Линда Ли - Гордая и непреклонная

Судя по виду судьи Паркса, он сам получал от этого настоящее удовольствие.

– Берни, – произнес он, обращаясь к судебному приставу, – делайте, что вам сказано.

На глазах у всех пристав повернул выключатель до тех пор, пока свет в лампе не исчез. Несмотря на то, что в зале имелись и другие светильники, Берни оказался в тени.

– Мисс Грин, – произнесла Элис в полутьме, – будьте добры ответить суду, какого цвета волосы у пристава?

Тони пролепетала в ответ что-то не совсем внятное.

– Мисс Грин? – настаивала Элис.

– Не знаю, – пробормотала она, наконец. – Мне показалось, что темные.

– Свет, пожалуйста! – крикнула Элис.

Несколько мгновений спустя зал снова был ярко освещен, и все присутствующие смогли убедиться, что волосы у судебного пристава отнюдь не темные, а скорее белокурые.

– Мисс Грин, – продолжала Элис неумолимо, – вы по-прежнему уверены, что у человека, убившего Люсиль Руж, были темные волосы?

Тони в отчаянии повернулась к Кларку. Элис тоже повернулась в его сторону, словно поощряя помощника окружного прокурора сделать хотя бы малейший жест.

– Прошу вас отвечать на мой вопрос, мисс Грин, – произнесла она, – без посторонней помощи.

– Да… то есть нет… то есть я хотела сказать, да. Ох, я не знаю!

Элис поспешила воспользоваться своим преимуществом:

– Мисс Грин, вы вообще успели заметить цвет волос нападавшего, или представитель обвинения сказал вам, будто они были темными?

– Что за глупости! – выкрикнул Кларк, буквально сорвавшись с места.

– Это что, возражение, мистер Киттридж? – осведомился судья, приподняв брови.

– Да, сэр, – ответил Кларк, кипя гневом.

– Возражение отклоняется. Я сам хотел бы услышать ответ на этот вопрос. От моего внимания не ускользнуло то обстоятельство, что свидетельница проявляет к вам слишком большой интерес. Или она имеет виды на вас лично, мистер Киттридж…

Кларк сделал удивленные глаза.

– …Или же она смотрит на вас по совсем иной причине, – закончил Парке тоном мрачного предостережения.

Элис подошла поближе к месту для дачи показаний и наклонилась к Тони, всячески стараясь выказать свое сочувствие этой женщине, ставшей жертвой мужских прихотей и судебной системы, о которой не имела ни малейшего понятия.

– Мисс Грин, вы действительно видели Лукаса Хоторна в переулке в ту самую ночь, когда была убита Люсиль Руж?

– Нет… то есть да. Мне говорили, что это был он! Зачем им лгать?

Зал взорвался возбужденными криками, Тони разрыдалась, а судья Парке напрасно стучал своим молотком. И посреди всей этой суматохи Элис увидела, как ее отец, поднявшись с места, направился по проходу между рядами кресел к выходу и его широкая спина исчезла за массивными дубовыми дверями.

Произвело ли на него впечатление то представление, которое она тут устроила? Или он был в ярости?

Элис отклонила приглашение Эммелин пообедать вместе с ней в «Найтингейл-Гейте». У нее еще оставалось много дел. Она хотела извлечь из своего успеха как можно больше.

Лукас стоял бок о бок с матерью в коридоре рядом с залом суда. Он слегка коснулся щеки Элис и сказал, что увидится с ней завтра утром.

Будет ли он ждать до утра или снова явится к ней ночью?

Весь остаток дня Элис провела в своей тесной конторе, усилием воли заставив себя забыть о том сладострастном трепете, который вызывало в ней одно его простое прикосновение. Вместо этого она уже в сотый раз перебирала в уме все обстоятельства дела и готова была сделать это еще столько же раз, чтобы убедиться в том, что она не забыла ни одной, даже самой ничтожной детали из того, что произошло до, во время и после убийства. Однако солнце уже закатилось за горизонт, а ничего нового ей так и не пришло в голову. Поэтому она собрала бумаги в сумку и отправилась к себе. Когда она вышла из экипажа, большой дом был погружен во тьму, а у нее на кухне, как обычно, не оставалось ни единого куска хлеба.

Думая – или надеясь – найти какую-нибудь оставшуюся после обеда пищу в большом доме, Элис вошла туда через парадную дверь. Но, едва переступив порог, она различила в кабинете отца чей-то смутный силуэт. В комнате было совершенно темно, если не считать слабого сияния луны, светившей в окно.

У нее стучало в висках при мысли о том, что скажет ей отец по поводу процесса, и в данную минуту ей совсем не хотелось это услышать. Внезапно идея найти себе что-нибудь на ужин показалась ей не такой уж удачной. Быть может, если она осторожно вернется назад к парадной двери, ей удастся выскользнуть из дома, не привлекая к себе внимание Уокера Кендалла.

Однако далеко ей уйти не удалось.

– Элис?

Голос звучал как-то странно и не совсем внятно. Совсем не в духе ее отца. Похоже, он выпил лишнего, и это очень ее удивило. Уокер Кендалл никогда не позволял себе никаких излишеств, тем более когда речь шла о спиртном. Ей неприятно было сознавать, что именно она довела его до такого состояния.

– Судя по всему, ты выиграешь это дело, – произнес он, глотая слова, едва она показалась на пороге его кабинета. – Я целый день наблюдал за тобой.

– Разумеется, ты за мной наблюдал, – ответила Элис с неловким смешком, всматриваясь в темноту комнаты. – И я сама знаю, что выиграю, – добавила она вполне искренне.

Он тихо усмехнулся в ответ, но смех его показался ей каким-то неестественным.

– Ты всегда была очень уверена в себе.

По спине Элис пробежала дрожь. Что-то тут определенно было не так.

Тут его рука шевельнулась, и, глядя на его темный силуэт, она заметила, как он сделал большой глоток из хрустальной рюмки, стоявшей на столике рядом с графином.

– С тобой все в порядке? – спросила она и сделала шаг вперед, но тут же остановилась как вкопанная, едва до нее донеслись его следующие слова:

– Зря Хоторн открыл «Найтингейл-Гейт». Слишком много людей в городе сердиты на него.

Нервы ее были на пределе, и она быстрыми шагами направилась к старомодной лампе на письменном столе.

– О чем ты говоришь?

Ее пальцы уже потянулись к выключателю, когда светильник на стене вдруг ярко вспыхнул.

– Что здесь происходит?

Элис резко обернулась и увидела в дверном проеме Макса.

– Макс, – начала она, собираясь попросить брата оставить их одних, – отец и я…

Однако слова замерли у нее на губах, когда она обернулась и увидела, что в кресле отца сидел ее дядя.

– Дядя Гарри!

Ее мысли пришли в полный беспорядок. Действительно ли Гарри хотел прикинуться Уокером? Или ей это только показалось?

Ей снова вспомнилась та ночь, когда она застала его в этом же самом кресле с ружьем, лежавшим перед ним на столе. Сейчас убранное в футляр ружье стояло сбоку от него. И что, в конце концов, случилось с ее дядей? За последние несколько месяцев его словно подменили.

Тут ее внимание привлек звук чьих-то шагов. Уокер Кендалл вошел в дом, лицо его выражало гнев и растерянность. Он как будто не замечал никого из присутствующих в комнате.

– Отец?

Лишь тогда Уокер поднял голову и увидел своих родных.

– Максвелл… Гарри… А ты что здесь делаешь в такой поздний час, Элис? Тебе уже давно пора быть в постели. Завтра тебя ждет долгий и трудный день. Если ты не хочешь спать, то по крайней мере, тебе стоит как следует к нему подготовиться.

«Как всегда, мастер давать задания». Почему-то прежде это не раздражало ее так, как сейчас.

– Я уже готова, отец. – Она посмотрела на дядю, недоумевая, что могли означать его последние загадочные слова, потом обернулась к отцу:

– Кто именно сердит на Лукаса за то, что он открыл «Найтингейл-Гейт»?

Уокер удивленно поднял вверх брови и перевел взгляд на брата. Губы его сложились в жесткую линию, прежде чем он ответил:

– Всем ровным счетом наплевать на этот «Найтингейл-Гейт». Но любому добропорядочному гражданину Бостона важно, чтобы такому человеку, как Лукас Хоторн, не удалось избежать заслуженной кары за убийство женщины.

– Он никого не убивал, отец. И тебе ни за что не выиграть это дело.

Окружной прокурор надменно расправил плечи.

– Да, это так, – продолжала Элис. – Лукас Хоторн невиновен, и, думаю, ты сам это понимаешь. – Она некоторое время колебалась, после чего добавила решительно: – Я уверена, что ни одно жюри присяжных в стране его не осудит.

– Ах так, значит, он невиновен. Это уже что-то новое, – произнес с презрительной усмешкой Уокер Кендалл. Затем, покачав головой, он поставил свою сумку на старинный мраморный пол и, подойдя к дочери, остановился рядом с ней. – Он так же невиновен, как и все остальные арестанты, которых Гарри держит за решеткой и которые клянутся, что их ложно обвинили.

– Лукас Хоторн невиновен, – убежденно повторила Элис. – Он прекрасный человек, которого неправильно поняли.

– Ты больше похожа сейчас на влюбленную женщину, чем на адвоката, – со смехом заметил Макс.

– Это потому, что я на самом деле люблю его!

Смех тут же прервался, сменившись вопросительными взглядами троих очень сильных мужчин из семейства Кендалл. Макс простонал, Гарри покачал головой, а Уокер Кендалл, который всегда оставался прежде всего окружным прокурором, посмотрел на Элис с таким задумчивым блеском в глазах, что она от всей души пожалела о вырвавшихся неосторожных словах.

С каждым днем судебный процесс привлекал к себе внимание все большего числа людей. Те, кто по какой-либо причине не смог попасть в зал суда, терпеливо ожидали последних новостей на улице. Можно ли представить себе большую сенсацию, чем процесс над известным повесой, Лукасом Хоторном, которого защищает в суде женщина-адвокат, к тому же дочь одного из самых влиятельных и уважаемых юристов Бостона?

Сам Лукас ко всей этой шумихе был глубоко равнодушен. Его нисколько не беспокоило то обстоятельство, что его имя каждый день появляется на первых полосах газет, однако он испытывал мучительную досаду оттого, что не может оградить от нескромных расспросов Элис.