Он настиг его, задохнувшись и вскрикнув и вновь и вновь окунаясь в него, опускаясь и вздымаясь над телом женщины. Он испытывал все это один.

Она никак не могла последовать за ним. Внезапно Александра лишилась всего, кроме возможности застыть от удивления. Тянущая боль положила конец ее ожиданиям, а резкая боль от его движений смела прочь наслаждение. Но не смогла убить радость в ее душе. Она никогда еще не испытывала такой близости к кому-либо, а это был Драмм. И она дарила ему огромное наслаждение. Она чувствовала гордость, смешивающуюся с тревогой, болью и разочарованием. Он продолжал, и где-то в самом центре их соединения она ощутила легкое чарующее обещание того, что могла бы испытать, если бы знала больше.

Драмм вздрогнул последний раз и упал рядом с ней, тяжело дыша. Его тело было влажным от пота, голос звучал хрипло. Он погладил ее по щеке.

— Я не знал, — сказал он. — Прости.

— Ничего, — ответила она, прикасаясь к его лбу, к щеке, к губам.

Он прижал ее к себе и уткнулся в ее шею. Она лежала, глядя в темный потолок высоко над ними. Стук его сердца рядом был самым громким звуком, раздававшимся в их тюрьме. Его руки оберегали ее от всего, что могла принести ночь. Ей было спокойно, и сердилась она только на саму себя, понимая, что, как только он отпустит ее, она снова начнет бояться. Ее разгоряченное тело остывало, а вокруг становилось все темнее, потому что пламя в фонаре постепенно гасло, треща и мечась в диком танце.

— Я сделал тебе больно! — внезапно сказал Драмм, поднимаясь на локте, и голос его прозвучал обиженно.

— Нет-нет, это не важно.

— Но ты же плачешь.

Она поняла, что по ее щекам бегут слезы, и смахнула их.

— Нет, это из-за того, о чем я сейчас думала. После того, что мы только что сделали, будет еще труднее умирать.

— А, — произнес он, расслабившись, обдумывая ее слова. Он долго молчал, потом снова приподнялся над Александрой. — Тогда позволь показать тебе, насколько это будет хуже.

— Что? — Она смотрела на него, и даже в мигающем свете было видно ее удивление и сомнение.

— Нет, мы не будем заниматься этим, — мягко проговорил он. — Знаешь, это было бы слишком хорошо для начинающей, и я обычный человек. Но ты не ощутила того, что я. Я бы хотел показать тебе хоть мельком, как это может быть.

— Здесь и сейчас? — немного испуганно спросила она.

— Да. Больно не будет, я обещаю. Если мы могли сделать то, можем и это, — сказал он ей на ухо, снова гладя ее тело. — Мы можем делать все, что захотим, до самого утра. И думаю, тебе надо помочь заснуть.

Он опять целовал и ласкал ее, в этот раз делая все только для нее, и не переставая шептать:

— Не бойся. И не стыдись. Мужчины и женщины занимаются этим тоже.

Она все-таки была смущена. Она хотела, чтобы он никогда не прекращал, и знала, что не уснет, если он не погасит огонь, что разжег в ее теле. А когда это случилось, она задрожала и забилась, в экстазе закрыв глаза.

— Вот, вот оно, Алли, — выдохнул он. — Правда, хорошо?

Она могла только кивнуть, измученная и испытывающая самое глубокое удовлетворение в своей жизни. Затем, растерянная и успокоенная одновременно, она отбросила все попытки понять происходящее и погрузилась в глубокий крепкий сон в его объятиях.


Когда она проснулась утром, его не было рядом. Александра знала, что наступило утро, потому что солнечный свет просачивался по краям двери и сквозь длинные тонкие трещины в ней. Свет проникал и через крохотные щелки и отверстия в стенах, заполняя склад тусклым рассветным маревом. Светло не стало. Стало просто не так темно.

Она поднялась, натягивая платье и взглядом ища Драмма. Он стоял у края платформы и нахмурившись, смотрел на воду. Услышав, как Александра зашевелилась, он, не поворачивая головы, сказал:

— Кажется, я знаю, что делать. Похоже, у нас есть шанс. И хороший, — добавил он, поворачиваясь и глядя на нее.

Она пробежалась рукой по волосам и осмотрела себя.

— Я ужасно выгляжу, — печально произнесла она.

Он улыбнулся.

— Что же я такого сделал, что отважную мисс Гаскойн теперь больше волнует ее внешность, чем спасение ее жизни.

Она усмехнулась.

— Если ты можешь выносить мой вид, то я тоже могу. И если подумать… — Она наклонила голову набок. — Куда катится наш мир? Безукоризненно опрятный граф Драммонд оброс бородой!

Он провел рукой по подбородку и поморщился, поняв, что оброс.

— Ничего нового для тебя, моя дорогая. Я долго лежал таким в твоей кровати, когда мы впервые встретились, помнишь?

Они улыбнулись друг другу. Потом он стал серьезным.

— Утро — самый подходящий момент, чтобы опробовать мой план. В это время человек полон энергии.

Он не упомянул о том, что без еды и воды их энергии хватит ненадолго. Вот почему он решился на этот отчаянный поступок. Он целый час бродил по помещению, пытаясь найти выход. Рассчитывать можно было только на два способа. Он оставит Александре свой сломанный стилет, чтобы она попробовала второй способ, если ему не удастся первый. Но с первым вероятность успеха была больше. А если нет? Ему ненавистна была мысль о том, чтобы покинуть ее, даже в смерти, но он не знал, как еще можно решить их проблему.

— Я собираюсь отыскать проход под той дверью, через которую мы сюда приплыли. Послушай, — продолжал он, пока она не успела заговорить. — Видишь, как быстро катятся волны? Сейчас отлив. Я могу отправиться вместе с ним и поискать под водой выход. Тело Даббина исчезло. Его вчера куда-то унесло, как и предсказывал Фитч. Я намерен найти этот же путь, только живым, вот увидишь.

— Ты не сможешь! Фитч говорил, что у тебя не получится, помнишь?

— А что бы он еще сказал? Я хороший пловец, Алли. И прекрасно умею задерживать дыхание. Когда мы были детьми, другие ребята всегда завидовали мне. Для меня это было игрой, я мог выдержать три минуты, сейчас я тоже способен нырнуть и посмотреть, где выход. Если не получится, попробую нащупать. Но найду обязательно. Для нас это самое лучшее решение.

— Но нас же будут искать, — спорила она. — Зачем подвергать себя еще большей опасности. Ты можешь зацепиться, там за что-то, попасть в ловушку. Не ныряй! Нас найдут, я знаю. Эрик умный, и Джилли сообразит, что к чему. Деймон рассудительный и последовательный, а Рейф смелый и находчивый. Я уверена, что твой отец, когда узнает, соберет огромную поисковую партию. Скоро нас будет искать чуть ли не половина Лондона. Нет смысла так рисковать.

Он с серьезным выражением лица положил руки ей на плечи.

— Алли, к тому времени, как они обыщут половину Лондона, я уже не смогу предпринять эту попытку. У меня не будет сил.

— Мы можем прорезать дверь, — упрямо сказала она.

— Чем ты и займешься, если я не справлюсь. Но я справлюсь. Мы не можем ждать. Это слишком большая роскошь для нас. Лондон — огромный город с тысячами мест, где человека можно спрятать. Я знаю, я вел розыск пропавших в других городах. Надо попытаться, это наш шанс, я не могу от него отказаться.

— И мне больше нечего сказать? — сердито спросила она.

— Я втянул тебя в эту историю, — напомнил он. — Я и должен все исправить. Даже если бы я не был причиной наших неприятностей, я не из тех, кто сидит и ждет, что преподнесет ему судьба.

Она яростно потрясла головой, отыскивая правильные слова, которые заставили бы его отказаться от своей затеи. Одна мысль о том, что он нырнет в черную воду и, возможно, навсегда останется в ней, леденила ей сердце. Она не имела никакой власти над ним. Они занимались любовью, Драмм изменил ее жизнь, но девушка слишком хорошо знала, что, если они выберутся, он пойдет своим собственным путем. Это не вызывало у нее большого протеста. Он уникален, человек поразительного изящества, обаяния и мудрости. Если она не может быть с ним, по крайней мере мир не должен лишиться такого человека. Он не должен ставить свою жизнь на карту. Она не может этого позволить. Александра не знала, как предотвратить этот безрассудный риск, пока не вспомнила об основном качестве его характера. Если он не заботится о себе, то ни за что не бросит в беде ее.

— А что станет со мной, если ты не вернешься? — потребовала, она ответа.

Он прикоснулся к ее взъерошенным, спутавшимся волосам. Какой беспорядок, как не похоже это на аккуратнейшую мисс Гаскойн, на его сиделку, подругу, любовницу. Он вспомнил, почему ее волосы оказались в таком беспорядке, и всем сердцем пожелал, чтобы ему не пришлось перейти в холодные объятия Темзы. Но он знал, что обязан делать.

— Если я не вернусь, у тебя есть еще один шанс, — честно сказал он Александре. — Я бы хотел остаться здесь, с тобой, что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы произошло самое худшее, вот почему предпринимаю эту попытку. Может, я веду себя трусливо, не желая видеть самое худшее. А может, я эгоист, потому что меня убьют твоя беспомощность и собственное неумение тебе помочь. Но я верю в тебя, и ты должна верить в мои силы. Если ты останешься одна, то будешь вести себя смело. Я собираюсь позаботиться, чтобы тебе не пришлось использовать свой шанс. Думаю, сейчас мы можем надеяться только на это, а поскольку надежда — все, что нам осталось, я должен попытаться.

— Ты оставишь меня здесь в темноте, наедине со смертью? — спросила она, ненавидя себя за неискренность, потому что ее ужасала не мысль о смерти, а невозможность удержать его, уберечь.

— Браво, Алли. Но это не сработает. Ты знаешь, что я должен попытаться, не усложняй мою задачу, пожалуйста.

Она все понимала, но мысль о разлуке была ей ненавистна, и на глазах у нее закипали слезы гнева и отчаяния. Драмм обнял ее.

— Разве ты не будешь чувствовать себя глупо, когда моя затея увенчается успехом? — спросил он, приподнимая ее лицо. Он поцеловал ее в лоб, потом отодвинулся. — Я постараюсь вернуться через ту дверь, что захлопнул Фитч, когда пытался скрыться. У него не было времени запереть ее, поэтому должно быть достаточно легко поднять засов с той стороны. Жди меня там. Я буду у двери так скоро, как только смогу.