Иэн заметил, что у нее красивые руки, с маленькими овальными ногтями на длинных тонких пальцах. Ногти не накрашены, от природы бледно-розового цвета с белыми лунками. Интересно, подумал Иэн, когда же он в последний раз видел женские руки без маникюра.

— Когда моя сестра и ее муж погибли в аварии, я приехала в Скейг, чтобы позаботиться о детях, — начала свой рассказ Мойда. — Мне часто приходилось бывать здесь, поскольку я всегда проводила каникулы с ними. Моя сестра была на несколько лет старше меня, но мы с ней всегда были хорошими подругами. Еще до ее смерти я почувствовала, что что-то неладно.

Впервые за все время, что я знала Рори, начались разговоры о том, чтобы он устроился на работу. Мне это было непонятно, потому что у него имелся собственный доход, а кроме того, они зарабатывали, продавая овощи и фрукты, которые сами выращивали.

Сестра написала мне, что они обеспокоены, и когда за неделю до его гибели мы разговаривали по телефону, она сказала, что Рори перестал получать положенные ему деньги. Конечно, я никак не могла подумать, что это как-то связано с вашим двоюродным дедом Дунканом Маккрэгганом. До тех пор пока я не приехала в Скейг присматривать за детьми, у меня не было ни малейшего представления о том, откуда и почему Рори получал деньги. Когда я начала прибираться в доме, в ящике его письменного стола я нашла конверт с надписью «Секретно». Я подумала, почему бы не заглянуть в него, и то, что я в нем обнаружила, просто поразило меня.

Мойда на мгновение умолкла, и Иэн задал вопрос:

— Простите за любопытство, у мужа вашей сестры были родственники?

— Тогда я никого не знала, — ответила Мойда. — Конечно, я хорошо знала его отца. Он получил серьезное ранение во время Первой мировой войны. Был полупарализован, и все думали, что после этого он проживет лишь несколько лет. На самом же деле он умер три года назад.

— Понятно, — сказал Иэн. — Значит, вы открыли секретные документы.

— Да, открыла, — ответила девушка. — И прежде всего я выяснила, что раз в три месяца он получал деньги, общей суммой тысячу фунтов в год, от вашего двоюродного деда Дункана.

— Чеком? — осведомился Иэн.

Мойда отрицательно покачала головой:

— Нет, наличными. Но каждый раз, получая их, Рори записывал: «Получено от Дункана Маккрэггана».

— Ясно, — произнес Иэн. — Продолжайте.

— Конечно, это озадачило меня, но потом я нашла в этом же конверте связку старых, выцветших писем. Они были написаны в 1894 году вашим дедушкой, Ангусом Маккрэгганом, дочери лавочника в Броре, Уле Хольм. Из писем не ясно, как они встретились, но очевидно, что ваш дед был безумно в нее влюблен.

Первые письма свидетельствуют лишь о глубокой привязанности; в них говорится о том, что нужно выбрать такое место для встречи, где бы их никто не увидел. Затем письма становятся все более пылкими. Очевидно, Ангус Маккрэгган очень боится потерять Улу и умоляет девушку доказать свои чувства, уехав с ним в Глазго или в Эдинбург.

Он пишет, что боится сообщить отцу о их любви, и предлагает втайне обвенчаться. Как только они станут мужем и женой, клану Маккрэгганов придется признать ее.

В этом ключе написано много писем, и затем Ула Хольм, вероятно, согласилась на предложение вашего деда, потому что в следующем письме он выражает восторг по поводу ее согласия. Он обещает быть в назначенном месте в девять часов вечера.

Следующие письма адресованы в Глазго. Очевидно, Ула теперь живет там, а Ангус Маккрэгган — дома, и, главное, он не сказал родителям, что тайно вступил в брак.

Через полгода он пишет вновь. Она ожидает ребенка. Он умоляет ее беречь себя и обещает приехать к ней в следующий понедельник. После этого есть лишь одно письмо. Это написанная карандашом записка, в которой говорится:

«Возлюбленная, наш друг только что сообщил мне замечательную новость. У нас родился сын. Мне просто не верится. Мы назовем его Малкольм. Я приеду послезавтра. Помни, я просто боготворю тебя».

Мойда замолчала. Выученные наизусть слова были такими трогательными, когда она произносила их своим тихим голосом. На лицо девушки падали отблески огня в камине, придавая ей неземную красоту.

— А что произошло потом? — спросил Иэн и почувствовал, что его голос прозвучал немного странно.

— Писем больше нет, — ответила Мойда. — Последующую картину я восстановила на основании того, что мне время от времени рассказывал сам Малкольм Хольм. Помню, он говорил, что его мать умерла через три дня после родов. Позже он часто рассказывал о своем одиноком детстве. Его вырастили люди, которых он называл «тетя» и «дядя», но на самом деле они не приходились ему родственниками. В 1917 году он женился, а через год был ранен в битве при Пассчендэле.

Жена бросила его, когда их сыну, Рори, было десять лет. Вскоре после этого Малкольм Хольм с сыном приехали в Скейг, и ваш двоюродный дед Дункан выделил для них дом за чисто символическую плату в пять фунтов в год.

— По крайней мере это очень любезно с его стороны, — решил Иэн.

— Это была часть «денег за молчание», которые, очевидно, выплачивались сыну Улы Хольм, чтобы он не претендовал на свое законное место в семействе Маккрэгганов, — быстро ответила Мойда.

— Деньги за молчание?

— А что же еще? — уверенно произнесла девушка. — Я не поленилась изучить генеалогическое древо Маккрэгганов и нашла дату женитьбы вашего деда. Из писем мы знаем, что в 1895 году он женился на Уле Хольм. В тот же год родился Малкольм. В 1897 году ваш дедушка женился на Элизабет, дочери герцога Аркрэ. Через год на свет появился ваш отец, чей единственный сын — вы. Вы считаете, что Скейг по праву наследования должен отойти вам, но я собираюсь доказать, что именно Хэмиш, правнук вашего деда, — глава клана и законный владелец замка.

— В любом случае Скейг завещан мне, — заявил Иэн.

— Вы внимательно читали завещание? — поинтересовалась Мойда.

— Оно лежит среди моих бумаг, — ответил Иэн.

— Я видела копию в офисе мистера Скотта, — сказала Мойда. — Ваш двоюродный дед оставил замок и поместье «моему внучатому племяннику и законному наследнику — главе клана Маккрэгганов». Он, видимо, ожидал, что в один прекрасный день справедливость восторжествует и его второй внучатый племянник, Рори, отпрыск вашего деда от первого брака, станет законным наследником.

На мгновение Иэн задумался.

— А вы точно уверены, что брак был зарегистрирован? — наконец осведомился он. — У вас нет свидетельства.

— Нет, но вы забыли, что в те времена в Шотландии считалось, что если мужчина и женщина жили вместе как супруги и при свидетелях заявляли, что они женаты, их брак признавался законным.

— Сомневаюсь, что сейчас, по прошествии стольких лет, данное положение имеет силу, — сказал Иэн.

— Это следует выяснить, — ответила Мойда. — Я написала лорду Лайону письмо, в котором объяснила причины подачи прошения. Заодно я отправила ему и копии писем.

— Можно взглянуть на письма? — попросил Иэн.

— Конечно, — ответила девушка. — Мне нечего скрывать. Я просто борюсь за справедливость, чтобы мой племянник получил наследство.

— Не хочу разочаровывать вас своими словами, — сказал Иэн, — но я сильно сомневаюсь, что мой дед вступил в законный брак с девушкой, которая, как вы говорили, была дочерью лавочника. Я никогда не видел родного деда, но мне кажется, что он был во многом похож на двоюродного: такой же гордый и невероятно высокомерный, выше всего он ставил свою семью и свой клан. Не могу поверить, что при его воспитании он решил вступить в такой брак. Возможно, он и любил ту девушку, но она, похоже, вообще не шотландка.

— Кажется, она была скандинавского происхождения, — сказала Мойда. — Очевидно, она была очень красива, так как из писем вашего деда видно, что самое главное в его жизни — это его любовь.

Иэн тихо вздохнул:

— Конечно, я буду отстаивать свою правоту. Я ни за что не отдам, Скейг, он мой. Как и мой отец, я всегда считал его своим домом.

— Я тоже не сдамся, — решительно проговорила Мойда.

— У вас есть деньги?

— Найду, — ответила она. — Даже если на это уйдет вся моя жизнь.

— И что вы будете делать до тех пор?

— До тех пор Хэмиш будет жить в своем законном доме, в замке, который, как подтвердится в один прекрасный день, по праву принадлежит ему.

С этими словами Мойда поднялась со стула. Лампа, догоравшая в дальнем углу, отбрасывала на них с Иэном тусклые отблески. Неожиданно слабое пламя на мгновение заколебалось и едва не погасло совсем, но они продолжали разговаривать в темноте.

— Все представляется вполне очевидным, — сказала Мойда. — Подлый заговор, чтобы скрыть брак, который явно не одобрит гордое, чопорное семейство. Ваш дед заплатил чужим людям, чтобы те воспитали его сына, а сам вступил в брак, одобряемый его социальным кругом. Умирая, он доверил секрет старшему брату.

— У вас слишком много предположений, и все они требуют доказательств, — заявил Иэн. — Много из сказанного вами — и в глубине души вы это сами осознаете — чистые домыслы. Возможно, у моего двоюродного деда имелось немало причин на то, чтобы платить Малкольму Хольму, а затем его сыну тысячу фунтов в год. Сделать вывод, что это «плата за молчание» или даже результат шантажа, — значит сделать предположение, идущее гораздо дальше, чем следует из связки старых любовных писем. Если здесь кроется тайна, неужели вы и вправду верите, что мой двоюродный дед позволил бы Малкольму Хольму приехать сюда и поселиться в деревне?

— Может, он просто не мог помешать этому, — предположила Мойда.

— Значит, точно шантаж! — решил Иэн.

— Можете считать как угодно, можете насмехаться, протестовать или использовать против нас ваше сильнейшее оружие — деньги, — сказала Мойда, — но рано или поздно Хэмиш получит то, что ему принадлежит по праву, и будет носить свою родовую фамилию.