Валерия Савельева - Головная боль в наследство

Перехватив ифрита за запястье, потянул его на выход из клуба. Когда, наконец, оказались на улице, бегло осмотрелся по сторонам и за шкирку притянул Марида к себе. Всё, вечеринка окончена, можно мне поцелуй перед сном?

Впрочем, прохладный воздух меня немного отрезвил, и, оторвавшись от губ ифрита, я улыбнулся почти невинно да направился перехватывать одно из стоящих за углом такси. Джинн ничего не сказал, лишь усмехнулся, а потом, не требуя объяснений, зашагал следом.

В машине мы сидели довольно далеко друг от друга, так что возбуждение, так остро ощущавшееся в клубе, начало постепенно спадать. Марид всю дорогу смотрел в окно, рассеянно следя за мелькающими огнями ночного города, я же то и дело бросал на джинна косые взгляды, не в силах себя сдерживать. Возбуждение – это одно, желание любоваться на эти чёткие чуть приоткрытые губы, длинные тёмные ресницы, идеальные линии скул – совсем другое. И если первое я мог обуздать, то второе постоянно сидело где-то внутри. И, честно говоря, оно успокаивало.

В подъезде, когда мы поднялись на нужный этаж и оставалось только открыть дверь, Марид вдруг обнял меня, притягивая к себе и страстно целуя. От неожиданности я отступил назад, ударяясь спиной о металл двери, но в тот момент это было уже неважно… На губах ифрита всё ещё чувствовался привкус того коктейля, что мы заказывали в клубе, от кожи шёл едва уловимый запах химического дыма – всегда так ненавистный мной, сейчас он привносил в картину происходящего удивительную яркость деталей.

Вжикнула молния куртки, расстёгиваясь от резкого движения джинна, и вот руки его сомкнулись на моей талии, отделённые от кожи лишь тонкой тканью футболки. Я выгнулся под ладонями Марида, стремясь сильнее приникнуть к его телу, позволяя терзать свой рот неистовым поцелуем.

В сознание привёл громкий щелчок соседней двери. Я резко оттолкнул от себя ифрита, вытирая губы тыльной стороной ладони и переводя испуганный взгляд на выглянувшую в коридор соседку. Галина Николаевна как обычно была "вовремя"!

– Шой-то вы тут шумите на ночь глядя? – прикрикнула на нас баба Гыга переводя изучающий взгляд с одного виновника на другого.

Я готов был поклясться, что старуха заловила нас ещё во время поцелуя, услышав грохот двери и подробно разглядев происходящее в глазок, а сейчас лишь издевалась, спрашивая. Встретившись же взглядом с Маридом, убедился, что не только я думал так – осведомлённость старухи читалась в глазах.

– Мы тут… из клуба, да… гуляли… – пробормотал я, стушевавшись.

– Толику соринка в глаз попала, я помогал вытащить, – добавил ифрит.

Глазки бабы Гыги лукаво блеснули, и теперь она уже полностью вышла в коридор, радуя нас возможностью лицезреть свои домашние тапочки и шёлковую ночнушку до пола. Она пристально глянула на Марида, потом на меня… Инстинктивно подался назад, сильней вжимаясь спиной в дверь и запахивая куртку. Увы, природа играла злую шутку и даже в такой ситуации не давала уняться вновь нахлынувшему возбуждению, наоборот даже, распаляя ещё сильней.

– И вытащил? – усмехнулась Галина Николаевна, проходясь по мне взглядом, будто рентгеном, и подмечая, казалось бы, каждую деталь. Каменный стояк, едва укрытый полами куртки, был не исключением.

Казалось, слова её полны скрытого смысла, и, соответствуя им, вытаскивать Марид должен был не соринку из глаза, а мой напряжённый член из сковывающей его ткани. Я вновь поёжился, тяжело вздохнув.

– Вытащил, – согласился ифрит, отвлекая старуху от созерцания меня.

Взгляд её заметно потеплел, когда женщина повернулась к джинну. Да, я был уверен, что Галина Николаевна всё видела, но в поведении старухи не было и доли брезгливости или неодобрения, лишь заинтересованность. Но её поколение не должно нормально принимать такие отношения двух мужчин, вернее, даже должно совершенно не принимать! Неужели эта противная бабка настолько хорошо относится к Мариду, что готова простить ему всё? Вот думаю, стояли б мы тут с Борькой и целовались, она б так просто в покое не оставила, растрезвонив всему подъезду.

Попытался представить, что бы было в таком случае, но засел уже на первом пункте: создать перед глазами картинку меня с Борькой, страстно друг друга целующих. Неее… геем меня точно назвать нельзя, только если "с узкой направленностью в сторону джинна", как бы пошло это ни звучало.

– И как, большая была? – почему мне опять кажется намёк в словах этой старухи?

– Ну, этого уж я не успел понять. Вы появились так неожиданно, изюминка этих краёв, – вежливо улыбнулся ифрит. – Но я рад, что могу пожелать вам спокойной ночи!

Гыга задумалась ненадолго, кинула испепеляющий взгляд в мою сторону, потом вновь посмотрела на Марида и, тяжело вздохнув, обратилась уже ко мне:

– Видел, Толька, как с женщинами общаться надо? Друг твой всё умеет, была б помоложе, замуж бы за него выскочила! – джинн от таких слов чуть не подавился, радуясь, наверное, что старуха всё же немолода. – А ты… тьфу! – она досадливо сплюнула. – Баба!

И с такими словами скрылась за дверью собственной квартиры, оставляя нас с ифритом наедине. Кхм, баба? Ну это уж слишком!

Я раздражённо развернулся к двери, доставая из кармана ключ и пытаясь вставить его в замочную скважину. Ничего не получалось, пока ладонь ифрита не легла поверх моей, уверенно направляя ключ в правильную сторону.

Щелчок замка прозвучал удивительно громко, будто удар хлыста по раскалённым нервам, очередной заряд так и не спавшего возбуждения. Оказавшись, наконец, дома, я повесил куртку на крючок и резко обернулся к джинну, прижимаясь к его телу и касаясь губами уголка его губ. Ифрит сам углубил поцелуй, прижимая меня ближе к себе, скользя руками всё ниже и ниже по спине, а после сжал пальцами ягодицы, заставляя податься вперёд, тесней соприкоснуться.

Он был ещё в куртке, и прохладное прикосновение обнажённой полоски кожи над поясом джинсов к влажной после улицы ткани одежды внезапно меня отрезвило. Сильнее даже, чем многозначительные шуточки соседки, записавшей меня в "бабы". Чуть прикусив нижнюю губу ифрита, я отстранился, практически упираясь ладонями в его грудь, и выдавил:

– Ладно… я в душ и спать. Устал очень, – получилось отрывисто и немного хрипло, но я безумно надеялся, что возбуждения в голосе слышно не было.

А после рванул к дверям своей комнаты, мечтая поскорей раздеться да ступить под прохладные струи, снимающие напряжение. Или нет, сперва помочь себе снять напряжение, а потом ещё расслабиться под массирующими плечи каплями воды, ибо только прохладный душ от этого дикого желания не спасёт!

Однако Марид успел перехватить меня в зале. Шарф, концы которого джинн и поймал, натянулся, практически лишая меня воздуха, но сразу же опал – ифрит успел подойти ближе и, схватив за плечи, развернуть меня к себе. Сперва мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза – ифрит будто бы спрашивал: "Что случилось?", а я… я просто не знал, что ответить, да и не хотел. Впрочем, вскоре взгляд его скользнул ниже, замирая на вполне очевидном ответе "языка тела".

Я ожидал, что Марид отступит, позволяя мне уйти и расслабиться собственными силами – уж о реакции, которую вызывал у своего хозяина, джинн давно должен был знать! – но он внезапно сжал до сих пор лежащие в ладони концы шарфа и дёрнул меня на себя. Куртка, которую ифрит всё ещё не снял, была мгновенно скинута с плеч и отброшена куда-то в сторону, шарф скользнул по моей шее, ведомый уверенной рукой мужчины, и также упал нам в ноги.

Тёплые губы джинна оставили влажный след на моей шее, зубы чуть прикусили мочку уха. Руки его ласкали спину, забираясь под майку, пересчитывая пальцами позвонки… хотелось прижаться бёдрами к телу мужчины, ощутить жар кожи, но я не смел проявить инициативу сейчас, позволяя ифриту делать всё, что хочет. А хочет ли? Не мог ли я каким-либо неловким жестом указать ему на своё истинное желание, таким образом загадав его?

Но все мысли вылетели из головы, когда ладонь Марида легла на мой пах, чуть сжимая напряжённую плоть сквозь грубую ткань джинсов. Неосознанно я застонал, даже не пытаясь спрятать срывающиеся с губ звуки, в то же время неимоверно остро ощущая и жар второй ладони джинна, скользящей по позвоночнику, и влажные прикосновения губ, исследующих мою шею.

Когда поцелуи Марида спустились с шеи на ключицы, майка уже начала казаться дурацкой и совершенно ненужной преградой. Джинн пытался стянуть её, но ничего не получалось – вторая рука всё ещё касалась моего члена. Потому я чуть отстранился от ифрита, избавляясь от совершенно ненужной детали гардероба, желая почувствовать кожу Марида своей. Конечно, джинн был одет, но хватило и прикосновений рук, до самых плеч не скрытых тканью, чтобы снова ощутить жар в паху – теперь уже практически болезненный.

Вжикнула молния, позволяя чуть расслабиться, рука ифрита перекочевала с моего паха выше, на талию. Марид поцеловал открытую грудь, коснулся нежными губами соска, едва ощутимо, будто играя, а потом толкнул меня, заставляя сесть на диван и откинуться на спинку.

Стук сердца отдавался пульсацией по всему телу: в висках, в паху, даже в кончиках пальцев, которыми я провёл по щеке джинна. Тот усмехнулся, вновь сминая мои губы поцелуем. Руки гладили тело, пальцы будто случайно задевали соски – то ли сам ифрит не мог позволить себе этого, то ли просто смеялся, желая довести до оргазма одними поцелуями. И это у него получилось бы – я был уже на взводе, когда рука Марида скользнула под резинку трусов, и пальцы сжали изнывающий от страсти член. Вроде бы горячая ладонь мужчины сейчас казалась прохладной, от одного прикосновения я уже был готов стонать и извиваться, требуя большего, растворяясь в ощущениях.

Хватило лишь пары движений, чтобы я выгнулся, подставляя шею ласкающим её губам, и со стоном кончил. Оргазм был головокружительный, приносящий с собой прохладу и изнурение. Сердце просто разрывалось в груди, пальцы покалывало, а дыхание застревало в горле.