Слов Аллаха, его заповедей, Марид, конечно, не знал, а возможно, большую их часть никогда и не слышал. Но кое-что отложилось в памяти, и с этим он соглашался. Содомия – тяжкий грех, цена которому смерть…

Размеренно шумел прибой. В отличие от сидящего на берегу мужчины, море было спокойно, его не мучили бесконечные мысли, оно вообще не обязано было думать. И если раньше шум волн успокаивал джинна, сейчас эта тихая песнь моря и сияющая на поверхности лунная дорожка, наоборот, его раздражали.

Марид понимал, что, пусть поцелуй может и был "в шутку", он должен был возненавидеть Анатолия, ведь когда-то даже порвал все связи с собственным братом, упрекнув того в мужеложстве. Но за этот месяц, который был всего лишь жалким мгновением для живущего веками, джинн настолько привязался к хозяину, что просто не мог так поступить, прощая.

Более того, он даже не испытывал отвращения. И потому было действительно страшно.

В квартире стояла тишина, в какое-то мгновение мне даже показалось, что все события последних дней, а может, и месяцев, лишь сон. Глупая блажь сознания, желающего привнести хоть какое-то разнообразие в скучную жизнь своего владельца. Фальшь!

Но если оно так, почему же, закрывая глаза, я могу спокойно восстановить образ Марида? Невозможно помнить такое количество деталей сна. Да и не могло бы подсознание выкинуть эту злую шутку! Только реальность настолько жестока, что может заставить желать поцелуев другого мужчины.

Потолок за ночь начал уже казаться удивительно родным и внимательным, даже узор на нём какой-то принялся проступать… забавный. Бессонница – злая штука, она притягивает мысли, из-за которых в какой-то момент окружающее становится совершенно нереальным. Как, например, сейчас: стены плывут, льющийся из окна свет, кажется, идёт волнами, а цветы, проявляющиеся на потолке, вдохновляют и придают думам некоторую романтичность… только вот головной боли это всё не уменьшает.

Дребезг стекла, донёсшийся откуда-то со стороны кухни, сообщил, что в квартире всё же наблюдается ещё кто-то кроме её хозяина. Честно говоря, меня этот посторонний звук действительно напугал – сердце колотилось, норовя сломать рёбра.

До кухни шёл на цыпочках, боясь оказаться раскрытым раньше времени. Замер в дверях, наблюдая, как ифрит собирает с пола осколки бывшей чашки. Когда же взгляд Марида переместился в мою сторону и остановился на пару секунд… я думал, джинн снова врежет своему хозяину по наглой морде, или, в конце концов, хмуро возвестит: "О времена! О нравы!" – вполне обоснованно подмечая слишком много вольностей, что позволяет себе наше поколение, но он сделал другое. Просто не отреагировал. Никак. Совершенно.

Чашка кофе была вручена мне прямо в руки, вторая – та, что ифрит приготовил себе – звякнула, отставленная на стол. В кухне вновь повисла тишина, лишь стрелки висящих над холодильником часов продолжали свой бег и монотонное пение. Тик-так, тик-так…

Друг на друга мы не смотрели. Вернее, Марид даже не отрывал глаз от кофе в своей чашке, пока я то и дело кидал в сторону джинна косые взгляды – просто не мог прекратить.

Смешно, но я ни капли не сожалел о вчерашнем. Наверное, правда, что фраза про нравы и времена с каждым новым поколением звучит всё более ярко. Границы дозволенного постепенно размываются и даже стираются, становится невозможно понять, когда же разрешённое перетекает в грех. А что вообще является грехом? Лишить другого жизни, за которую он цепляется всеми силами? Да, это точно. Но разве ту тягу, что испытываю я, можно назвать равным ему?

Я вновь посмотрел на Марида, остановил взгляд на губах, которые так и хотелось целовать. До сих пор хотелось.

Тишина начала уже становиться угнетающей, но первым нарушить её я не мог. А как вести себя? Как начать разговор? Я не хочу извиняться за случившееся, потому что в этой дикой тяге виноват не только я, но и джинн! На Борьку или кого ещё мужского пола бросаться совершенно не хочется, но и на девочек, похоже, тоже, а вот Марид…

– Ты завтракать будешь? – ифрит вдруг отставил чашку с кофе и улыбнулся, посмотрев на меня. О чём он думает? Что за чёрт, это неправильно! Теперь казалось, что ничего и не случилось, будто бы это не его хозяин кидался вчера с поцелуями.

Внутренности точно огненными тисками сжали. Вот вроде бы всё прекрасно, не нужно улаживать лишние ссоры, происходящее вернулось в привычное русло, но…

Я ничего не спрашивал, не напоминал. Фальшивая улыбка, растягивающая губы, постепенно начала застывать на лице вырезанной маской. Она становилась привычной, так же, как и Марид, спокойно забывший мою "шутку", так же, как и взгляд, постоянно останавливающийся на губах джинна. Дни шли, я всё ждал, когда же развеется сумасшествие, захватившее разум, но с каждой секундой оно всё больше проникало и в душу.

Борька позвонил дня через три, дождливым утром. Несмотря на погоду, друг был неимоверно жизнерадостен, он будто бы чувствовал, что мне сейчас… плохо? Да, именно так.

– Привет-привет! Что-то ты давно не звонил, потому как порядочный друг решил вызвонить сам. Благо, мобила ещё номер не забыла.

Я улыбнулся, услышав в трубке знакомый голос. Борька одним своим существованием поднимал настроение, он это умел. Порой казалось, Иринин просто создан, чтобы развлекать других, потому, наверное, и занялся музыкой, чтобы дарить своё отличное настроение людям. Ну, не всегда отличное, конечно, но частенько…

– Не так уж давно, – фыркнул в ответ. – Дня три-четыре.

– Ага, и это после того, как сбежал из клуба, – друг в долгу не остался, голос так и сочился язвительностью. – Я уж испугался, что джинн исполнил собственное желание и всё же прибил своего хозяина, нашёл способ. Собирался, если не ответишь, ехать к вам.

– Ах-хах, да уж, нашёл, – пробормотал я. Чёрт, как же близок ты к правде, Боря!

– Не шути так, – Иринин на другом конце провода явно погрозил мне пальцем. – А вообще, у нас сегодня репетиция будет, ты давно не приходил послушать. Не хочешь сегодня присоединиться? Тут я на днях кое-что набросал…

– Присоединиться? Хочу! Когда? – я мгновенно подорвался, готовый мчаться хоть на край света, только бы сбежать из квартиры подальше и не ощущать присутствие джинна где-то рядом.

– Ну, мы, конечно, должны были уже собраться, – протянул в ответ Иринин, этой своей медлительностью ещё более распаляя моё нетерпение, – только вот из-за дождя у Серого ЧП – машина в грязи завязла, он опоздает часа на два. Вот к его приезду можешь и…

– Буду через полчаса! – выпалил я, мгновенно отключаясь и кидаясь за одеждой к шкафу.

Быстро натянул первую попавшуюся майку, джинсы, что валялись рядом с кроватью ещё со вчерашнего дня. Ремня в них не было, но даже искать не стал – плевать, что спадают. Куртки на вешалке тоже не оказалось, но… в общем, с ней поступил так же, как и с ремнём от джинсов, а вернее, просто плюнул на всё и поиски устраивать не стал. Вместо этого схватил с дивана клетчатый шарф, неизвестно как там оказавшийся, и, обмотав его вокруг шеи, выскочил в подъезд.

Однако джинн всё же успел перехватить своего хозяина на лестничной площадке.

– Ты куда? А почему один?

Он перехватил меня за запястье и вопросительно заглянул в глаза. Подойдя чуть ближе, одёрнул майку, поправил шарф на шее… Чёртов гадёныш, ему плевать, что чувствую я! Живёт в своём мире, где нет проблем, где не нужно париться по поводу чувств, а глупые "шутки" быстро забываются. Так бы и врезал!

Хотя в чём-то ифрит прав – нечего поднимать панику и разбивать только устоявшуюся дружбу из-за внезапного порыва, к тому же, если тебе сразу же сообщили, что всё было лишь приколом. Будь я на его месте, то, возможно, поступил бы так же – строить всегда сложней, чем ломать. В особенности это касается отношений.

– К Борьке на репетицию, – я пожал плечами, отворачивая голову и сверля внимательным взглядом соседскую дверь.

– Ааа… – джинн нахмурился. – Ясно. Тогда лучше подожду дома.

Я кивнул и, развернувшись, пошёл вниз по лестнице. Тихо, размеренно, будто бы и не торопился совсем. Но только щёлкнул за спиной замок – Марид зашёл в квартиру и перестал следить, – я сразу же ускорил шаг.

Джинн всегда спрашивает, куда идёт его хозяин, и при возможности увязывается следом. Впрочем, я понимаю почему. Боль, которая сковывает мышцы, она появляется, когда мы с Маридом друг от друга дальше, чем на пятьсот метров. Кажется, Эдже хотела лишь сделать "поводок" для джинна, а на самом деле устроила ловушку будущему хозяину.

Слишком торопясь, я смотрел только под ноги в надежде не запнуться на одной из разбитых ступеней, отчего и не заметил соседку, как раз откуда-то возвращающуюся.

– Здравствуйте, Галина Николаевна, – я виновато улыбнулся, делая вид, будто очень сожалею, что едва не сбил старушку с ног. – Простите, задумался.

– Вечно ты в облаках витаешь, не то что друг твой. Вот где порядочный парень. И красивый, никак не сравнить… – Гыга досадливо махнула рукой и принялась поправлять в глубоком декольте морщинистую грудь.

Я сглотнул и отвёл взгляд, не в силах наблюдать за этим ужасным зрелищем, даже постарался мимо ушей пропустить слова вредной бабки. Но где уж там?

– Галина Николаевна, я не такой уж и страшный, вообще-то. Вполне обычный и симпатичный молодой человек, который нравится девушкам.

"Ага, и которому нравится один красивый, по вашему мнению, мужик", – добавил мысленно, вместе с этим отвешивая себе такую же ментальную оплеуху.

– Ох, милок, да парней-то сейчас мало, вот девки хоть на кого и вешаются, как репей, – старушка поджала губы.

Ах она старая сучка! Значит, я – "хоть кто", на которого, если б мужчин больше было, никто б и не посмотрел?

– Простите, но не соглашусь, – нахмурился, сверля её гневным взглядом. Достала! И так настроение поганое, так ещё больше портит. – И я должен идти. Тороплюсь.