Михаил не мог отвести глаз от одной балерины, стройной, пылкой девушки с длинной изящной шеей, чьи руки и удлиненные ноги создавали грациозные арабески. Ее блестящие светлые волосы с пробором посередине, зачесанные назад, открывали лицо с миндалевидными таинственными глазами.

— Видишь кого-нибудь? — несколько раз спрашивал Георгий во время аплодисментов, слегка подталкивая локтем Михаила. — Женщин, которые тебе нравятся? Знаешь, что говорят о балеринах?..

— Заткнись, — огрызнулся Михаил.

Потом, по настоянию Георгия, они пошли за кулисы. Они не были единственными мужчинами, пришедшими туда после представления. Солидные мужчины в темной зимней одежде шагали по узким старым коридорам, пропахшим гримом, бальзамом, пылью, старой арматурой и слабым запахом духов. Михаил слышал, что работающие в Кремле важные чины именно здесь ищут новых любовниц.

— Сюда, — сказал Георгий, дергая Михаила за рукав.

Приглушенные звуки женского смеха и болтовни доносились из конца длинного мрачного коридора.

Дверь была приоткрыта, и Георгий, ухмыльнувшись, распахнул ее.

— Какую ты хочешь?

Михаил заглянул внутрь. Пятнадцать или двадцать молоденьких девушек переодевали свои тонкие, как паутинка, костюмы, набившись битком в небольшую комнату, где едва хватало места для них и длинных вешалок, на которых висела их одежда и театральные костюмы. Некоторые из них еще одеты в тюль или белые купальники, другие полуодеты, или уже в уличной одежде, они расчесывали свои длинные волосы так же естественно, как чистящие перышки птички. Ни одна из них не выглядела старше двадцати, и все они были похожи на лебедей — с длинными шеями и ногами. Георгий сказал ему, что длину их шей и ног им измеряли в детстве, чтобы убедиться, что они соответствуют высоким стандартам Большого.

Девушка в белой пачке с одной бретелькой, соскользнувшей с плеча, пристально смотрела на Михаила нежными голубыми глазами. Она подняла вверх свои белые руки и расстегнула заколку, державшую ее прямые светлые волосы. Густые пряди шелковым водопадом блестящих золотистых лепестков упали на плечи почти до талии.

Она чуть повернулась, глядя через плечо на Михаила, на губах се играла легкая полуулыбка, не столько соблазнительная, сколько вызывающая.

— Какую ты хочешь? Какую? — пьяно спрашивал Георгий. — Покажи ее мне, мой благородный друг, и я добуду ее для тебя. Ты можешь заполучить любую из этих женщин… они полюбят тебя в этой форме со всеми твоими медалями на груди!

— Я не хочу ни одной из них, — сказал Михаил.

Но золотоволосая танцовщица подошла к нему и протянула маленький цветок из тюля, который отрезала с кромки платья.

— Вот, — сказала она тихим голосом с придыханием, — возьмите.

Он смотрел на девушку, не на цветок. Вблизи густой сценический грим казался почти кричащим: темные линии, прочерченные вокруг глаз, удлиняли их, выделялись красные круги румянца на скулах. Но даже это не могло затмить свежей девичьей красоты.

— Вам на память, — сказала она.

Онемевшими пальцами он взял цветок. На какую-то секунду ее рука коснулась его. Вся водка, которую он выпил в этот день, взволновалась в его венах, превращая этот магический момент в чудо. Никогда он не видел такой красивой балерины и не переживал такой потрясающей минуты.

— Меня зовут Юлия, — сказала она, улыбаясь.

Даже ее манящая улыбка казалась таинственной. С тюлевым цветком в руках Михаил вдохнул мускусный аромат ее тела и влюбился.

ГЛАВА 14

Юлия Попова кутала свои изящные плечи в элегантную белую шубку, пока Михаил ловил такси. Она искоса поглядывала на красивого молодого офицера, которого подцепила сегодня вечером, и размышляла, хорош ли он будет в постели? Как же его зовут? Михаил, как там?.. Ах да, Сандовский.

Юлия была сердита на своего постоянного любовника, влиятельного человека, сделавшего ей множество подарков, включая шубу, которая сейчас на ней, и трехкомнатную квартиру. «Медведище» — вот как она называла его из-за огромного живота и рычаний, которые он издавал в постели. Во всяком случае Медведище пренебрегал ею уже три недели, она подозревала, что он волочился за кем-то еще.

Юлия сердилась. Пусть Медведище поломает голову над тем, где она провела сегодня вечер. Следует ему показать, что она не хорошенькая куколка, которую можно держать на полке и время от времени развлекаться.

— Куда поедем? — спросил Михаил, подсаживая ее в такси и прикасаясь к ней столь бережно, будто она была такой же хрупкой, как яйцо Фаберже.

Одарив его своей прелестной улыбкой, она сказала:

— Я знаю вечерний ресторан, он называется «Волга», там подают грузинские блюда и обслуживают высокопоставленных людей.

Он молча смотрел на нее, и глаза выражали страстное желание.

Смех Юлии струился серебром. Ей нравилось, когда мужчины смотрели на нее такими щенячьими глазами. Это давало ощущение власти, не сравнимое ни с чем остальным. А балерина должна пользоваться своей властью, пока это возможно. Большинству танцовщиц от семнадцати до девятнадцати лет. Балерина заканчивает профессиональную карьеру в возрасте двадцати семи или двадцати восьми лет… иногда тридцати, если очень повезет.

— Давайте поедем, вам понравится, — настаивала она, прижимаясь к нему. — К тому же там замечательная певица — моя подруга.

Ресторан, находившийся на улице Горького, был маленьким, тесным и прокуренным, столики сдвинуты вместе и освещены свечами. Это один из самых дорогих московских ресторанов. Воздух пропитан запахом горящего воска, жареного мяса, крепких духов и лосьонов постоянных клиентов, в основном высокопоставленных особ и их любовниц или жен. Михаил глубоко вдыхал неожиданно эротический запах.

Юлия сказала, что хочет есть: «Умираю от голода!», и они заказали несколько пикантных блюд грузинской кухни, разнообразные кебабы, зажаренные на углях, и хинкали — мясо, запеченное в тесте. Юлия пила «Гурджиани», а Михаил продолжал наливать себе водку «Юбилейную», очень хорошего качества. Он не знал, сколько уже выпил, но, как большинство русских, имел огромную пропускную способность.

Юлия что-то щебетала об интригах в балетной группе, и Михаил сказал ей, что его мать тоже когда-то танцевала.

— Она была очень красивая? — поинтересовалась Юлия.

— О, очень. Или она мне казалась такой.

— Такая же красивая, как я?

Михаил вспыхнул.

— Вы самая восхитительная.

— Вы тоже красивый, — сказала Юлия, одарив его обжигающим взглядом и затем опустив глаза.

Под гром аплодисментов на маленькую сцену вышла певица, женщина лет тридцати пяти, со светлыми волосами и большим бюстом.

— Софья здесь почти королева, — прошептала Юлия, — без нее ресторан ничего бы не стоил.

Голос ее походил на прозрачную дымку и обладал таким магнетизмом, что даже самые пьяные и веселые гуляки притихли и слушали как зачарованные. Она исполнила несколько баллад на французском, немецком и русском языках.

Сидя рядом с Юлией, чуть касаясь ее рукой, Михаил погрузился в грустные слова, проникавшие в самые отдаленные уголки его сердца. Свет свечей мерцал вокруг него. На долю секунды к нему пришла дикая фантазия… Он вообразил себя владельцем этого уютного заведения, этого маленького и безопасного мира, границей которого была нежная тихая музыка, а не война, убийство и увечья невинных людей.

— Ну хватит, — сказала Юлия, сжимая его руку. Во взгляде ее голубых глаз появилось напряжение. — Давай уйдем, скоро рассвет… Я должна поспать.

Михаил встряхнулся и в замешательстве посмотрел на часы. Неужели прошло уже три часа?

— Давай, — настаивала танцовщица, — отвези меня домой, красавец Михаил, и мы займемся любовью, если ты не выпил слишком много водки.

Квартира Юлии с очень высокими потолками находилась в старом доме и была оклеена чрезвычайно дорогими обоями из Франции. Ему бросились в глаза пластинки западных рок-групп, таких, как «Ролинг стоунз» и «Чикаго», бесценные сокровища для советского человека. Голова Михаила гудела от всего выпитого, и он не переставал спрашивать себя, как молодая балерина смогла приобрести такую квартиру, когда большинство семей ждали годами, чтобы приобрести жилье, и не всегда его получали.

На столе стоял серебряный самовар, и Юлия стала готовить ему чай. В комнате было жарко, и когда она стала подавать чай, то сняла платье. На ней осталась только легкая комбинация, настолько тонкая, что не скрывала дерзкие бугорки ее груди с розоватыми сосками.

Михаил пытался заглушить приятное потрясение. Светлый пушок густых волос в низу живота, просвечивающий сквозь прозрачную ткань, представлял собой самое эротическое зрелище, какое он когда-либо видел.

— Пей свой чай побыстрее, — выдохнула она, усаживаясь к нему на колени. Комбинация задралась, приоткрыв стройные мускулистые бедра. Только обнаженные ноги, как он заметил, были не слишком красивой частью тела — большие и сильные, с шишками на больших пальцах и мозолями на остальных, деформированные от танцев на пуантах.

Чай был очень крепкий, цвета красного дерева, сладкий, с лимоном. Михаил сделал несколько глотков, обжег язык, поставил стакан и потянулся к ней.

— Нет… нет… — хихикая, удержала она его.

— Пожалуйста, я должен обладать тобой.

— Ты хочешь сказать — любить меня. Я позволяю мужчинам только любить меня, иначе они не могут обладать мной, тем более использовать меня.

— Я полюблю тебя, — безрассудно пообещал он.

— Но только на одну ночь, — предупредила она. — Я должна признаться тебе, что у меня уже есть покровитель, очень значительный человек. Это он платит за квартиру. Но сейчас его нет здесь, и он не такой красивый, как ты. По правде говоря, он вообще не красивый.

Михаил едва ли слышал слова, что она произносила, — только ощущал их эротическое звучание, некое сексуальное сочетание покорности и агрессии одновременно.