Напиток был восхитительным. Я сделала несколько больших глотков, пока Харди не коснулся моей руки.

– Эй, не торопись. Потягивай его медленно, милая.

Мы молча съели овощной суп и бутерброды. Я допила напиток и медленно выдохнула, почувствовав себя лучше.

– Можно мне еще? – спросила я, протягивая ему пустой стакан.

– Через несколько минут. Джек Дэниелс может незаметно подкрасться к тебе.

Я повернулась лицом к нему, опершись локтем о спинку своего стула. – Не надо относиться ко мне как к подростку. Я большая девочка, Харди.

Харди медленно покачал головой, пристально глядя на меня.

– Я это знаю. Но в некоторой степени ты все еще... невинна.

– Почему ты так думаешь?

Его ответ был мягким. – Из-за твоего поведения в некоторых ситуациях.

Я почувствовала, как краска прилила к моему лицу, поскольку задавалась вопросом, имел ли он в виду мое поведение на лестничной клетке.

– Харди – я с трудом сглотнула. – О прошлой ночи –...

– Подожди, – он коснулся моей руки, когда она легла на стол, его пальцы нежно поглаживали крошечную сеточку вен на внутренней стороне моего запястья. – Прежде, чем мы дойдем до этого, скажи мне кое-что. Почему позвонила мне, а не своим братьям? Я чертовски рад, что ты так поступила. Но я хотел бы знать почему.

Жар охватил мое тело, распространяясь по голой коже под одеждой. Я была обеспокоена и взволнована тем, насколько далеко я осмелюсь зайти с ним, и что он сделает, если я скажу ему правду. – На самом деле я не думала об этом. Я только... хотела тебя.

Его пальцы лениво перемещались от запястья до локтя и обратно.

– Вчера вечером, – услышала я, как он бормотал, – ты была права, оттолкнув меня. Первый раз не должен был произойти в таком месте. Ты была права, прекратив это, но способ, которым ты это сделала –...

– Я сожалею, – искренне сказала я. – Я действительно –...

– Нет, не извиняйся. – Он взял мою руку и начал играть моими пальцами. – Я думал об этом позже, после того, как немного остыл. И пришел к выводу, что ты бы так не отреагировала, если бы у тебя не было... проблем в постели... с твоим мужем. – Он посмотрел на меня, эти синие глаза улавливали каждое изменение в выражении моего лица.

"Проблемы в постели", – мягко сказано, подумала я. Я колебалась в тишине, больше всего на свете желая довериться ему.

– Он действительно был у тебя первым? – допытывался Харди. – Это довольно необычно, в наше время и в таком возрасте.

Я кивнула.

– Я думаю, – смогла выговорить я, – подсознательно я пыталась угодить матери. Даже после того, как она умерла. Я чувствовала, она хотела бы, чтобы я подождала, она сказала бы мне, что хорошие девочки не спят со всеми подряд. Я никогда не была такой дочерью, которую она хотела — или такой, какую хотел отец. Я чувствовала, что обязана постараться стать хорошей для нее. – Я еще никогда и никому в этом не признавалась. – Позже я поняла, что, если хочу переспать с кем-то, то это только мое дело.

– Поэтому ты выбрала Ника.

– Да. – Мои губы искривились. – Не лучшая идея, как оказалось. Ему невозможно было угодить.

– Мне легко угодить. – Он все еще играл моими пальцами.

– Хорошо, – сказала я неуверенно, – потому что я совершенно уверена, что не знаю, как нужно делать это правильно.

Поглаживание прекратилось. Харди, оторвавшись от моей руки, взглянул на меня голодными глазами. Страсть.

– Я не – Ему понадобилось сделать паузу, чтобы вдохнуть. Его голос дребезжал. – Я бы не беспокоился на этот счет, милая.

Я не могла отвести от него взгляд. Я думала о том, как окажусь под ним, почувствую его внутри себя, и мое сердце бешено заколотилось. Я должна была замедлить сердцебиение.

– Мне бы хотелось еще Джека Дэниелса, пожалуйста, – смогла я проговорить. – На этот раз никакого Доктора Пеппера.

Харди отпустил мою руку, все еще пристально глядя на меня. Без слов, он пошел на кухню и возвратился с двумя низкими бокалами и бутылкой с отличительным черным лейблом. Он наполнил бокалы в деловой манере, как будто мы собрались для игры в покер.

Харди быстро опрокинул бокал, пока я медленно потягивала свой, позволяя мягкой, немного сладковатой жидкости согреть мои губы. Мы сидели очень близко. Халат распахнулся, обнажая мои колени, и я видела, что он украдкой взглянул на них. Он наклонил голову, и свет заиграл в его темно-каштановых волосах. Я больше не могла выдержать это, я должна была коснуться его. Я дотронулась пальцами до его головы, играя шелковистыми локонами. Его рука скользнула по моей коленке, обжигая ее своей теплотой.

Он взглянул на меня, и я дотронулась до его щеки, до его небритой щетины, а потом и до его мягких губ. Я исследовала четкий контур его носа, кончиком пальца передвигаясь к волнующему изгибу переносицы.

– Ты обещал рассказать мне когда-ниубудь, – сказала я, – как ты его сломал.

Харди не хотел говорить об этом. Это читалось в его глазах. Но, видимо, вспомнил, что я сильно рисковала, доверяясь ему, будучи честной, и собирался последовать моему примеру. Он кивнул мне, налил себе еще виски, и, к моему сожалению, убрал руку с моего колена.

После долгой паузы он сказал прямо, – Его сломал мой отец. Он был пьяницей. Пьяный или трезвый, я думаю, он чувствовал себя хорошо, только когда причинял кому-то боль. Он ушел из семьи, когда я был еще маленьким. Лучше б он ушел навсегда. Но он возвращался время от времени, всякий раз, когда был не в тюрьме. Он избивал маму, насиловал ее и быстро исчезал со всеми деньгами, которые мог у нее украсть.

Он покачал головой, всматриваясь вдаль.

– Моя мама - высокая женщина, но этого ей было недостаточно. Сильный ветер мог свалить ее. Я знал, что он убьет ее когда-нибудь. Однажды, когда он возвратился, мне было около одиннадцати – я сказал, чтобы он даже не пытался приблизиться к ней. Я не помню, что случилось потом, только что очнулся на полу, чувствуя себя так, будто меня растоптал бык на родео. И мой нос был сломан. Мама была избита еще сильнее, чем я. Она сказала мне, чтобы я никогда не выступал против отца. Она сказала, что попытка сопротивления приводит его в бешенство. Ей было бы легче, если бы мы просто терпели его выходки, а затем он уходил.

– Почему никто не остановил его? Почему она не развелась с ним или не получила судебное постановление на арест, или еще что-нибудь?

– Приказ на арест работает только в том случае, если сами сдаетесь полицейскому. Мама думала, что лучшее избавление от проблем кроется в церкви. Они убедили ее не разводиться с ним. Они сказали, что ее предназначение заключалось в спасении его души. По мнению священника, мы должны были молиться, чтобы сердце отца отозвалось, чтобы он увидел свет и был спасен. – Харди мрачно улыбнулся. – Если у меня и были какие-то надежды стать верующим человеком, то после этого они исчезли.

Я была поражена открытием того, что Харди также был жертвой насилия в семье. Но ему было еще хуже, чем мне, потому что он был ребенком.

Я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, когда спросила, – Так что случилось с твоим отцом?

– Он возвратился спустя несколько лет после этого. Тогда я был намного больше. Я стоял в дверях трейлера и не позволял ему войти. Мама пыталась оттолкнуть меня в сторону, но я не двигался с места. Он…

Харди замолчал и медленно погладил свои губы и челюсть. Он не смотрел на меня. Я была напряжена, осознавая, что он собирается рассказать мне то, чего никогда никому прежде не рассказывал.

– Продолжай, – прошептала я.

– Он подкрался ко мне с ножом и пырнул меня в бок. Я выкрутил его руку и заставил его бросить нож, а затем я бил его, пока он не пообещал убраться. Он никогда больше не возвращался. Сейчас он в тюрьме. – Лицо Харди было напряженным. – Самое худшее заключалось в том, что мама не разговаривала со мной два дня после этого.

– Почему? Она сердилась на тебя?

– Я так и думал сначала. Но потом я понял... она боялась меня. Когда я набросился на отца, она не видела разницы между нами. – Он посмотрел на меня и тихо сказал, – у меня дурное происхождение, Хэвен.

Это прозвучало как предупреждение. И я поняла, что он всегда использовал это дурное происхождение как причину, чтобы ни с кем не сближаться. Позволить приблизиться к себе означает, что тебе могут причинить боль. Я знала все о таком страхе. Я жила с ним.

– Где он порезал тебя? – невнятно спросила я. – Покажи мне.

Харди уставился на меня стеклянными глазами пьяного человека, но я знала, что Джек Дэниелс здесь ни при чем. Румянец разлился по его щекам и переносице. Он потянул за низ футболки и обнажил упругое тело. Тонкий шрам казался белым на фоне шелковистого загара.

И он зачарованно наблюдал, как я соскользнула со стула, встала на колени перед ним, и наклонилась меж его бедер, чтобы поцеловать шрам. Он затаил дыхание. Его кожа под моими губами была горячей, мускулы его ноги так напряглись, что казались выкованными из железа.

Я услышала стон у себя над головой, и была поднята с коленей как тряпичная кукла. Харди отнес меня на диван, положил на бархатную обивку, и стоял на коленях возле меня, пока развязывал пояс на халате. Его губы, горячие и со сладким привкусом виски, накрыли мои, когда он раздвинул полы халата. Его теплая рука коснулась моей груди, нежно двинулась по ее мягкому своду, приподнимая ее верх для его рта.

Его губы накрыли затвердевшую вершину, его язык принялся ласкать сосок медленными провоцирующими движениями. Я извивалась под ним, не в силах оставаться спокойной. Сосок саднил почти что болезненно, возбуждение приливало к низу моего живота с каждым поглаживаем и лаской. Я застонала и обхватила руками его голову, моя спина выгнулась дугой, когда он принялся за другую грудь. Мои пальцы запутались в шелковистости его волос, обхватив его голову. Вслепую я нашла его рот своим, и он яростно впился в него, словно не мог проникнуть достаточно глубоко.