившись к сообществу, отметил:

– Значит, мисс Элизабет, в это воскресенье вы будете иметь честь встретиться с леди Кэтрин де Бург в церкви, и я не сомневаюсь, что вы будете от нее в восторге. Она вся – доброжелательность и снисходительность, и я уверен, что после службы она почтит вас частичкой своего внимания. Скажу без колебаний, что она непременно внесет вас и мою свояченицу Марию в каждое приглашение, которого удостоит нас во время вашего пребывания здесь. В моей любимой Шарлотте она просто души не чает. Мы регулярно обедаем в Розингсе дважды в неделю, и нам никогда не позволяют возвращаться домой пешком, ее светлость всегда распоряжается подать нам свою собственную карету, а вернее – одну из своих карет, так как их несколько.

– Леди Кэтрин действительно очень важная и умная женщина, – добавила Шарлотта, – и чрезвычайно приятная соседка.

– Истинная правда, милая, я всегда говорю то же самое. Это такая женщина, по отношению к которой никакое уважение не будет чрезмерным.

Вечер прошел в основном за разговорами о гертфордширских новостях и о содержании уже прочитанных писем. Когда же он закончился и Элизабет осталась одна в спальне, она начала размышлять о степени удовлетворения Шарлотты своей жизнью, осознала, с какой ловкостью и тактом (и с каким терпением!) ее подруга справлялась со своим мужем, не могла не признать, что все это ей удавалось очень хорошо. Элизабет не могла также не подумать – а как же пройдет оставшаяся часть их визита: в размеренном течении их привычных занятий, в раздражающих замечаниях мистера Коллинза, в интересном общении с жителями Розингса? Вскоре ее живое воображение все расставило по своим местам. Около полудня на следующий день, когда Элизабет готовилась в своей комнате к прогулке, внизу неожиданно послышался шум, словно все присутствующие в доме заговорили громко и беспорядочно; она прислушалась и через мгновение услышала, что кто-то мчится со всех ног по лестнице вверх и зовет ее. Открыв дверь, она увидела Марию, которая, вне себя от возбуждения, вскрикнула:

– Ох, Элиза, дорогая Элиза! Умоляю, пойдем скорей в гостиную, потому что оттуда можно такое увидеть, такое увидеть! Я не скажу тебе, что именно. Скорей пойдем сейчас же.

Напрасно расспрашивала ее Элиза; Мария больше ничего не захотела ей сказать, поэтому в предвкушении этого чуда они побежали в гостиную, которая выходила как раз на проезд. Чудо заключалось в том, что у ворот сада остановился низкий фаэтон, в котором сидели две женщины.

– И это все?! – воскликнула Элизабет. – Я подумала, что в сад, как минимум, ворвались свиньи, а это лишь леди Кэтрин и ее дочь!

– Да ты что! – сказала Мария, чрезвычайно поражена таким незнанием. – Это не леди Кэтрин; пожилая женщина – это миссис Дженкинсон, их служанка, а вторая – это мисс де Бург. Ты только посмотри на нее – такая маленькая! Кто бы мог подумать, что она такая маленькая и худенькая!

– Это такая грубость с его стороны – заставлять Шарлотту стоять на таком ветру. Почему бы ей самой не зайти сюда?

– Да что там! Шарлотта говорит, что она к ним почти никогда не заходит.

– Ее внешность меня вполне удовлетворяет, – сказала Элизабет, думая о своем. – У нее вид глупый и злой. – Конечно, такая подойдет ему очень хорошо. Именно она и станет ему подходящей женой.

Мистер Коллинз и Шарлотта стояли вместе у ворот и разговаривали с женщинами; а сэр Уильям, на утешение для Элизабет, разместился у входной двери и с искренним восторгом смотрел на аристократическое величие, представившееся его глазам, упорно раскланиваясь всякий раз, когда мисс де Бург бросала взгляд в его сторону.

Наконец говорить стало не о чем; дамы уехали, а все остальные вернулись в дом. Встретив двух девушек, мистер Коллинз начал приветствовать их с тем большим счастьем, которое выпало на их долю, а Шарлотта объяснила, в чем именно это счастье заключалось: всю компанию пригласили на следующий день на обед в Розингс.