Megan Hart - Голые

– Да. Я рассказала Патрику о своей находке. Предполагала, что он, возможно, будет все отрицать… но этого не произошло. Думала, он признается, что замутил с какой-то девчонкой, что-то вроде этого. И совершенно не ожидала, что Патрик расскажет мне, как протрахал себе путь в гей-сообщество города.

– Значит, он открыто признался тебе в своем гомосексуализме?

– Выходит, что так. Он сказал: «Я – гомосек, Оливия, и мне нравится трахать других мужчин». Патрик выглядел испуганным, когда говорил это, но он все-таки мне признался.

Алекс моргнул и на мгновение отвел взгляд.

– И как ты отреагировала?

– Я не верила ему примерно пару секунд, а потом… потом все вдруг обрело смысл. Встало на свои места. И я просто… решила покончить с этим. Я плакала. Бросила в него коробкой презервативов. Они рассыпались по полу, и Патрик бросился на колени, чтобы собрать их. Я помню это… как он упал на колени, чтобы подобрать свои презервативы, словно они были драгоценными. Словно я бросила на пол кучу бриллиантов, и он хотел убедиться, что ни один из них не пропал.

Я посмотрела на Алекса:

– Тогда-то я и сказала ему, что наша свадьба отменяется, что я его бросаю.

Судя по всему, Алекс был удивлен.

– А я думал, что именно он разорвал отношения, после того как признался тебе в своей ориентации.

Похоже, Патрик уже успел поговорить с ним об этом, изложив свою версию событий. Я покачала головой:

– Нет. Именно так и думают все вокруг. Но на самом деле после случившегося Патрик буквально умолял меня выйти за него замуж. Говорил, что семья откажется от него, что мы потеряем все деньги на банковских счетах. Уверял, что мы просто обязаны пожениться! А я любила его, поэтому… сначала сказала «да». Согласилась обманывать во имя любви к нему. Ответила, что готова жить во лжи ради него.

– Но ты не вышла за него замуж.

– Нет. Мы все выяснили, навели порядок, убрали выстиранное белье и потом… – Я с усилием глотнула, вспоминая. В памяти воскрес запах парфюма Патрика. Вкус его слез. – Он поцеловал меня. И принялся ласкать своими руками. Он пытался заняться со мной любовью. Патрик сказал, что хотел доказать мне: он может быть хорошим мужем. Но я уже не могла воспринимать его в таком качестве, Алекс. Не могла выносить его прикосновения. После того, что он сделал… я могла думать лишь о том, как он уверял, что любит меня больше всех на свете, и при этом лгал мне все эти годы. Может быть, лгал и себе, так долго… Но главным образом обманывал все же меня.

Алекс потер мое плечо, желая утешить, его пальцы мягко сжались.

– Мне очень жаль, Оливия. Это была самая гадкая вещь, которую он только мог сделать.

Я накрыла своей ладонью руку Алекса, но вовсе не для того, чтобы снять ее. Просто сжала ее в ответ.

– Да. Так и было. И даже еще гаже, ведь он рассказал всем и каждому, что это я изменила ему.

– И ты никому не открыла правду?

– Я пообещала ему, что не стану этого делать. Думала, будет честно, если он сам откровенно расскажет остальным о своей ориентации. И я, возможно, поддержала бы его, если бы так не злилась…

– Ты не должна была водить его за ручку. – Голос Алекса звучал так, словно он и сам злился.

– Сейчас я это знаю. Но тогда только и делала, что нянчилась с ним. А он взамен рассказал всем и каждому, что мы расстались по моей вине. Никакой свадьбы. Никакого брака. И он открыто не признавался в своем гомосексуализме еще примерно год. До того момента, пока я не примирилась с этим – или, по крайней мере, думала, что примирилась… В то время… В то время я была беременна Пиппой, вынашивала ребенка, которого – я это точно знала – не смогла бы вырастить сама. Вынашивала для пары, которая была к этому готова и ждала его… Моя мать отреклась от меня – не из-за беременности, а потому, что я бросила ребенка. Она считала, что мне стоило воспитывать дочь самой. Что ж, к тому моменту многое произошло. От общих друзей я узнала, что Патрик наконец-то открыто объявил о своей ориентации. Ну и однажды я позвонила ему и попросила встретиться за ужином, он согласился. Мы поговорили. Это было что-то вроде… насколько я помню, мы бросились друг другу на шею и начали рыдать. Патрик всегда был моим лучшим другом, понимаешь? Это так тяжело – любить своего лучшего друга и осознавать, что никогда не сможешь рассчитывать на большее.

– Конечно. Я понимаю. – Алекс снова сжал мою руку, потом опустил ладонь себе на колено.

Настал подходящий момент для того, чтобы рассказать ему, что я видела на веранде и в чем признался мне Патрик. Я глубоко вздохнула, но так и не смогла набраться храбрости сделать это. Алекс наклонился вперед и на несколько секунд, показавшихся бесконечными, нежно прильнул к моим губам. Я почувствовала его прикосновение каждой своей клеточкой. Да, звучит избито, но это действительно было так.

Рука Алекса приобняла мою шею, его сильные пальцы сжались в порыве страсти. Я вздрогнула, мои глаза закрылись в предвкушении более откровенного, глубокого поцелуя, но Алекс медлил. Я облизнула губы и почувствовала его вкус.

– Алекс… Я должна тебе кое-что сказать.

Он отпустил меня и откинулся назад.

– Давай.

И я снова не осмелилась сказать Алексу правду. Винить в этом стоило свое собственное тело, с которым он так классно развлекался. А еще свое сердце, эту глупую штуковину, которая считала, что может со всем этим справиться.

– Думаю, тебе действительно стоит купить презервативы.

Алекс удивился. Потом рассмеялся:

– Я думал, ты собираешься сказать о… Не имеет значения.

Я коснулась его колена, чтобы заставить поднять на меня глаза.

– О чем?

Он пожал плечами и допил свой чай.

– Я просто подумал, ты собираешься сказать, что это было ошибкой. Или что-нибудь в этом роде.

Возможно, наши отношения действительно были ошибкой. Но, черт возьми, прошло слишком много времени с тех пор, как я спала с мужчиной, так что не стоило разрушать этот момент дурацкими сожалениями. Наш «почти секс» был великолепным. И у меня не было ни малейшей причины думать, что «секс на всю катушку» не может быть столь же потрясающим.

Я нежно погладила колено Алекса чуть выше, моя рука скользнула по его бедру.

– А ты думаешь, что это было ошибкой?

Он на мгновение накрутил мои волосы на палец, потом опустил руку.

– Нет.

– Хорошо. – Я снова глубоко вздохнула, чувствуя явное облегчение. – Алекс, слушай… Я не знаю точно, что происходит сейчас или произойдет в будущем. Но я не люблю тратить время, жалея о чем-то, ругая себя за то, что уже совершила. В этом нет смысла.

Алекс полсекунды помолчал, потом кивнул:

– Согласен.

– Отлично. – Я наклонилась ниже, но не для того, чтобы поцеловать его самой, а для того, чтобы предложить свои губы на тот случай, если он захочет их коснуться. – Так что ты скажешь по поводу того, чтобы пойти и купить презервативы?

Таков закон жизни: если покупаешь что-нибудь деликатное и вызывающее смущение, обязательно столкнешься с кем-то знакомым. Тампоны, крем для профилактики молочницы… презервативы. Добавьте к этому посторгазмический румянец, одежду, которую явно надели второй день подряд, и явственно исходивший от меня запах недозволенного секса – и вы поймете, что у меня не было ни малейшего шанса уйти из «Уол-Март» незамеченной.

На этот раз я попала прямо на отца Мэтью из церкви Святого Павла. С заваленной замороженными полуфабрикатами телегой и очень красным носом он наткнулся на меня в проходе, который вел в аптеку. Прошло немало месяцев с тех пор, как я была в церкви, к тому же мне так и не довелось стать полноправным членом паствы. Но священник, разумеется, сразу же меня узнал – таков уж закон подлости.

– Оливия! Привет, как поживаешь? – сощурился отец Мэтью за своими толстыми очками. Растрепанные волосы священника торчали в разные стороны, выглядел он неважно – похоже, из-за болезни ему следовало соблюдать постельный режим.

– Прекрасно, святой отец, а как вы? Простудились? – Казалось, что коробка в моей руке вот-вот загорится от смущения. Мысленно я с силой хлопнула себя по лбу, досадуя на то, что решила не принимать душ ради десятиминутной поездки в магазин.

Позади меня Алекс прыснул, не в силах удержаться от смеха. Всего секунду назад он дурачился, сравнивая марки презервативов и пытаясь высчитать цену за один оргазм. Сейчас я старательно избегала смотреть на него.

Отец Мэтью удивленно моргнул и сказал громким, пронзительным голосом:

– О да, неважно себя чувствую. На всякий случай не буду пожимать твою руку.

Он оглянулся через плечо на Алекса и снова посмотрел на меня, явно ожидая, что я их представлю.

– Гм… Отец Мэтью, это мой… друг, Алекс Кеннеди.

– Рад познакомиться с вами, святой отец. Я тоже не буду пожимать вам руку.

Священник рассмеялся, потом чихнул и принялся возиться в кармане своего тяжелого пальто в поисках носового платка. Громко высморкавшись, он вздохнул:

– Очень приятно, Алекс. Мне пора. Хочу поскорее добраться домой и лечь в постель.

– Звучит воодушевляюще, великолепная идея, – отозвался Алекс, и я наверняка наступила бы ему на ногу, требуя заткнуться, если бы подобный жест не казался слишком очевидным.

В этой ситуации мне оставалось лишь натянуть фальшивую широкую улыбку и старательно припрятать презервативы за спиной.

– Жаль, что вы заболели, святой отец. Поправляйтесь поскорее!

– О, спасибо! И, Оливия, знай, ты – всегда желанный гость на нашей мессе, – радушно улыбнулся отец Мэтью, и его проницательный взгляд на мгновение задержался на коробке в моей руке, тут же метнувшись в сторону Алекса. – Вы могли бы прийти вдвоем. Вы – католик, Алекс?

– Да, святой отец, собственно говоря, да.

Удивленная, я обернулась, чтобы взглянуть на Алекса, который уже натянул на лицо сладкую улыбку певчего из церковного хора.

– Я уже по одному вашему имени понял, что это так. Приходите на мессу, – еще раз пригласил отец Мэтью. – Мы будем рады видеть вас в церкви. Счастливого Нового года!