— А меня будет тревожить, если он не позвонит, — хмуро заметил писатель. — Как бы он опять туда не уехал. Мне страшно за Ирину.

Вместо спокойного отдыха в чужой стране, вместо интересных прогулок и полного забвения российских неурядиц мне суждено было постоянно переходить от страха к отчаянию.

— Что же теперь делать? — упавшим голосом спросила я.

— Да что же это я вас пугаю?! — опомнился Ларс. — Она ведь там не одна, и Леонид не сможет пробраться в дом ночью. Всё будет в полном порядке. Вас тоже ничто не должно беспокоить, потому что ему известно, где сейчас Ирина, и к вам он не полезет.

— Я не одна дома, — сказала я. — Мистер Чарльз оставил мне на ночь свою собаку.

— Большую? — с напряжением спросил Ларс.

— Гигантского дога, — ответила я. — Шерсть у него почти чёрная, глаза умнейшие. Очень впечатляющий зверь! Ходит за мной по пятам и не спускает с меня глаз.

Я покосилась на Денди и встретила пристальный взгляд.

— Иногда мне даже делается страшно, — добавила я.

— Собака опасна? — испуганно спросил Ларс.

— Предполагается, что нет.

— А вы не знаете, это не Леонид попросил своего дядю привезти вам дога? Помнится, он уже предлагал вам собаку, но Ирина отказалась.

— Какое это имеет значение? — не поняла я.

— Не знаю, — откровенно признался Ларс, — но теперь я всего боюсь и готов только к самому худшему. Можете обвинять меня в излишней подозрительности, но это так. Что это за собака? Что от неё можно ожидать? Хозяин, может быть, уверен в её доброте, но оставлял ли он её хоть раз в чужом доме? В душу человека не заглянешь, а что можно сказать о душе собаки? Вы говорите, она не спускает с вас глаз?

Я со страхом взглянула на Денди. Он продолжал глядеть на меня.

— Не спускает. Ни на мгновение.

— Не рычит?

— Нет.

— Не скалит зубы?

— Нет.

— Не делайте резких движений и поменьше ходите по квартире, — посоветовал Ларс. — На всякий случай. Лучше перестраховаться, чтобы не жалеть потом.

И зачем я согласилась оставить эту собаку на ночь?! Хотела получить надёжного защитника, а приобрела зверя, от которого не знаешь, что ждать.

— Понятно, Ларс, — жалобно пробормотала я. — Мне и самой не хочется его раздражать.

Мы расстались, но не успела я отойти от телефона, как он затрезвонил вновь.

— Это опять я, — сказал Ларс. — Я придумал, как вам избавиться от собаки. Выведите её на улицу, будто бы погулять, а сами закройте за ней дверь.

— Понятно. Я попробую, — пообещала я.

Выгонять пса на улицу я даже не пыталась, потому что было неясно, насколько он избалован и не окажется ли ночёвка под открытым небом губительна для его нервов и здоровья. Однако я решила закрыть его в гостиной и не выпускать.

— Пойдём, Денди, — ласково позвала я.

Всё-таки он был чертовски умён и чуток. Как ни пыталась я изобразить саму доброту, но он не клюнул на мою удочку и по-джентльменски пропустил меня вперёд, не оставив, однако, времени для того, чтобы я захлопнула перед его носом дверь. Он стал моей тенью, безмолвной и внушающей опасения.

— Ладно, не буду тебя обманывать, — сдалась я. — Я ухожу спать, а ты устраивайся, где захочешь.

Денди захотел лечь посреди моей комнаты, причём так, что я не смогла бы выйти, не наткнувшись на него. Ладно, пусть лежит, где хочет, лишь бы не проявлял агрессивности. Я так устала, что не могла даже по-настоящему бояться чёрного зверя на полу, а от тяжёлого разговора с Ларсом осталось только чувство величайшего отвращения к себе, горбуну, а заодно и к самому Ларсу, как невольной причине этого чувства. Среди ночи я проснулась, вспомнила о доге и поглядела вниз. Чёрный силуэт достаточно отчётливо вырисовывался на полу. Я протянула руку, взяла очки, надела их и взглянула на Денди ещё раз. Пёс не шевельнулся и лишь скосил на меня недремлющее око.

— Спи спокойно, — шёпотом сказала я. — Go to sleep.

Не знаю, последовал ли моему совету пёс, но я непробудно проспала до восьми часов, да и то разбудило меня лишь беспокойное поведение собаки.

— Ты что? — спросила я, видя, что Денди крутится возле двери, и вид у него не такой уверенный, как вчера. Да и трудно сохранить самообладание, когда тебя неудержимо притягивает ближайший куст на дворе.

— Гулять? — спросила я, вставая. — Сейчас я тебя выпущу. Go for a walk.

Умнейшей собакой был этот дог. Умнейшей и деликатнейшей из всех, каких я знала. Разве станет какая-нибудь другая собака молча топтаться у двери, не решаясь нарушить сон нерадивой хозяйки?

Я открыла дверь и выпустила пса в сад, а пока он гулял, оделась и убрала постель. После этого я включила кофейник и пошла посмотреть, куда делся Денди и что делается на улице. Пёс сидел у самой двери, наслаждаясь утренним солнцем, но настороженно обернулся, услышав мои шаги.

— Подвинься, пожалуйста, — попросила я. — Дай пройти.

Губы дога вздёрнулись, обнажив клыки, от одного вида которых у меня пересохло во рту. Я отшатнулась, а зверь вошёл в дом и сел спиной к двери, ясно показывая, что отныне я должна считать себя пленницей. Такого поворота событий я не могла предвидеть, однако больше Денди не проявлял недоброжелательства и сомневаться в этом не приходилось, потому что мои собаки научили меня более или менее разбираться в их поведении.

— Я иду завтракать, — объявила я. — I am going to have breakfast.

Неважно, сколько ошибок я сделала в коротком предложении, главное, что пёс меня прекрасно понял.

— Пойдёшь со мной? — спросила я.

Денди и не предполагал со мной расставаться, но от еды отказался.

— Как хочешь, — сказала я. — Такой большой собаке, как ты, диета не повредит.

Когда я вымыла и убрала посуду, дог забеспокоился, что напомнило мне, насколько это незнакомая собака и насколько я не знаю её характер. Сомнения Ларса в честности побуждений горбуна, который убедил своего дядю оставить у меня пса, пустили мощные корни и в моей душе. Медленно, стараясь не раздражать Денди, я двинулась в прихожую. Пёс опередил меня и сел у входной двери, без злости, но достаточно отчётливо показывая чудовищные зубы.

Выход для меня оказался закрыт, но квартира была в полном моём распоряжении. Я прошла в гостиную и подошла к окну с намерением его открыть, но тут же отпрянула, потому что суровый зверь с рычанием отделил меня от окна.

— Тебе не кажется, что это уже слишком? — рассердилась я, но едва ли пёс смог определить по моему тону, что я сгораю от негодования. Мне и самой мой голос показался тихим и дрожащим.

Денди стоял у окна, настороженный и страшный. Я, шаг за шагом, стала отодвигаться к двери, но пёс одним прыжком оказался рядом. Меня отнесло в сторону, и каким-то образом я обнаружила себя стоящей на диване. Глупее убежища от гигантской собаки не придумаешь, но от страха человек иногда совершает такие поступки, какие ему самому через минуту кажутся странными.

Как всегда невовремя зазвонил телефон. Какое счастье, что я не унесла его на место. Выйти в прихожую я бы сейчас не решилась.

— Да, — произнесла я, не спуская глаз с Денди, с интересом наблюдавшим за моими робкими передвижениями к аппарату.

— Жанна, что с вами?

Ларс сразу уловил, что со мной творится нечто странное. Я хотела объяснить, но пёс подошёл поближе, и у меня из горла вырвался лишь какой-то хрип.

— Жанна, что случилось? Жанна! Жанна! — Ларс уже почти кричал.

Не могу сказать, хотел Денди развлечься и попугать меня, или намерения его были честны и невинны, но он опёрся передними лапами о стол и приблизил к моему лицу свою гигантскую морду. Я дико заорала, выронила трубку, зацепила ногой провод, и аппарат полетел на пол. Пёс отскочил, облизал ушибленную лапу, обнюхал телефон и спокойно уселся, помахивая хвостом.

— Шутить и ты горазд, ведь нынче кто не шутит! — сказала я, наслаждаясь явными признаками дружелюбия, но не решаясь поставить телефон на место.

Денди являл собой в эту минуту воплощение солидности и спокойствия. Несомненно, он был очень красив, и пропорциональность сложения ещё более подчёркивал почти чёрный цвет.

— Ты не будешь против, если я тебя нарисую? — спросила я.

Если человек одержим какой-то мыслью, то ему оказываются нипочём даже спрятанные устрашающие клыки. Я уже воображала, как на бумаге появятся чёткие прекрасные наброски, а примером при рисовании животных я обычно брала манеру Ватагина. Пёс прошёл следом за мной, убедился, что я не делаю попыток бежать и, пока я доставала бумагу и карандаши, уселся в дверях моей комнаты. Делать ещё один переход мимо собаки я не решилась и поэтому поудобнее уселась на диване и стала набрасывать своего мучителя. Денди это пришлось не по вкусу. Он вставал, снова садился, отворачивался в смущении и, как любая другая собака, всячески выражал своё отвращение к моим действиям, так что ничего, мало-мальски напоминающего прекрасного пса, у меня не получилось.

— Бессовестный ты пёс, — сказала я, захлопывая тетрадь.

Не чувствуя на себе моих изучающих взглядов, собака сразу успокоилась и обрела потерянное на время сеанса достоинство. А мне сразу же захотелось попробовать свои новые акварельные краски.

— Я иду рисовать графин, — предупредила я Денди, осторожно продвигаясь к выходу.

Пёс размахивал хвостом и не мешал мне, но и не переставал следовать за мной по пятам. Я подняла телефон и села перед пленившим меня красным графинчиком. Карандашом я водила очень мягко, почти без нажима, чтобы сквозь прозрачный слой краски не просвечивали чёрные линии, а когда добралась до отделки и, в частности, до вырисовывания плоской шишечки на крышке, замерла. Я прекрасно помнила, что, когда искала для графина наиболее выгодное положение, устанавливала шишечку широкой частью к себе и после этого не только не дотрагивалась до неё, но даже не подходила к столику. А теперь она была небрежно повёрнута наискосок. Если её не трогали, я со своего места обязана была видеть широкую часть. Но раз её трогали, то, значит, кто-то был в доме.