– Что приперся? Я с тобой не разговариваю! – рявкаю я, сопровождая свои слова испепеляющим взглядом. Кот издает требовательное «мяу!». Я достаю из холодильника банку с кошачьим кормом и перекладываю его в блюдце. Дейв принимается жрать, жадно урча и роняя на пол куски мяса.

– У тебя прескверные манеры, любезный, – замечаю я. – Как и у твоего хозяина.

У твоего сексуального, обольстительного хозяина, добавляю я про себя. Что, если проделать с Максом тот же опыт, который я только что проделывала с Робом? Представить, что я, пусть даже причесанная, накрашенная и безупречно одетая, сталкиваюсь на улице с Максом, который обнимает за плечи другую женщину? Нет, это слишком мучительно. Невыносимо. К тому же такого никогда не случится. Мы будем вместе. Я открываю ноутбук и начинаю писать блог для Макса.

Я быстро стучу по клавишам, прерываясь только для того, чтобы смахнуть слезы, которые застилают мне глаза. О, если бы он был рядом со мной, все прочие проблемы казались бы ерундой. Дописываю блог и жду. Чего жду, спрашивается? Того, что свершится чудо и Макс по мановению волшебной палочки предстанет передо мной с букетом роз в руках? Я включаю телевизор, чтобы заглушить молчание телефона, и начинаю шастать по кухне в поисках какой-нибудь еды. Нахожу несколько просроченных творожных бисквитов и пакет крекеров, заваливаюсь со всем этим на диван и принимаюсь щелкать пультом, переключая каналы. Дейв устраивается на моем животе и тоже смотрит телевизор. Поглаживая его густую мягкую шерсть, я расслабляюсь, нас обоих охватывает ощущение покоя и уюта. Программа, посвященная удалению нежелательных волос на теле, вызывает живой интерес и у меня, и у Дейва. Но тут звонит телефон. Я замираю. Неужели это Макс? Конечно он, кто же еще. Он прочел мой блог и сразу откликнулся. Я хватаю трубку.

– Вивьен! – слышу я знакомый голос.

– Бабуля!

– Здравствуй, дорогая.

– Бабуля, как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно. А у тебя как дела?

Голос у нее слабый и прерывистый.

– Я так счастлива тебя слышать!

Она смеется, но смех переходит в кашель.

– Когда ты пришла в себя? – спрашиваю я. – Как жаль, что меня не было рядом!

– Сегодня утром. Поначалу никак не могла понять, где это я. Кстати, сейчас я в другой палате. Обстановка здесь малость поприятнее, меньше старых маразматов рядом.

– Поверить не могу, что разговариваю с тобой! Знала бы ты, как я волновалась!

– Я знаю. Прости, детка, что доставила тебе столько тревог.

– О, я вовсе не это имела в виду… это не твоя вина. Мне хочется увидеть тебя как можно скорее!

– Они говорят, что завтра, может быть, отпустят меня домой.

– Ты уверена… я хочу сказать, не слишком рано?

– Не слишком, дорогая, не слишком. Я жду не дождусь, когда отсюда выберусь. А им нужны места для других старых хрычей. Так что стоит человеку чуть оклематься, его выставляют прочь.

Она смеется в точности так, как раньше, только чуть более хрипло. Мне хочется плакать от облегчения.

– Ну, если ты чувствуешь, что достаточно окрепла… но ведь ты должна находиться под наблюдением доктора!

– Доктор Бегг живет за углом.

– Да, но будешь ли ты ему звонить, когда в этом возникнет необходимость? Редж сказал, ты ни за что не позволяла ему вызвать доктора.

– Ну, не такая я непроходимая дура, чтобы не учиться на собственных ошибках.

– Рада слышать. Болезнь упрямством не пересилишь.

– Вив?

– Да?

– Я хочу кое-что сказать тебе, дорогая. Надеюсь, ты не очень рассердишься.

– Слушаю тебя.

Что она еще задумала? Завещать свой дом приюту для кошек?

– В это воскресенье я выхожу замуж.

Глава двадцать восьмая Где ты?

...

Блог для Макса № 1.

Мы с тобой не виделись четыре дня и четыре часа. Помнишь, ты как-то сказал, что если кто-то из нас не даст о себе знать в течение суток, это будет означать, что он умер? И тогда другой должен бежать к нему домой и взламывать дверь. Я была у тебя дома, но дверь там тяжеленная, железная, с двумя замками. Взломать ее – пустая затея. К тому же твой мотоцикл тоже исчез, а это значит, что ты жив и здоров. Где ты? Неизвестность меня убивает, а если я умру, кто взломает мою дверь?

Я заполнила сообщениями твою голосовую почту… и почтовый ящик. Звонила твоей маме. Кстати, она тоже ждет от тебя звонка. У тебя есть теперь своя группа в Фейсбуке. Знаю, что тебе это не понравится, – но, когда ты вернешься, я ее сразу закрою. Я похитила Дейва и теперь горько об этом жалею, это не кот, а сущий дьявол. Как это ты ухитряешься держать дома дикое животное? А может, он просто по тебе скучает. Я тоже скучаю по тебе. Я отдала бы все на свете, лишь бы услышать твой голос. Ради этого я даже готова спеть при большом скоплении народа. Или питаться одной печенкой.

Если ты читаешь это сейчас, неужели ты не чувствуешь, как мне плохо без тебя?

Неужели ты больше не хочешь меня видеть? Если ты не в состоянии простить, хотя бы позвони и наори на меня как следует. Только не исчезай. Без тебя я брожу по темной стороне луны.

Я тебя люблю. Теперь я знаю это точно. Мне жаль, что я не понимала этого прежде. Прошу, поверь в мою любовь.

В.

Я приехала к бабушке рано утром. На улице еще прохладно и тихо. Я стучу в дверь, потом тихонько толкаю ее. Дверь не заперта, и я вхожу в дом.

– Это я! – предупреждаю я о своем прибытии, останавливаюсь перед зеркалом, висящим в холле, и поправляю волосы.

Интересно, мне кажется или воздух здесь и в самом деле пропитался стариковским запахом? Смесью лекарств и плесени. Я достаю из сумки пакет с шоколадом и апельсинами, приготовленный для бабушки.

– Есть здесь кто-нибудь?

Я спускаюсь по лестнице в кухню и на полпути сталкиваюсь с Реджем. Несколько мгновений нам не удается разойтись на ступеньках, и мы неловко топчемся друг против друга.

– Может, потанцуем? – улыбается он.

– Только не на лестнице, Реджи.

Он спускается вниз. Движения его осторожны и скованны. Мне казалось, он двигается бодрее. Я смотрю на его морщинистый загривок и внезапно проникаюсь к нему жалостью. Он такой старенький и уязвимый. А я вела себя с ним как последняя хамка.

– Ева в саду, – сообщает он, когда мы спускаемся в кухню. – Давай свой пакет, Вив.

Я озираюсь по сторонам, не зная, что сказать.

– Как она себя чувствует? – спрашиваю я наконец.

– Свежа, как утренняя роса. Как всегда, командует, распоряжается направо-налево.

Редж смеется, но в глазах его мелькает беспокойство.

– Примите мои поздравления! – выпаливаю я.

– Спасибо, Вивьен.

Он потирает подбородок и смотрит на меня робко, словно ожидая оплеухи.

– Редж, я и в самом деле рада за вас. За вас и за бабушку.

– Спасибо. Для нее очень важно, чтобы ты… чтобы мы…

Он смотрит мне прямо в лицо. Я с удивлением замечаю, что глаза его сохранили темно-голубой цвет.

– А еще я хотела сказать… попросить у вас извинения. В больнице я вела себя ужасно… Я понимала, что несправедлива к вам, Редж. Но я была так расстроена…

Редж гладит меня по плечу.

– Тебе не за что извиняться, девочка. Иди к ней. Она ждет не дождется, когда ты приедешь.

Сад сильно изменился с того жаркого июльского дня, когда мы с Максом были здесь в последний раз. Площадка чисто выметена, лужайка подстрижена, розы в полном цвету. На клумбах высажены новые цветы, такие яркие, что кажутся раскрашенными вручную. Над патио построен навес, увитый розами. Даже гипсовый ангел сияет чистотой. Сразу видно, Реджи не терял времени даром. Я переминаюсь в дверях, выжидая, пока мои глаза привыкнут к яркому солнечному свету. Наконец мне удается разглядеть бабушку, маленькую хрупкую фигурку, сидящую в кресле на колесах в тени грушевого дерева. Я вспоминаю, какая смешная шляпа была на ней в тот день, когда я привезла сюда Макса, как они вместе готовили коктейли, и в горле у меня возникает ком. Я бегу к бабушке, изо всех сил стараясь скрыть свои чувства и изобразить на лице выражение безоблачной радости. В этом цветущем саду она, такая слабая и изможденная, кажется сухим листком на зеленой траве. Я замечаю, как поредели ее волосы, как вздулись суставы на пальцах. Несмотря на жару, она укрыла колени разноцветным пледом.

– Бабуля, – говорю я.

Она поворачивает ко мне лицо, бледное, как кусок детского мыла.

– Вив!

Я опускаюсь перед ней на колени, беру ее за руку и бормочу:

– Я так счастлива тебя видеть.

Она улыбается и убирает прядь волос с моего лба. Я не знаю, как себя вести, как держаться. От растерянности слегка постукиваю по колесу кресла.

– Не слишком подходящий аксессуар для невесты, правда? – улыбается бабушка.

– Ничего, это будет новым словом в свадебной моде, – улыбаюсь я в ответ.

Бабушка пристально смотрит на меня.

– Ты похудела, детка, – замечает она.

– Не так сильно, как ты, – говорю я, обхватывая ее запястье большим и указательным пальцами.

– Ничего, скоро опять разжирею.

Я наклоняюсь и касаюсь губами ее мягкой морщинистой щеки.

– Бабуля, я тебя поздравляю. С возвращением домой и со всем прочим.

– Спасибо, дорогая. – Несколько секунд она молчит, пристально глядя мне в лицо. – Я так рада, что ты не сердишься на нас, Вив.

Я смотрю в ее глаза и вижу там веселые искорки. Точно такие, как прежде.

– Конечно, все это немного внезапно, но… – бормочу я.

– Знаешь, когда получаешь от жизни такой удар, понимаешь, что медлить не имеет смысла.

– Думаю, ты права.

В сад выходит Редж с подносом, на котором стоят стаканы. В растерянности озирается по сторонам, не зная, куда его поставить, и наконец ставит на ступеньку. Несколько минут они с бабушкой спорят о том, стоит ли приносить стол, и в итоге Редж идет в дом, шаркая ногами и что-то бормоча себе под нос.

Я смотрю ему в спину, и это не ускользает от бабушки.

– Поверь, он очень хороший. Очень добрый, – говорит она. Я молча улыбаюсь. – Надеюсь, несколько лет он еще будет держаться молодцом.