Вау! Такого поворота событий даже я не ожидала. Кристи растерянно смотрит сначала на меня, потом на Образину. У меня одна забота – держать голову неподвижно и смотреть прямо перед собой.

– Что вы сказали? – тупо спрашивает Кристи, теребя матросский воротник своей блузки.

– Я сказала, что компания вынуждена избавиться от балласта. Или срезать лишний жир, если это сравнение вам больше нравится.

Образина выжидающе смотрит на меня. Я вынуждена поднять глаза, и мой желудок тут же болезненно сжимается. Только не думать о жире, приказываю себе. Только не представлять себе жир. Мерзкие комья жира. Несколько раз сглатываю, ощущая во рту лимонадно-аспириновый вкус.

– Очень может быть, что этим лишним жиром окажетесь вы, – доносится до меня голос Образины. – Если не сумеете доказать обратное.

– Мы – лишний жир? – спрашивает Кристи.

– Да.

– Мы – лишний жир, – повторяет Кристи, словно смакуя эту фразу. – Ничего себе.

– Мне очень жаль, – пожимает плечами Образина. – Но в последнее время вы обе совершили слишком много просчетов. Взять хотя бы эти идиотские свечи, которые вы зачем-то заказали в неумеренном количестве. Не говорю уже о нелепых слоганах насчет съедобного белья. Что касается прогулов и опозданий, им просто нет числа. Я могла бы продолжать долго, но в этом нет необходимости. Вы обе получаете последнее предупреждение. Еще одна оплошность, и вам придется искать другую работу.

– Вив, неужели они и правда нас уволят, – словно в забытьи, шепчет Кристи. – Вы не имеете права! – повышает она голос, обжигая глазами Образину.

– Разумеется, вы обе можете обратиться в отдел человеческих ресурсов и обсудить с ними все свои несогласия. А пока возьмите это.

Слегка нахмурившись, Образина подвигает нам два конверта. Я точно знаю, последствия любого моего движения будут катастрофическими.

– Здесь изложены все условия, которые вам впредь необходимо соблюдать, – сообщает Образина. – Вы что-то хотите сказать, Вив?

– Хочу сказать, что меня тошнит.

Я зажимаю рот руками и выбегаю прочь.

Зловещие конверты лежат на наших столах нераспечатанными. Я переворачиваю корзинку для бумаг вверх дном и ставлю на нее ноги. Иногда рвота приносит облегчение. Я чувствую, что могла бы выпить чашку чая.

– Поверить не могу, что у нее хватило наглости назвать нас лишним жиром, – причитает Кристи. – Пусть посмотрит на себя в зеркало, старая толстая корова!

– Тише, Кристи!

– Ну ладно, я. Вся эта неразбериха со свечами произошла по моей вине. Но ты-то за что получила предупреждение?

– Я – твоя начальница и должна была контролировать твои действия, – вздыхаю я и вспарываю конверт.

И почему сегодня все против меня? В предупреждении говорится, что я больше не имею права пропускать работу без медицинского свидетельства. Мне следует подготовить детальную характеристику каждого товара из новой серии. Все это, мягко говоря, не радует.

– Главное, нас пока не выгнали, а все остальное поправимо, – заявляю я с фальшивым оптимизмом.

– Если меня вышвырнут, я в полном дерьме, – хнычет Кристи. – Мне надо платить за Таиланд.

– А мне надо платить за квартиру.

– Тебе-то что, ты поймала богатого мужа, – заявляет Кристи.

В течение нескольких минут я не могу понять, кого она имеет в виду. Потом до меня доходит, что мой богатый муж – это Роб.

– Полагаться на мужчину – большая глупость, – бурчу я.

– Так-то так, но все же ты была рада, когда он вернулся, правда?

Я вспоминаю, какой шок испытала сегодня утром, обнаружив в своей постели голого Роба. Как тихонько проскользнула в ванную и надела пижаму. Кстати, коврик в ванной был мокрым насквозь. А в раковине он оставил миску, из которой ел кукурузные хлопья. И зачем мне все это? На меня наваливается страшная усталость, и я закрываю глаза.

– Вив! – не отстает Кристи.

– Что?

– Я говорю, ты родилась под счастливой звездой.

– Не исключено.

Я окидываю взглядом офис, вижу серые перегородки и множество затылков. Да, мне крупно повезло, и я должна благодарить свою счастливую звезду. Мне удалось воплотить в жизнь заветную мечту каждой девушки. Я повторила подвиг Золушки, поймав богатого красавца, который с некоторой натяжкой вполне сойдет за принца. «Ты его не любишь!» – вопит кто-то внутри меня. Но я затыкаю ему глотку кляпом. Вранье. Я люблю Роба. Я должна его любить. Хотя бы потому, что эта любовь дает мне некоторые жизненные преимущества. Например, мне нечего переживать из-за увольнения. Разве эта работа не осточертела мне уже давно? Разве я не хотела бросить ее и заняться чем-нибудь другим? Теперь я могу это сделать, не опасаясь за собственное будущее. Потому что у меня богатый муж. Мне выпал джекпот.

Но… никаких «но».

Я смотрю в окно, размышляя о своем везении, когда телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается незнакомый номер. Макс! Наверное, звонит из телефона-автомата.

– Слушаю!

– Вивьен, это Реджи из соседнего дома.

Этот старый хрен вовсе не живет в соседнем доме со мной. Что за глупая манера представляться!

– Здравствуйте, Редж.

– Я по поводу твоей бабушки, дорогая.

Голос его дрожит от старости. Что ему от меня понадобилось?

– Я звоню из больницы. Думаю, тебе стоит немедленно приехать.

– Что случилось?

– Твоя бабушка… она в тяжелом состоянии.

– В тяжелом состоянии?

– Боюсь, что так. Они говорят, это пневмония. Она так долго не разрешала мне вызвать доктора!

Поезд на Кент тащится как черепаха. И зачем только делать такое количество остановок? Вдоль железной дороги тянутся заросшие кустами садики с облупившимися скамейками и покосившимися качелями. Бабушка обязательно выкарабкается, она крепкая. Я вообще не помню, чтобы она когда-нибудь болела. Правда, она жаловалась на боли в ногах, и доктор сказал, что у нее артрит. Но это ведь естественно для ее возраста.

От пневмонии человек может умереть. Особенно старый. Его увозят в больницу, и он оттуда уже не выходит.

Но бабушка не такая и старая. Ей слегка перевалило за семьдесят. А выглядит вообще на шестьдесят. За всю свою жизнь она не выкурила ни сигареты. За исключением той, что она стрельнула у Макса в прошлое воскресенье. У нее сильные, ничем не отравленные легкие.

Но она такая худая. У нее явный дефицит веса. В последний мой приезд она показалась еще более хрупкой, чем обычно. Мысль о жизни без бабушки накрывает меня мрачной тенью. Она всегда была рядом. Когда мама пустилась в бега, бабушка взяла меня за руку и уже никогда не выпускала, оберегая меня от всех жизненных бурь. Сколько выдержки и понимания она проявила, когда в шестнадцать лет я вообразила, что залетела! Даже после смерти дедушки она не ждала утешений, а сама утешала меня. Я думаю о том, что бабушка была моей единственной опорой, и глаза мои наполняются слезами. Кто, как не она, в любых обстоятельствах будет ждать и любить меня? Я знаю, что бабушка – самый добрый человек на земле. И все вокруг тоже об этом знали. Припоминаю бесчисленные примеры ее доброты, они слетаются, как светлячки, и разгоняют темную тень, нависшую над моей душой. Поезд наконец доползает до Кента.

В больнице я первым делом попадаю в медвежьи объятия Реджи. Он сжимает меня так, что кости хрустят, и при этом заливается слезами.

– Где она?

– В двенадцатой палате.

Я озираюсь по сторонам в поисках информационной стойки.

– Она без сознания, – всхлипывает Реджи. Глаза его влажно поблескивают в ущельях морщин.

– Давно она здесь?

– С прошлого вечера.

– Почему вы не позвонили мне раньше?

– Она сказала, что оставила сообщение на твоем автоответчике. И строго-настрого запретила звонить тебе на работу.

Я бреду по длинному белому коридору, высматривая на указателях, где двенадцатая палата. Едва не врезаюсь в какого-то толстяка с букетом печальных хризантем в руках. Дверь в палату заперта. Отчаянно дергаю ее несколько раз, прежде чем обнаружить переговорную систему. Нажимаю кнопку, и мне отвечает женский голос.

– Я хотела бы увидеть свою бабушку… Ее зовут Ева Саммерс… она здесь?

Голос приказывает мне подождать. Через несколько секунд дверь палаты открывается, в коридор выходит темноволосая медсестра в голубой униформе. Я пытаюсь заглянуть внутрь, но она закрывает дверь.

– Здравствуйте, – мягко говорит она. – Вы Вивьен?

– Да. Мне сказали, что у моей бабушки пневмония. И что она в двенадцатой палате. Это ведь двенадцатая палата? Она здесь?

Медсестра осторожно берет меня за локоть и подталкивает к столику неподалеку от дверей. У стола стоят два стула, на один из них я опускаюсь.

– Меня зовут Клэри, я дежурная медсестра. Прежде чем вы увидите бабушку, нам надо немного поговорить.

Я пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются. В коридоре висит казенный запах вареной капусты. Я чувствую себя маленькой, всеми покинутой девочкой, и мне хочется плакать.

– Вивьен, успокойтесь, – говорит медсестра.

– Я хочу ее увидеть, – лепечу я, едва справляясь с дрожащими губами.

– Понимаю. Но я должна вас предупредить, что она представляет собой… довольно грустное зрелище. Мы проводим терапию антибиотиками, так что она лежит под капельницей. Также мы капельно вводим ей жидкости.

Медсестра сочувственно смотрит на меня. Не в силах выносить это сочувствие, я опускаю голову.

– Мы также даем ей кислород, чтобы облегчить дыхательную недостаточность. Поэтому не пугайтесь, когда увидите на ней маску.

– Она… она поправится? – решаюсь спросить я.

– В настоящий момент ее состояние стабилизировалось. Когда придет доктор, вы сможете с ним поговорить.

Медсестра пожимает мне руку, и я чувствую, какие у нее сильные, крепкие пальцы. Не то что у меня. Она занимается благим делом, полезным людям. И при этом не очерствела душой. Я вспоминаю последние сутки собственной жизни и испытываю острый приступ стыда.

– Она в сознании?

– Нет, – качает головой медсестра.