– Тамара, а почему у вас нет детей? – вдруг спросила жена Прянишникова. От бестактности вопроса Калерия вздрогнула. Заплаканная Тамара повернула к спросившей лицо.
– Детей? Так ведь Дима не хотел сначала. Мы на точке служили, где один сторожевой катер. Там даже помыться негде было. За любой надобностью в поселок ехать надо за тридцать километров. Какие там дети…
– А потом?
– А когда сюда перевели, не получалось уже. Когда проверилась, оказалось – спайки у меня. Видно, простыла когда-то и не пролечилась толком…
– Да обыкновенное дело, – отозвалась Людмила. Сама она детей заводить не торопилась. Ее, судя по всему, вполне устраивала роль любовницы начальника штаба. Она поправила золотые перстни на пальцах и что-то записала в протокол.
– А вы, Тамара, не пробовали поговорить со Светланой Назарченко? – осторожно поинтересовалась Прянишникова. Калерия и сама хотела спросить об этом, поскольку они пригласили на свое заседание и Светлану, которая должна была подойти с минуты на минуту.
– С ней? – вздрогнула Тамара. – Да я видеть ее не могу! О чем я буду с ней разговаривать? Рассказывать, как мы на точке жили, как Дима с дежурства мне цветы приносил? Соберет на сопке целую охапку…
Тамара снова не сдержалась и разразилась слезами.
Калерия вздохнула. Остро захотелось увидеть мужа. В их жизни тоже была своя сопка, цветы, которыми богат дальневосточный край, прогулки по берегу океана, закаты в бухте. И мечты о ребенке, осуществление которых то и дело откладывалось. Потому, что не было условий, потому, что трудные условия и Кирилл постоянно в плавании, и еще… Да много чего еще! И вот наконец решились. И долгожданная беременность. Лицо Кирилла… Как он кружил ее, носил на руках по тайге, среди высоких кедров…
Беременность была тяжелой. Ей посоветовали лечь в клинику, в Москву.
И в самолете у нее случился выкидыш. И…
Господи, она, казалось, навсегда забыла эти тяжелые моменты, и вдруг все выплыло так ясно, встало в горле – ни туда, ни сюда.
– Конечно, она молодая. Родит ему… Но разве она сможет понимать его… всего, какой он есть?
Тамара заикалась от слез.
Все, кто был в комнате, подошли к ней, пытаясь утешить. Даже Людмила подвинулась, подняла косынку Абрашиной.
– Тамара, ну не нужно так… убиваться, – проговорила Калерия, когда женщины хлопотали вокруг несчастной, покинутой жены. – Мы обязательно… примем меры. Прежде всего мы поговорим с ней… со Светланой Назарченко.
Тамара подняла на Калерию заплаканные глаза. В них мелькнула надежда.
– И с мужем? – спросила она.
Калерия поежилась. По спине пробежал холодок.
– С мужем… С мужем – нет, – замялась она, представив себе все то, что ждет теперь капитана Абрашина. – С мужем скорее всего будут разговаривать в политотделе и в… Он у вас член партии?
– Да. А как же?
– Ну тогда партийная организация в стороне не останется.
Когда Абрашина ушла, у Калерии закружилась голова. Она поняла, что упало давление.
– Ну надо же, какой подлец! – горячилась Наталья Павловна. – Из армии таких гнать надо! Одну использовал, извините за выражение, за другую принялся!
– Ну если всех гнать, кто служить-то будет? – усмехнулась Прянишникова, качая головой. – Капитан Абрашин, между прочим, старший помощник командира на корабле. Что ж, выходит, в армии теперь только святые нужны?
– Не святые, а порядочные!
– А если у него – любовь? – возразила Людмила.
– Не будем устраивать базар, – прервала прения Калерия. – Нам предстоит еще говорить с Назарченко. И я попрошу вас, товарищи, не быть пристрастными. У нас женсовет, а не лавочка у подъезда.
– Постараемся, – насупилась Наталья Павловна.
– Люда, пригласите Назарченко.
В комнату вошла цветущая женщина лет тридцати. Пушистые светло-русые волосы рассыпались по плечам, из-под плаща выбивается яркая косынка.
– Здравствуйте.
Ни смущения, ни неловкости. Огляделась, выбрала стул, села. Закинула ногу на ногу. Короткая юбка, капроновые колготки, лаковые сапоги-чулки. Последний писк моды. На продавщице Людмиле точно такие же.
«Наверное, мужчинам трудно пройти мимо такой», – подумала Калерия и сказала:
– Светлана, мы пригласили вас…
– Да знаю, зачем пригласили, – перебила молодая женщина. – Вам Димина жена нажаловалась. Не перестаю удивляться! Так не уважать себя, чтобы выносить сор из избы, таскаться по организациям. Смех!
– Смешного тут как раз мало…
– Скажите, это правда? – не удержалась Прянишникова. – У вас действительно роман с капитаном Абрашиным?
– У нас с Димой любовь! – строго поправила Светлана. – Что же теперь делать? Он хочет уйти от нее ко мне, а она колет ему глаза своими болячками, давит на жалость! Да она сама себе противоречит! То бьет посуду и закатывает истерики, обвиняет во всех грехах, то рыдает, просит, чтобы не уходил. Уж хотя бы была последовательной.
– Трудно быть последовательной, когда рушится твоя жизнь, – задумчиво проговорила Калерия.
– Значит, у нее жизнь, а у нас с Димой? Ну ладно, я не в счет, меня она ненавидит, но Дима? А его жизнь? Он нормальный мужик, он хочет иметь детей и имеет на это право! Кто виноват, что она не родила вовремя?
– Послушайте, Светлана, а вам совсем не жаль Тамару? Она ведь в этой ситуации по-настоящему страдает, – заговорила Наталья Павловна, глядя той в лицо. – Вы-то молоды, сможете еще жизнь построить и с другим мужчиной, а Тамара? Молодость свою отдала ему, здоровье… Разделила с ним все трудности, а теперь? Вы могли бы иметь к ней снисхождение, чисто по-человечески пожалеть…
– Да почему я должна ее жалеть? Она-то меня не жалеет! Думаете, не знаю, какими словами костерит меня? Всех знакомых против меня настраивает. Да и потом – от хороших жен мужья не уходят.
– Молоды вы, Светлана, так вот, огульно, всех-то судить. И от хороших уходят, и с плохими живут. Всякое в семье бывает, – наступала Наталья Павловна. – А вот когда со стороны в эту семью кто-то коварно влезает, тогда конечно. Тут трудно противостоять и быть во всем последовательной и разумной.
Прянишникова в беседу больше не вступала, Людмила вся склонилась в протокол. Знай себе строчит.
Калерии же предстояло что-то сказать, подвести, что называется, итог. Но она не знала, что говорить и к чему привести совет. Ей было противно от своей сегодняшней роли, и она на самом деле не понимала сейчас – кто здесь прав, а кто виноват и какое имеют право посторонние люди сюда вмешиваться.
Заметив ее нерешительность, бразды правления в свои руки взяла заведующая детсадом Кудрявцева.
– И все-таки мы вас, Светлана, призываем еще раз хорошенько подумать. Мы взываем к вашему милосердию. Проявите сострадание, голубушка! Все теперь зависит от вас. Вы должны понимать, что ждет капитана Абрашина благодаря вам. Его могут понизить в должности, даже исключить из партии! Если вы его любите, то…
– Я жду от него ребенка, – перебила Светлана.
Все притихли. Возразить было нечего.
– Я могу идти?
– Да, конечно, идите, – ответила Калерия. – До свидания.
Светлана поднялась и простучала каблучками к выходу. Прянишникова покачала вслед головой.
– Калерия Петровна, вы что же? Так нельзя! Мы даже совсем никак не наказали ее! – не могла успокоиться учительница.
Людмила отложила протоколы и устремила свой взгляд на Калерию. Кудрявцева ерзала на стуле и то и дело посматривала на часы. Заседание длилось второй час. Всех ждали дома.
– А может, она в чем-то и права, – наконец проговорила Калерия. – Нельзя же человека держать! Пусть он сам выбирает, с кем остаться…
– Золотые слова! – торжествующе воскликнула Людмила. – Насильно мил не будешь!
– Да! А как же семья, ячейка нашего общества? – не сдавалась учительница. – Мы не сами по себе, мы среди людей.
– В данном случае, – подвела итог Калерия, – мы сделали все, что смогли.
– Вот именно, – поддержала Прянишникова. – Пострадавшую сторону выслушали? Выслушали. Внушение обидчице сделали? Сделали. По домам, девочки! Нам с Калерией Петровной еще спевки предстоят. Хор сегодня.
Женсовет как ветром сдуло. Всех, кроме Людмилы. Дождавшись, когда все уйдут, Людмила сказала:
– Калерия Петровна, в военторг поступили сапоги австрийские на натуральном меху. Вам прошлый раз не хватило… Оставить? Ваш подъем.
– Оставь, Люда. Если мне не подойдут, маме отправлю. Она у меня модница.
– Пока от нас до Москвы посылка дойдет, зима кончится, – улыбнулась Людмила. – Так вы зайдите.
– Зайду обязательно.
Калерия Петровна поняла, что своим предложением Людмила невольно благодарит ее за такое демократичное отношение к любовникам. Ведь Людмила сама находилась в похожей ситуации. Выходит, Калерия невольно поддержала разлучницу? Со стороны это выглядит так. Выходит, так. А как правильно? И вообще, имеет ли право кто-то со стороны судить – как надо?
Женсовет оставил сегодня тяжелый осадок на душе у его председателя. А ведь сколько вопросов ей приходилось решать прежде, и довольно сложных. Но никогда она не чувствовала такой личной боли и такого сомнения. Душа была не на месте.
Заперев кабинет, она отправилась в зал, где уже слышались звуки баяна и начинали распеваться солисты.
Перед репетицией Калерия все же зашла в буфет и заказала себе крепкого чая – поднять свое низкое давление.
К этому часу обычно в Доме офицеров становилось людно. Наверху в кружковых комнатах шли курсы кройки и шитья для жен военнослужащих. У младшего офицерского состава проходили занятия инженерно-технического университета. Казалось, больше половины городка собирается вечерами в Доме офицеров.
Когда она вернулась в зал, на сцене уже установили скамейки для хора. Первые два ряда, состоящие из женщин, были уже почти полностью заняты. Калерия нашла свое место. Когда вошел концертмейстер, коллектив уже был готов к репетиции, начали распевку. Сегодня как никогда Калерии показалось трудно стоять. Скамья казалась узкой, а зал – душным. Репетиция продлится не меньше часа, нужно набраться терпения. Но где же его взять, если в животе что-то тянет вниз, ноет, ноги затекли и хочется лечь и вытянуться?
"Голубка" отзывы
Отзывы читателей о книге "Голубка". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Голубка" друзьям в соцсетях.