У дверей толпилось человек семь-восемь папарацци, которые бросились навстречу появившейся в дверях паре и защелкали своими фотоаппаратами. Бен непринужденно помахал им рукой. Валентина улыбнулась.

Она сказала Бену:

— Я никогда не говорила, что ты мне не нравишься.

— Но ты также никогда не говорила и обратного. Ты все еще воспринимаешь меня как Дон Жуана, не правда ли?

— Ну, а разве не так?

— Идем! — сказал он. — Возьмем такси, может, ты заедешь ко мне, если хочешь.

— Чтобы посмотреть твои «гравюры»? — пошутила она, но голос прозвучал по-доброму.

— Мужчины больше не используют гравюры в качестве приманки, — сказал он, смеясь, и махнул рукой, останавливая такси. — Теперь, скорее всего встретишь коллекцию перуанских статуэток или порнофильмов. Должен признаться, что и у меня есть несколько. Что ты предпочтешь, маленькое легкое рабство или…

— Тише, — сказала она, когда они сели в машину.

Бен дал шоферу только свой адрес, так что ей самой пришлось назвать свой. Она откинулась на сиденье и посмотрела на Бена. Он считался одним из красивейших мужчин в мире, а его роль в «Балалайке» прибавила ему славы. Он стал казаться теплее, доступнее, и его звездный рейтинг значительно возрос.

Такси резко рвануло с обочины. Валентину бросило Бену на плечо, и он придержал ее рукой.

— Вэл, — сказал он, — ты знаешь, я состою в основном из сплошного потока слов. Обычное пустозвонство и хвастовство, но у меня горячее сердце. И я больше не трахаюсь с кем попало, как прежде, — клянусь, что нет.

— Я рада за тебя, — сказала она.

— Тогда?..

— И все же я не хочу ехать к тебе, Бен. Ты… мы… мы просто не подходим друг другу, — неловко закончила она.

— Ты хочешь сказать, что все еще влюблена в Кита Ленарда?

— Кто тебе об этом сказал?

— Никто. Это проигранное дело, Вэл. Ты тратишь лучшие годы жизни, ожидая мужчину, который не разведется с женой и через миллион лет.

— Я знаю, — натянуто сказала она.

— Тогда почему ты так глупо себя ведешь, хотя можешь рассчитывать на меня, чтобы заполнить пустое пространство? Неужели ты не видишь, что я безумно в тебя влюблен? Бесконечно посылал тебе цветы. Делал все возможное, чтобы приблизиться к тебе, разве что на голову не вставал. Я даже попросил роль в «Балалайке» из-за тебя.

— Что?

Он пожал плечами и озорно усмехнулся.

— Беттина Орловски — моя троюродная сестра, разве ты не знала об этом? Она рассказала мне о тех четырех неделях занятий, которые Кит Ленард дал тебе до начала репетиций, и когда я узнал об этом, то спросил ее, не могу ли пройти пробу.

Изумленная, Валентина откинулась на спинку сиденья.

— Ты никогда не говорил мне об этом.

— Ты никогда не спрашивала, Вэл…

— Нет, — твердо сказала она. — Бен, нет. Мне очень жаль, но нет.


Войдя в свою тихую квартиру, Валентина не обрела покоя. Квартира была маленькой, но изысканной. Она сама украсила ее восточными коврами, картинами и произведениями прикладного искусства. Ваза аметистового цвета от Лалика, подаренная ей Китом, занимала почетное место.

Ее встретил свет, зажигающийся от таймера, и радио, настроенное на станцию легкой музыки. Она выключила радио, эту станцию они с Китом слушали в тех редких драгоценных случаях, когда он навещал ее. Конечно, они не занимались любовью. Только разговаривали. Но в каком-то смысле это общение было более интимным, чем физическая близость.

Она решила не возиться с огуречной маской, а просто подольше спокойно полежать в ванне. Слова Бена Пэриса расстроили ее больше, чем она хотела признать.

Ты тратишь лучшие годы жизни, ожидая мужчину, который не разведется с женой и через миллион лет.

Это правда. Даже Пичис ругала ее, говоря, что она «заключила себя в тюрьму», а Дженни Триллин советовала ей найти более подходящего любовника. Дженни сказала: «Нет ничего лучше, чем новый мужчина, чтобы избавиться от одержимости другим».

Возможно, это одна из причин, по которой Валентина с такой готовностью ухватилась за приглашение посетить вечер, устраиваемый Китом и Синтией в саду в Коннектикуте. Возможно, когда она увидит Кита в домашней обстановке, он покажется ей менее желанным, и она сможет начать жить своей жизнью.

Зазвонил телефон. Она протянула руку, с которой стекала мыльная пена, к аппарату, стоявшему в ванной.

— Алло?

— Валентина, — голос Кита был тихим и измученным, — Вэл, ты действительно придешь завтра?

— Да, приду.

— Мне бы не очень этого хотелось.

— Почему? — спросила она, и голос ее прозвучал довольно резко. — Синтия прислала приглашение, она будет разочарована, если не увидит меня. Я обещала ей спеть, и она с нетерпением ждет этого.

— Я знаю… О Боже, Вэл… — Он запнулся и долго молчал. Они родились под несчастливой звездой, и их отношения становились все более болезненными.

— Я тебе еще не говорил? — спросил Кит, меняя тему разговора. — Я получил известие из Голливуда относительно «Балалайки». Ладди, ты знаешь его, — Алан Ладд Младший из MGM [19] — заинтересовался мюзиклом. Он считает, что из него может получиться потрясающий фильм. Я вылетаю на следующей неделе на встречу с ним.

— Фильм? — Валентина пыталась скрыть потрясение.

— Это вполне естественно, — сказал Кит. — В стране как раз подходящее настроение для появления еще одного «Быстрого танца» или «Лести». — Они поговорили еще несколько минут, затем Валентина, извинившись, попрощалась. Ее охватила усталость после долгого дня.

Она растерлась полотенцем, накинула халат и, подойдя к окну, отдернула занавеску. Небоскребы Манхэттена искрились и мерцали в прозрачном ночном воздухе, как коробочки с ювелирными украшениями. Она знала, что у Кита никогда не было намерения причинить ей боль, он испытывал чувство огромной вины за то, что обрек ее на этот ад. Но она позволила ему таким образом поступить с собой. Она так сильно любила его, слишком сильно. Иногда она жалела, что встретила его.


До элегантной спальни Синтии Ленард доносились голоса сотрудников фирмы, обслуживающей приемы, которые заканчивали устанавливать столы на двести гостей в саду под огромным бело-зеленым тентом.

Она стояла перед вешалкой с платьями, сшитыми по авторским моделям, и размышляла, потеряет ли сознание или, еще хуже, упадет на покрытый ковром пол и умрет от сердечного приступа прямо здесь и сейчас.

«Нет, ты не умрешь», — приказала она себе, глубоко дыша и отгоняя от себя страх.

Она на минуту прижала руки к груди, массируя ее. На этой неделе доктор сказал, что необходимо сделать еще одну операцию, уже третью. Кит еще не знал об этом, она боялась сказать ему.

Каждый день ужасный вопрос мучил ее. Если она поправится, останется ли он с ней? Синтия боялась, что нет. По правде говоря, ее психотерапевт не раз намекал, что, возможно, одна из причин, из-за которой она не в состоянии поправиться, кроется в ее боязни потерять возможность держать Кита под контролем. Синтии такое объяснение совершенно не понравилось.

Она понимала, что их брак перестал быть настоящим уже много лет. Вот почему, чтобы забыться, она читала свои романы. Если ты кого-то любишь — освободи его. Если он вернется — он твой. Кто-то сказал это однажды. Такой эксперимент казался ей опасным.

Она нахмурилась, выбирая платье. Это будет вечер в саду. Ее сад один из самых красивых в Уилтоне, и она каждый год устраивает здесь прием, чтобы показать его.

Специально для этого вечера она приобрела простое, но элегантное хлопчатобумажное платье от Адел Симпсон, с мелким цветочным узором, с широкими белыми лентами из пике у воротника, обшлагов и талии. Она намеревалась надеть к нему белую шляпу с огромными полями. Теперь она смотрела на это одеяние в смятении. Оно слишком походило на наряд принцессы Дианы, в котором она была в Эскоте.

Сегодня ей следует выглядеть кокетливо, а не по-королевски, импульсивно решила она. Может, даже озорной.

Она быстро пересмотрела одежду и остановилась на коротком платье с одним плечиком от Адел. Платье обнажало ее бархатистую кожу и ноги, насколько хозяйка дома в Коннектикуте осмеливалась их показать, сохраняя при этом приличие.

Она уже заканчивала наносить косметику, когда в дверь постучали.

— Синтия, у тебя все нормально? — Это Долли Ратледж, профессиональная устроительница вечеров, недавно открывшая в Нью-Йорке филиал своей фирмы.

— Входи, Долли.

— Я просто хотела тебе сообщить, что все получается просто сказочно.

Синтия кивала, почти не слушая, пока Долли просматривала свою памятку. Она не сомневалась, что вечер пойдет своим чередом. У нее на уме были другие, более важные вещи. Например, Валентина. Она рискнула пригласить на вечер возлюбленную своего мужа и надеялась, что это не станет роковой ошибкой.

ГЛАВА 19

Лимузин Валентины довез ее до двери Ленардов.

— Это потрясающе, что вы смогли приехать, Валентина, в свой единственный выходной, — приветствовала ее Синтия Ленард, сногсшибательно выглядевшая в платье с открытым плечом. Тщательно наложенная косметика скрывала все признаки истощения или болезни. На ней было изумительное ожерелье из золота и бриллиантов.

— Так мило с вашей стороны, что вы пригласили меня, — ответила Валентина, нервно улыбаясь.

Они постояли несколько минут, ведя обычную незначительную беседу, затем Синтия сказала:

— Я должна пойти проверить, как проходят последние приготовления. Кит велел мне сделать передышку, он такой внимательный, но я хочу за всем проследить сама, так что с вашего позволения… Пройдите в левую дверь, она ведет в сад.

Выйдя в выложенный кирпичом внутренний дворик, Валентина задохнулась от восхищения.