Эмма Гарсия - Google для разбитых сердец

– Вив, может, будешь так добра и принесешь нам что-нибудь выпить? – кричит Макс.

– В холодильнике есть белое вино, дорогая! – добавляет бабушка.

Я достаю бутылку и стаканы. Выношу все это в патио и разглядываю один из набросков. Всего несколько линий, но бабушку сразу можно узнать.

– Мне нравится, – говорю я.

– Надеюсь, он сделает меня покрасивее, чем в жизни, – замечает бабушка.

– Я рисую только то, что вижу, – заявляет Макс, отбрасывает карандаш и наливает себе вина.

– Понятно. Ты не можешь сделать шелковый кошелек из свиного уха, – вставляет бабушка.

Вместо десерта у нас сыр бри, который бабушка приносит на дощечке. Она отрезает себе здоровенный кусок, выковыривает влажную серединку и обгрызает края. Про себя я отмечаю, что в последнее время она выглядит человеком, весьма довольным жизнью. Закрыв глаза, я нежусь в солнечных лучах и слушаю, как бабушка делится с Максом планами своих будущих путешествий.

– Потом мы подумали о Сатандере. Редж никогда там не был.

– Я люблю северное побережье, – замечает Макс.

– Ты сказала, Редж никогда не был на Сатандере? – уточняю я, не открывая глаз.

– Да.

– Значит, вы собираетесь отправиться туда вдвоем?

– Ну да.

Я плотнее сжимаю веки.

– Ты что-то имеешь против, Вив? – спрашивает бабушка.

Открываю один глаз.

– Ровным счетом ничего. Просто мне немного странно… дедушка умер совсем недавно, а ты уже собираешься отдыхать с другим мужчиной.

– Дедушка умер два года назад, Вив.

Я упорно держу глаза закрытыми.

– Два года одиночества – это долгий срок.

– Да, наверное… Наверное, все дело во мне. В том, что я все еще по нему скучаю.

– Я тоже, Вив. Но я еще не умерла. И пока я жива, я намерена радоваться жизни!

Бабушка собирает со стола тарелки и направляется в кухню. Макс щелкает зажигалкой, закуривает и выпускает несколько колечек дыма.

– Зря ты это, – бросает он.

– Что?

– Расстроила бабулю.

– Знаешь, этот ее роман с Реджем меня просто бесит, – заявляю я, метнув в Макса сердитый взгляд. – Она крутила с ним амуры, еще когда дедушка был жив.

Макс сидит с непроницаемым лицом. Я бросаю взгляд в сторону кухни. Бабушки в окне не видно.

– Уверена, их первое свидание состоялось сразу после похорон! – бросаю я и откидываюсь на спинку стула.

Солнце припекает мне макушку. Макс молча курит.

– И она никогда ни в чем не признавалась, – продолжаю я обличения. – Не говорила о своих отношениях с этим старым хмырем. Они снюхались потихоньку.

– Любопытно почему, – наконец изрекает Макс.

– Почему она играет в молчанку? Всякому понятно, она чувствует себя виноватой.

– Может быть, просто не хочет задевать твои чувства?

– Ну, я тут совершенно ни при чем!

– Вот в этом ты абсолютно права, – улыбается Макс.

Его слова задевают за живое. С обиженным видом я отворачиваюсь и смотрю в сад. В висках начинает пульсировать приглушенная боль. В самом деле, почему я так переживаю из-за бабушки и Реджа? Пусть проводят время вместе. Разве я не хочу, чтобы бабушка была счастлива? Хочу. Но из-за этого дурацкого Реджа я чувствую себя преданной, хотя сама не могу объяснить почему. Максу этого не понять. Его родители живы и до сих пор живут в счастливом браке, у него четверо совершенно безумных сестер и куча племянников и племянниц. Все они обожают его с таким пылом, что он боится приезжать домой. А мой дом и семейная история – это жалкие осколки, на которых отплясывает Редж. Я пытаюсь проанализировать природу собственных чувств, но они не поддаются разумному осмыслению. Устав от бесплодных усилий, я поднимаюсь и иду в кухню, чтобы выпить воды. Бабушка убирает тарелки в шкаф, ее руки заметно дрожат.

– Помочь тебе? – предлагаю я.

– Я почти закончила.

Последние тарелки занимают свое место на полке. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Бабушка тяжело дышит, поднимаясь на цыпочки. Но вот она закрывает стеклянную дверцу шкафа, поворачивается ко мне и улыбается. Ее голубые глаза исполнены понимания. Она накрывает мою руку своей и слегка сжимает ее.

– Нам скоро уезжать, – говорю я.

– Буду ждать, когда ты приедешь снова, дорогая, – говорит бабушка и гладит меня по щеке.

Улицы Лондона раскалены, кажется, жара поселилась здесь навечно. Запах горячего асфальта смешивается с выхлопными газами и пылью. Макс провожает меня до дома, хотя это ему совсем не по пути. Я сказала, что не нуждаюсь в охране, но он заявил, что уверен в обратном. По дороге он рассуждает о том, как здорово было бы удрать из города и отправиться в дальнее странствие на мотоцикле.

– Почему бы тебе не поехать со мной, – предлагает он.

– У меня нет мотоцикла.

– Ты будешь моим пассажиром, дурочка.

– А где мы будем спать?

– В полях, под звездным небом.

– Вместе? – уточняю я, состроив гримасу.

– Договорились, я буду спать под звездным небом один, а ты снимешь номер в пятизвездочном отеле.

Мы поворачиваем за угол. Я смотрю на открытое кухонное окно своей квартиры. За подобное разгильдяйство Роб оторвал бы мне голову.

– В спа-отеле с шикарным бассейном, – уточняю я, доставая ключ.

После непродолжительной борьбы с замком мне удается открыть дверь. Я оглядываюсь и вижу, что Макс стоит на улице как неприкаянный.

– Ты что, не зайдешь?

– Нет, у меня много дел, – улыбается он.

– Каких, если не секрет?

– Например, я должен подготовить все для нашей звездной поездки.

Макс поворачивается, оставив меня стоять в дверях.

– Никуда я с тобой не поеду! – ору я ему в спину.

– О жестокая, зачем же было обольщать меня надеждами? – бросает он через плечо.

Я провожаю его взглядом. Он идет неспешно, как огромный медведь. Ощущение у меня такое, словно он уносит с собой солнечный свет.

............

Сейчас утро понедельника. Я только что прибыла на работу в самом угрюмом настроении. Не могу понять, в чем дело. Все вокруг в точности такое, как было в прошлую пятницу, – серый ковер, гудящие лампы, заваленный всякой всячиной стол. Но ощущение у меня такое, словно мне предстоит отправиться на гильотину. Кристи еще нет на месте. Как видно, решение начать новую жизнь не до конца изменило ее привычки. Я смотрю в окно на безоблачное летнее небо. Только блеклый след самолета пересекает ровную голубизну. Это не день, а подарок, день, созданный для пикника с возлюбленным, для катания на водных лыжах по озеру или долгих прогулок по морскому берегу… Абсолютно одиноким от такого дня никакого толку. Я смотрю на фотографию Роба, на его обаятельную улыбку. Эта улыбка мне больше не принадлежит. Я торопливо запихиваю фотографию в ящик стола.

– Прощай, моя любовь, – шепчу я, задвигая ящик.

Теперь мне придется выискивать те участки собственной души, которые по-прежнему надеются на его возвращение, и подвергать их шоковой терапии, например электролизу. Я сама позволила ему уйти. При мысли об этом мне хочется реветь в голос.

Окидываю взглядом свой стол. На нем царит полнейший беспорядок, ведь в пятницу у нас был жуткий переполох. Пятница! Тогда я была полна самых радужных надежд! Собиралась на свидание с ним. Мечтала о том, что наступающий уик-энд проведу в его объятиях. Теперь у меня нет будущего. Я – брошенная женщина. Все, что у меня есть, это работа. Что ж, мне остается один выход – стать трудоголиком. Пишу в блокноте «придумать рекламный слоган для съедобных трусов» и проверяю электронную почту. Два письма от поставщиков, в одном сообщается, что шотландки, которую мы заказали, сейчас нет в наличии. В другом говорится, что свечи со скандинавским узором сделаны тюремными заключенными в Норвегии. Поставщик осведомляется, не противоречит ли это этическим стандартам «Барнса и Уорта». Я погружаюсь в задумчивость. По-моему, ничего безнравственного тут нет. Заключенные ведь должны чем-нибудь заниматься, верно? Мы же не покупаем их органы или что-нибудь в этом роде. Тем не менее, прежде чем сделать заказ, стоит посоветоваться с руководством. Я иду в кухню, чтобы сделать себе кофе. Горячую воду я беру из висящего на стене бойлера. Роб всегда говорил, что такие бойлеры – источники инфекции. Потом шарю в холодильнике в поисках пакета с молоком, на котором была бы наклеена бумажка «пей кто хочет». Надпись на единственном пакете, который обнаружился в холодильнике, гласит: «Только за наличный расчет». Я размешиваю кофе в чашке и слышу за спиной хихиканье Кристи. Выхожу из кухни и вижу, как она оживленно болтает со Злюкой. На Злюке сегодня носочки леопардовой расцветки и босоножки под шкуру зебры.