Семен Малков - Голубая кровь

Тот не выдержал его взгляда, тут же отвел глаза.

– Кто же это мог быть? Замок взломан?

– Как ни странно, ларец открыт ключом. Кирюша подозревает своего нового товарища Юсупова – он мог видеть, куда спрятан ключ.

– Вот, значит, как оборачивается дело? – От Виталия Михеевича не укрылось, что Кирилл стоит красный как рак. – Заподозрил в воровстве друга, которого выдавал за образец благородства? Интересно! А зачем тебе понадобился ключ?

Вконец перетрусивший Кирилл как воды в рот набрал – пришлось за него ответить Любови Семеновне. Ее одолевали сомнения, но все же она пришла на выручку сыну:

– Кирюша однажды открывал ларец – показать знакомым девочкам мои украшения. – И торопливо добавила: – Но они не могли видеть, где он взял ключ и куда потом положил.

Многоопытному банкиру уже все было ясно. Не ведай он даже, на что способен сынок, ему достаточно красноречиво сказал бы об этом мерзкий вид Кирилла – вина-то на лбу написана. Однако отцовская горечь не внове для него, да и день был неподходящий, чтобы дать волю гневу.

– Вот что, – изрек он после затянувшейся паузы, – ты, Любаша, отправляйся домой и приготовь все, чтобы достойно помянуть покойную маму. А мы с Кириллом тут подумаем, что предпринять по горячим следам. Не беспокойся, вернем тебе колечко! Не сегодня, так немного позже.

Как только за женой закрылась дверь кабинета, Виталий Михеевич с неожиданной легкостью вскочил с места и со сжатыми кулаками подступил к сыну.

– А ну, выкладывай, мерзавец: куда делось кольцо? – Грозно нахмурил брови и бросил в лицо съежившемуся от страха Кириллу: – До чего докатился! Крадешь из дома! Дорого тебе это обойдется! А не признаешься – еще хуже!

Отец теперь закрутит гайки, ограничит его во всем… При этой мысли Кириллу стало так жалко себя, что из глаз у него потекли натуральные слезы.

– Как ты можешь так обо мне думать, папочка?! – опустив голову на руки, запричитал он. – Родного сына считать вором! Разве я заслужил? Учусь, стараюсь делать все, что ты мне велишь… Это несправедливо!

Но его актерские способности не провели Виталия Михеевича – мастера загонять в угол мошенников. С силой стукнул кулаком по столу – и Кирилл сразу умолк.

– А ну прекрати этот спектакль, пока я тебе морду не набил! И держи себя по-мужски! Меня не проведешь.

Подождал, пока сынок перестанет хлюпать, и уже спокойнее сказал:

– Не признаешься сейчас же – я приглашу сюда твоего друга Юсупова и ты предъявишь ему обвинение. Думается, он найдет что сказать в свое оправдание. И тогда не жди от меня пощады!

Эта угроза подействовала безотказно: то, что последует, когда Петр узнает о клевете, для него страшнее, чем гнев отца. Он-то рассчитывал, что все останется между своими… После минутного колебания, искусно изображая муки совести, плаксиво заговорил:

– Прости, папа… Стыдно признаться было, потому и врал. Конечно, поступил низко. Но положение безвыходное: надо долг отдать. Я ведь не знал, что это бабушкин подарок.

– Ладно, отложим выяснение отношений! – оборвал его отец. – Говори: кому отдал кольцо? Может, успеем вернуть, пока не поздно!

– Папочка, я сам выкуплю, только ссуди денег! – взмолился Кирилл, до смерти боясь встречи отца с Аликом. – Я ведь только в залог отдал!

– А сколько ты должен? И за что?

– Пятьсот баксов. Потом тебе все объясню, – даже тут смухлевал негодяй, сообразив, что другой такой возможности ему не представится.

– Ладно, – недолго думая, согласился Виталий Михеевич, – хоть жену успокоит и обрадует. – Поехали за кольцом! Деньги, разумеется, я тебе не доверю.

Достал ключи, открыл сейф, взял нужную ему сумму; снова запер, аккуратно убрал ключи, распорядился, чтобы подали машину, и направился к выходу. Кирилл поплелся за ним как побитая собачонка. Одно утешение – в свою пользу он ухитрился заначить две сотни «зеленых».

Сидя рядом с отцом на заднем сиденье роскошного лимузина, Кирилл лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Он уже успел по мобильной связи узнать у диспетчера ремонтной фирмы, где сейчас Алик, – туда и ехали.

Главное – не допустить объяснений Алика с отцом. Этот подонок из вредности запросто его заложит! Да и незачем бате знать, сколько он ему должен.

Сияющий лаком «бьюик» остановился у обшарпанного дома, и Кирилл, сверив по бумажке записанный адрес, торопливо предложил:

– Подожди в машине, папа, а? Видишь, какая тут грязь… Я один сбегаю и его притащу – уговорю сделать перерыв в работе.

Кирилл нашел приятеля в квартире на пятом этаже. Когда (после объяснений через закрытую дверь с хозяевами) к нему вышел Алик – с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. В грязной, забрызганной краской спецовке, с защитной маской на лице – пугало огородное.

– Ты чего это сюда приперся? – сняв маску, вытаращил глаза наркоман, но по выражению лица Кирилла сразу догадался: – Предки колечка хватились, что ли?

– Вот именно! Маман нагрянула, тот еще скандал учинила. Сейчас некогда объяснять, машина внизу нас ждет. Привез выкуп – аж двести баксов! И на такси получишь.

– Но я не могу, – замялся Алик, – нас же здесь бригада! И потом, в таком виде…

– Ничего, быстро обернемся! – решительно заявил Кирилл. – Коллегам поставишь бутылку, а тебя посадим рядом с водилой. Возьми только что-нибудь подстелить!

Подождал на площадке, когда Алик выйдет, и вместе с ним спустился к машине. «Хорошо, что он сядет спереди, – легче помешать его разговору с отцом», – с облегчением подумал Кирилл и предупредил:

– Не вздумай вякнуть папаше о нашем уговоре. Не то плакали денежки! Колечко отдано тебе в залог. Я ему сказал – за долги, тоже почти правда. А спросит, за что, – молчи как рыба: мол, закон чести не позволяет!

– Ясно! – коротко бросил в ответ Алик – уже подходили к машине. Пока ехали, не подвел, как ни старался банкир хитрыми вопросами узнать правду, не удалось: кредитор его сына угрюмо молчал, отделываясь общими фразами.

Когда остановились у его дома и он вышел, Кирилл, стараясь скрыть охватившее его алчное волнение, поторопил отца:

– Давай поскорей деньги отдам, так договорились, – соврал он. – Сюда не вынесет, знаю его – хитрая бестия.

Виталий Михеевич молча отсчитал и протянул ему пять хрустящих стодолларовых купюр, и Кирилл внутренне возликовал. Когда он, запыхавшись от бега, плюхнулся на заднее сиденье «бьюика» рядом с отцом, тот, рассматривая сверкающее бриллиантом кольцо, удовлетворенно произнес:

– Твое счастье, сын, что удалось сохранить эту память о бабушке. Хоть умно сделал, что заложил. Так и быть, амнистирую тебя по случаю траурного дня!

Искоса взглянул на притворно-постную физиономию отпрыска и огорченно подумал: «Видно, ничто уже его не исправит! И за что судьба меня наказала таким сыном?» Мысленный самоанализ удручил его еще больше: грехов и ошибок так много… Он погрузился в угрюмое молчание и всю оставшуюся дорогу с Кириллом не заговаривал.

В разгар зимней сессии Петр усердно готовился к очередному экзамену, когда к нему домой неожиданно заявился Кирилл. Услышав его голос в домофоне, Петр недовольно спросил:

– Ты что это вдруг? Даже не позвонил. Сам не занимаешься и меня отрываешь.

– Мое дело важнее! Не телефонный разговор, – нетерпеливо объяснил нежданный визитер.

Петр пошел открывать дверь.

– Мне надо с тобой срочно посоветоваться! – с порога заявил Кирилл. – Хватит тебе зубрить! Ты и так все знаешь, а на круглые пятерки не вытянешь!

– Ну это мы еще посмотрим! – весело возразил Петр. – Пока все идет как задумано.

Кирилл скинул дубленку, небрежно бросил на кушетку и прошел вслед за ним в его комнату. Раньше она была кабинетом: здесь стоял большой письменный стол, на стенах до потолка – книжные полки.

– Выкладывай свою проблему, да покороче. – Петр сел на диван, служивший ему постелью, и пододвинул Кириллу кресло. – Надеюсь, действительно серьезная.

– Серьезней не бывает, – с мрачным видом подтвердил тот, удобно развалясь в кресле. – Не удастся отвертеться – в следующем семестре меня уже с вами не будет: переселюсь за океан.

– Так Виталий Михеевич не отказался от своей идеи? Не боится теперь, что один там пропадешь? А зря!

– Конечно, зря! Он еще об этом пожалеет, уныло подтвердил Кирилл. – Когда ты отказался со мной поехать, отец вроде отступил. Но сейчас ситуация в корне изменилась. Не знаю, что и делать!

– А что, собственно, изменилось? Кирилл резко повернулся к Петру.

– Отец создает там свой филиал. Под какой точно вывеской – не знаю, но совместно с американцами. И его тамошний резидент согласился меня опекать, даже жить я должен в его семье. Представляешь?

– Ну а чем ты недоволен? Со мной же соглашался ехать, – пожал плечами Петр – Хотя., конечно, в чужой семье, без надежного друга, не очень весело.

– Если б только это, – с тоской произнес Кирилл. – Все намного хуже. – И посмотрел на Петра, словно искал у него сочувствия. – Посылая нас вместе, отец обещал дать все для хорошей, свободной жизни. Уверен был – рядом с тобой не собьюсь с пути. А без тебя он ограничит меня во всем. Что меня ждет? Скука и прозябание. Дома намного лучше!

– Ничего страшного! Поживешь поскромнее, – успокоительно заметил Петр. – Зато там, за океаном, уж наверное, поинтереснее, чем у нас.

– Кому интереснее там, а мне – здесь. – капризно повысил голос Кирилл. – Что, там разве девушки красивее наших? Такой, как Даша, во всей Америке не сыскать! Будь другом, помоги советом, Петя! Не хочу никуда уезжать!

Видя, как он искренне переживает, не желая делать то, к чему его насильно принуждают, Петр призадумался. Его душа протестовала против навязывания чужой воли. В ожидании – что он скажет – Кирилл откинулся в кресле, не спуская с него глаз. Возникла напряженная пауза.