Алина Знаменская - Голубка

У Ирины заныло сердце. Как хотелось крепко обнять эту женщину и сказать, что, конечно, она не хочет никуда уезжать, когда только обрела семью!

– Мам, у нас, кажется, картошка пригорела! – вскрикнула она.

Женщины метнулись на кухню. Вода из кастрюли действительно успела выкипеть, нижние картофелины пригорели. Выложив спасенную картошку на блюдо, женщины отправились к гостям.

Место Ирины за столом уже было занято. Рядом с Сергеем сидела та самая бойкая девица, которая приставала к Ирине с вопросами.

– Ну, Надежда не теряется! – прокомментировала мать. – Сейчас я ей скажу…

– Нет, что вы! Не надо! – возразила Ирина. – Пусть разговаривают. Я пока тарелки помою.

– Да это одноклассница Сережина. Любопытная, страсть. Не отвяжется.

Мать покачала головой, глядя, как Надежда льнет к Сергею. Ирина сделала вид, что ничего не замечает. Она улыбалась всем, собирая со столов грязную посуду. Она, конечно же, не могла слышать разговор, что происходил между Сергеем и его бывшей одноклассницей, Надеждой. Зато его хорошо слышала Зоя, сидевшая по другую руку от Сергея.

– Вот смотрю я на тебя, Сереженька, – пела Надежда, заглядывая парню в лицо. – И жена у тебя молодая, и деток двое… а глаза-то грустные… Что-то у тебя неладно, Сережа.

– Не выдумывай зря, Надя. Все у меня отлично.

– Кому врешь-то? – усмехнулась Надежда и повела плечом. – Уж я-то тебя знаю. Или ты забыл, как мы с тобой рассветы встречали у озера?

– Не забыл, – возразил Сергей, прячась за улыбкой. – Только все это для меня так далеко, Наденька… Столько воды утекло!

– Ну уж! А вот у нас тут ничего не меняется. И я не изменилась, Сережа. Или изменилась?

– Внешне-то? Нет, ты все та же, цветешь.

– Цветешь… – передразнила Надежда. – Только вот ты почему-то невесту себе на стороне присмотрел, не дома! Или они там слаще?

Сергей пропустил вопрос мимо ушей. Зоя досадливо заерзала на месте. Ну Надька, бессовестная! Но одноклассница брата не хотела уняться:

– Вот гляжу я на нее – ведь ничего особенного… Сказать, что красавица? Так ведь не краше наших, деревенских.

– Ты, Надежда, ври, да не завирайся, – встряла Зоя. – Сережа женат, и нечего к нему липнуть!

Сергей рассмеялся. Сестра всегда отличалась тем, что умела сказать в глаза все, что угодно. Без обиняков.

Надежда фыркнула. В это время баянист Андрей растянул меха своего баяна. Надежда вскочила.

– Андрюша, давай частушки!

Надежда, тряхнув волосами, вышла в круг. Пела она с вызовом, то и дело бросая взгляды в сторону Сергея.

– Вот выставляется! – недовольно проворчала Зоя. И вдруг ей в голову пришла идея.

Она взлетела на крыльцо и, увидев там Ирину, бросила той мимоходом:

– Сережа ждет тебя у березы. Где ты пропадаешь?

А сама – шмыг в сени, а оттуда – в свою комнату. Распахнула окно и выставила на подоконник подарок брата – большой катушечный магнитофон. Выбрала катушку, поставила. Визгливые частушки тут же перекрыл очаровательный голос Валерия Ободзинского.

«Эти глаза напротив – калейдоскоп огней…» – чувственно и проникновенно выводил певец. Зоя выглянула во двор. Баян поперхнулся, Надежда недовольно оглянулась на окно. Зоя невинно улыбалась ей оттуда. Девушка с удовлетворением наблюдала, как брат наклонился к своей жене, что-то сказал ей на ухо. Они стали танцевать.

Зоя показала Надежде язык.

«Ишь какая!» – подумала девушка, наблюдая, как бывшая возлюбленная брата пробирается сквозь танцующие пары. Все никак не успокоится эта Надька!

Зоя выбежала на крыльцо и чуть не сшибла с ног Надежду. Та уже собиралась войти в дом. Зоя перегородила ей дорогу.

– Что носишься как угорелая? – усмехнулась гостья. – Покажи племяшей-то. Никогда двойняшек не видела.

– Чего на них смотреть-то? – пожала плечами Зоя. – Малыши как малыши. Своих заведешь и любуйся.

– Если б твой брат не укатил тогда… в военно-морское поступать, то они были бы мои!

– Если бы да кабы, – передразнила Зоя, – на носу выросли бы грибы. Смотреть на них нельзя, потому что спят. Разбудишь еще.

– Боишься, что сглажу? – не унималась Надежда. – Они мне, чай, не чужие. А что, сноха-то твоя их все еще грудью кормит?

– Нет у нее молока, – вздохнула Зоя, наблюдая, как Сергей бережно обнимает жену в танце. – Мамка говорит, некому было подсказать, как питаться, чтобы молоко прибывало.

– Да она у вас от природы, видать, тощая! Как только родила двоих-то? Нет, Зойка, ты мне что хочешь говори, но не верю я, что твой брат с женой хорошо живут.

– Да с чего ты взяла? – возмутилась Зоя.

– Я наблюдательная. Вот ты посмотри, как они танцуют. Как она мужа обнимает? Как чужого! Кто так любимого человека обнимает? Уж я бы, кажется…

– Ну тебя! – отмахнулась Зоя. – Просто ты завидуешь!

– Завидую? – возмутилась Надежда. – Просто я не понимаю, где у мужиков глаза! Вот что он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи! А она еще кочевряжится!

И Надежда, полная возмущения, повернулась и пошла прочь со двора. В разрез с мелодией магнитофона с улицы раздался ее низкий голос, затянувший страдания.

Знала Зоя, что Надежда обязательно выкинет что-то подобное. Еще бы! Брат такой статный, а в морской форме – просто красавец. Любая женщина могла бы гордиться таким мужем. Злится Надька, что не она жена Сергея, и потому наговаривает.

Знала, но все же после ухода Надежды призадумалась. Словно бы другими глазами на брата и его жену посмотрела. Да, танцуют они действительно не в обнимку, как другие, а интеллигентно, на расстоянии.

Весь вечер не отходила Зоя от Ирины и Сергея, все пыталась уловить те маленькие приметы нежности, на которые намекала Надежда. Те приметы, что отличают счастливую семейную пару от других, обычных. И чем больше она наблюдала, тем неутешительнее становились ее выводы.

Особенно она огорчилась вечером, когда уже накупали ребятишек и уложили их – одного в старой фамильной люльке, другого в кресле-кровати.

Она слышала из своей спальни, как Ирина разбирает постель. Видела, как брат, заглянув к жене в спальню, сказав что-то, снова отправляется на сеновал!

Тревожно стало на душе у Зои. Выходит, Надька права и у брата с женой что-то не так? Ведь с самого начала, с самого их приезда, она не видела, чтобы брат остался ночевать в доме! Он всегда к ночи уходил на сеновал.

Поначалу она внимания не обратила, воспринимала как должное. Ведь раньше, бывало, Сергей все лето спал на сеновале. Но после едких замечаний Надежды появились всякие мысли…

Зоя долго ворочалась с боку на бок. Не могла уснуть. Ей почему-то стало обидно до слез. Она начала фантазировать вокруг ситуации. Представила, что там, далеко, где они служат, у брата может быть любовница. Как это, должно быть, ужасно! Как страдает Ирина… Да ведь этак брат может уйти от них. Или невестка сама не выдержит и уйдет от него вместе с малышами?

У Зои слезы подступили к горлу. Она всхлипнула. Нет, она обязательно завтра же поговорит с братом! Начистоту!

Утром Зоя побежала доить Зорьку. Ирина и малыши еще спали. А брат уже отфыркивался во дворе под рукомойником. Зоя подоила корову, вышла, а Надежда тут как тут. За молоком пришла!

И раньше она за молоком ходила. Но сегодня Зое показалось – нарочно глаза мозолит! И сарафан надела открытый, вся грудь наружу. Зоя поставила ведро с молоком на стол под березой.

– Банку стерилизовала? – буркнула, не глядя на покупательницу.

– А то как же! – Надежда не сводила глаз с голого по пояс Сергея.

Зоя быстро налила молока, убрала марлю с пенкой.

– Бери.

Надежда на нее и не взглянула.

– Что же ты, Сережа, под рукомойником телюпаешься? На озере-то водичка – парное молоко… Может, вспомним молодость, искупаемся?

– С женой он купаться пойдет! – встряла Зоя и хмуро свела брови. Повернувшись к брату, уже совсем другим тоном проговорила: – Там тебя, Сережа, что-то папка звал. В баню, что ли, надо воды натаскать…

Зоя дождалась, пока брат уйдет в дом, потом взяла ведро.

– Сторожишь? – усмехнулась Надежда. – Ну сторожи, сторожи…

Надежда ушла, из дома выглянул Сергей. Подозвал сестру.

– Где батя-то? Наврала, что ли?

– А что она на тебя пялится? – надулась Зоя.

Сергей расхохотался, щелкнул сестру по носу.

– Да не бери в голову, сестричка! Надежда – в прошлом. И она это отлично понимает.

Сергей сел на крылечко, Зоя рядом. Так когда-то сиживали они в далеком детстве. Сергей, бывало, пересказывал ей книжки писателя Грина, а она слушала, затаив дыхание.

– Ничего она не понимает, – вздохнула Зоя. – Она говорит, что вы с Ириной как чужие и что ты свою жену не любишь.

– Глупости, – отмахнулся Сергей. – Ты ей веришь?

Зоя помолчала, добросовестно думая. Потом сказала:

– Я не хочу ей верить. Но… я заметила, что ты спать уходишь на сеновал. Почему?

Зоя насупилась и не смотрела на брата. Она знала, что не вправе задавать ему подобные вопросы и он сейчас может все превратить в шутку, встать и уйти. Но он не ушел. Сорвал длинную травинку, стал жевать.

– Ты, Зойка, еще многого не понимаешь, – начал он, и Зоя с облегчением вздохнула – брат не обиделся. – Ты думаешь, просто двойню родить? Да Ира… она, если хочешь знать, чуть не умерла при родах! Но потом, слава Богу, все обошлось. Но она до сих пор такая слабая, а забот у нее много. Устает она, не высыпается. Короче, маленькая ты еще, если не понимаешь простых вещей. А Надьке твоей пора замуж выйти и своих пацанов родить, чтобы она всяких глупостей не говорила.

– Я ей то же самое сказала! – обрадовалась Зоя.

После разговора с братом она сразу же успокоилась. Все стало на свои места. Если все дело в том, что Ирина устает, что у нее были тяжелые роды, так она, Зоя, готова помочь!

С этой минуты Зоя перестала лезть к невестке с разговорами, а больше стала возиться с племянниками. Всячески способствовала тому, чтобы у брата и его жены была возможность остаться наедине. То за ягодами их отправит вдвоем, то предложит на речку загорать, а сама с малышами останется.