Почему, глядя на него, у нее сжимается сердце? Потому, что он прекрасен, как божество? Или дело не только в этом?

– Я просто гуляла, – ответила Мэгги. – Вы написали, что не приедете сегодня.

Эджингтон изогнул бровь, выражая пренебрежение к ее словам.

– Смысл моего вопроса не в этом.

Мэгги смотрела на него, подавляя желание обхватить себя руками.

– Я навещала Перл Бланк.

Лицо Эджингтона вытянулось.

– Должно быть, тебе пришлось пройти полгорода.

– Треть, – уточнила Мэгги.

– Ты боишься Дэнни, который – вынужден напомнить – послал своих парней избить твою подругу, и тем не менее решилась с наступлением темноты пойти одна через весь Лондон? – сказал барон бесстрастным тоном, с каменным выражением лица, хотя в голосе его звучало осуждение.

– На улице я в большей безопасности, чем здесь, – резко сказала Мэгги. – По крайней мере никто из людей Дэнни не знал, где я была. И там я оказалась не по его воле.

Барона удивили ее слова.

– Что значит, «не по его воле»? – спросил он, сузив глаза.

Мэгги вздохнула, внезапно ощутив усталость.

– Это долго объяснять. Может, мы присядем?

Барон посмотрел на нее долгим взглядом, потом сделал шаг в сторону, молча приглашая Мэгги войти в гостиную. Она прошла мимо него, непроизвольно среагировав на его близость: это не было, как прежде, волнение, связанное с неопределенностью и нерешительностью; в данный момент она испытывала знакомое сладостное чувство предвкушения.

Эджингтон включил светильники и закрыл дверь. Мэгги села на диван у окна, и барон без приглашения с самоуверенной грацией устроился рядом. Он находился так близко, что, казалось, его крупная фигура заполнила весь диван, подавляя ее.

Мэгги тяжело вздохнула.

– Перл дала мне письмо от какого-то джентльмена, в котором тот просит ее устроить так, чтобы я оказалась в театре на том самом прослушивании, где вы нашли меня.

Эджингтон нахмурился:

– В письме не могло быть предусмотрено, что я буду там именно в этот день. Никто, кроме моей сестры, не знал, что я ищу женщину с определенной целью.

– Там была указана дата, – сказала Мэгги. – Однако получилось так, что я пришла на это прослушивание и вы выбрали меня именно в этот день. Теперь я здесь, и Дэнни сказал, что очень доволен этим обстоятельством…

– Может быть, Дэнни имел в виду что-то другое? – предположил барон. – Возможно, его план провалился, но он хотел, чтобы ты думала, будто бы все идет так, как замыслил он.

– Кто знал, что вы будете на этом прослушивании? Может быть, он хотел, чтобы вы встретили меня, но имел другой замысел относительно того, что будет потом, – предположила Мэгги.

– Лучше спросить, кто не знал о моем предполагаемом присутствии в театре, – сказал Чарлз. – Там, как всегда, были Дайнс и Гиффорд, и я бываю по меньшей мере на восьми из десяти прослушиваний. Едва ли это является секретом. – Он задумчиво поджал губы. – Я люблю оперу.

Мэгги раздраженно тряхнула головой:

– Но почему Дэнни – или кто-то другой – хотел, чтобы я оказалась на вашем пути?

– Я не уверен, что кто-то специально устроил эту встречу, – сказал барон.

«А я уверена», – подумала Мэгги, с трудом удержавшись от резкого возражения. Весь ее жизненный опыт говорил ей, что здесь дело нечисто, что все эти совпадения подозрительны, и если бы она не была такой простофилей, то могла бы заметить…

Барон посмотрел на нее, сдвинув брови:

– Если ты действительно считаешь, что тебя послали на это прослушивание, чтобы мы встретились, значит, ты подозреваешь…

Мэгги беспокойно задвигалась.

– Я только хотела сказать, что вы невольно были вовлечены в какую-то непонятную игру.

Эджингтон проигнорировал ее замечание, распознав попытку Мэгги уклониться от сути дела.

– Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, – сказал барон. – Возможно, пару недель назад твои увертки сработали бы. Если, по-твоему, Дэнни хотел, чтобы ты попала в этот дом, тогда логично предположить, не приложил ли и я к этому руку. – Эджингтон говорил ровным, спокойным тоном.

– Да, – тихо сказала Мэгги. – Прочитав это письмо, я действительно на мгновение заподозрила, что вы решили завлечь меня к себе обманом с какой-то нехорошей целью. – Она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. – В самом деле, что я знаю о вас? Мне известно лишь ваше имя и положение, известно, что у вас есть мать и сестра и дом за пределами Лондона, где через несколько недель вы устраиваете прием, а также известно немного о том, что вам нравится или не нравится. Вот и все. Больше я ничего не знаю, хотя думаю, что вы не такой человек, который позволит вовлечь себя в подозрительное дело. – Барон молчал, не отрывая от Мэгги взгляда. По выражению его лица, казалось, что он был сейчас где-то очень далеко. Мэгги робко откашлялась, после чего продолжила: – Я понимаю, что говорю не то, но хочу сказать. Большинство джентльменов вашего положения не стали бы заботиться о такой девушке, как я, то есть они не стали бы беспокоиться о том, что будет со мной, если даже я делю с ними постель. Конечно, они много говорят о чести, о достоинстве джентльмена и прочих благородных вещах, но это значит лишь то, что они стремятся вы глядеть джентльменами исключительно перед другими джентльменами. А вы другой. Иногда, находясь с вами, я забываю, что мы из разных миров. – Барон сидел не шевелясь и молчал, а Мэгги, запинаясь, добавила: – Вы понимаете, что я имею в виду?

– Да, – сказал он глухим, низким голосом. – Я понимаю, хотя не заслуживаю такого доверия.

Мэгги смотрела на него, сбитая с толку.

– Почему не заслуживаете?

Его улыбка была скорее похожа на гримасу.

– Потому что я распутничал и пьянствовал вместе с большинством из известных джентльменов. Играл в азартные игры, уклонялся от оплаты счетов портного и использовал других людей для своего удовольствия так же, как мои предки в течение длительного времени. И это давно всем известно.

Мэгги покачала головой, отрицая услышанное:

– Нет, этого не может быть. Вы всегда казались серьезным, правильным человеком…

– Я стараюсь исправиться, – согласился Чарлз. – Однако не все можно исправить. Как говорится, сделанного не переделаешь.

– Но что такого вы могли натворить? – спросила Мэгги, протестуя.

– Обычные безумные прегрешения, которые совершают мужчины моего круга. Ты никогда не слышала, что грехи отцов переходят к сыновьям? – спросил Эд-жингтон.

Мэгги покачала головой, а в его глазах промелькнули веселые искорки.

– Тебе известно о таком понятии, как «голос крови»?

– Да… хотя я не верю в это.

– Почему? – Казалось, он искренне заинтересовался.

Мэгги нахмурилась:

– Моя мать была дешевой ирландской проституткой, и, как я слышала, когда у нее не стало клиентов, она окончательно погрязла в пьянстве. Мой отец – я сомневаюсь, что мать знала его имя, – вероятно, был не лучше. Когда она умерла во время эпидемии холеры, ее унесли и закопали на клочке земли, который стал ее единственной собственностью. Возможно, я создана не для того, чтобы добиться многого в этой жизни, однако я не верю, что мне уготовлена такая же судьба.

Барон на мгновение закрыл глаза, погруженный в свои мысли.

– Полагаю, – сказал он, – в моем случае дело обстоит иначе. Что тебе оставила мать после смерти?

Эти слова напомнили Мэгги о старой боли, такой старой, что она уже не воспринимала ее как боль.

– Ничего. Не оставила даже имени.

– А отец оставил мне в наследство имущество, титул и запятнанную репутацию Эджингтонов, – сказал барон. – Как мог я принять одно и избежать другого? Земли перешли ко мне со всеми долгами, а титул – с сознанием вины. И эта вина, являясь следствием жизни отца, не может исчезнуть с его смертью, как и грехи предков до одиннадцатого поколения, которые не могли не оставить свой след. – Все прошлые прегрешения Эджингтонов находят отражение в настоящее время, ложась пятном на мою репутацию.

Мэгги снова была поражена тем, насколько Эджингтон похож на марионетку, ведомую своими предрассудками, но теперь эта аналогия казалась более зловещей, чем абсурдной: какой-то ужасный призрак порочил человека, который вопреки своему желанию соглашался с этим.

– Но все это должно когда-то закончиться. Грехи всех предков слишком тяжелое бремя для одного человека, чтобы он мог выдержать его, – сказала Мэгги. – После стольких поколений невозможно справиться с такой непосильной ношей.

– Зло, совершенное людьми, долго живет после них, а добро оказывается погребенным вместе с их костями, – тихо произнес Чарлз. Его губы изогнулись в подобие улыбки, но глаза оставались печальными. Мэгги вопросительно взглянула на него, и он пояснил: – Боюсь, все не так просто. Ты знаешь о моем пари с сестрой. И мне кажется странным все то, что произошло после этого, начиная с нашей случайной встречи до настоящего момента. – Брови Эджингтона иронично изогнулись. – Я стараюсь исправить ошибки отца или по крайней мере смягчить их последствия, обеспечивая внебрачного ребенка моей гувернантки.

– Его ребенка! – догадалась Мэгги.

– Да, это его ребенок и ее позор, – сказал Чарлз. – Мисс Барретт уволили через год после того, как моя мать наняла ее, и я никогда не спрашивал почему. Я узнал причину, только когда занялся бумагами отца через несколько месяцев после его смерти. Там было письмо от хозяйки дешевого пансиона, где жила бывшая гувернантка, в котором сообщалось, что мисс Барретт умерла и что ее дочь выставят на улицу, если отец не оплатит долг за аренду помещения.

– Он сделал это? – спросила Мэгги.

Барон покачал головой:

– Его в большей степени волновали карточные долги или покупка новой лошади. Я узнал из письма только имя внебрачной дочери отца и ничего более. Однако, когда я нашел ее, мне стало известно еще кое-что.

– Что именно?