У меня такое ощущение, будто я бегу по пустому залу как собака, поджав хвост. Выйдя из школы, я с нетерпением бегу к своему грузовику, желая поскорее прояснить все обвинения в свой адрес от Шарлотты.

Я запрыгиваю обратно в машину, где Шарлотта терпеливо ждет меня, прокручивая сообщения в своем телефоне.

— Ты опаздываешь на работу, — говорю я ей, — но я хочу поговорить, если у тебя есть время.

— Да, нам нужно поговорить, — говорит она, положив телефон на колени. — Я думаю, нам стоит начать с писем... и женщины в саду.

Вот черт. Олив... моя маленькая болтушка. Теперь я начинаю понимать, откуда произрастают корни гнева Шарлотты.

Стонущий звук образуется в задней части моего горла. Так всегда происходит, когда я не могу придумать нужный ответ. Я все еще прокручиваю в голове мысли, приходящие мне сейчас на ум, пока усаживаюсь на водительском сиденье.

— Эти письма были секретом в течение очень долгого времени, и не только для тебя, но и для всей моей семьи. Я думаю, это нечто между Элли и мной. Здесь действительно нет никакого другого объяснения, мне нечего скрывать, кроме того, что я просто решил оставить это личным.

— Эта женщина пишет тебе письма каждую неделю или около того. Я не могу не задаться вопросом, что еще в этой тайне мне неизвестно?

— Больше ничего, — отвечаю я. — Я даже не знаю ее. Это просто письма, и не думаю, что хотел бы делиться с кем-нибудь этим.

— Я должна была просто спросить тебя вчера вечером вместо того, чтобы выбрать из двух зол худшее, — произносит она, теребя рыхлую нить на джинсах.

Меня охватывает чувство вины, когда я вспоминаю о том, как смотрел на Ари в садах, но я не смотрел бы на нее так, не будь зол на Шарлотту, когда узнал, что между ними с ЭйДжеем что-то было.

— Может, мне стоить напомнить тебе о секрете, который вы с ЭйДжеем скрыли от меня? — я заканчиваю свой вопрос с хитрой усмешкой, пытаясь закрепить прекращение конфликта.

— Справедливо, — говорит она, выпустив облегченный вздох.

— У меня никого нет, и я ни с кем не сплю, — подтверждаю я.

— И я, наверное, никогда бы не пришла к такому выводу, если бы Олив не сказала мне о твоем свидании с «Диснеевской принцессой», — она показывает кавычки воздухе, — в садах.

Это объяснить будет немного сложнее, так как я не знаю много об Ари, кроме того, что мы разделяем общий интерес к месту, которое периодически посещаем. Олив вырыла мне миленькую ямку.

— С этой женщиной я столкнулся пару раз в садах, когда навещал Элли. Казалось, что она тоже прошла через что-то плохое в своей жизни, и я поболтал с ней в течение нескольких минут. Я не знаю многого о ней… — чувствую, что нахожусь в обороне, пытаясь оправдать свои действия, когда на самом деле я ничего плохого не сделал, только не сказал, что она была привлекательной женщиной. Это не преступление, даже счастливо женатые мужчины делают это.

— Я понимаю, — говорит Шарлотта. — Серьезно. Но я уверена, что ты сможешь понять мои внезапные приступы беспокойства или вопросы.

— Конечно. Если это беспокоит тебя, то я понимаю, но есть некоторые вещи, которые мне не изменить в своей жизни, мой собственный здравый смысл, как и эти письма, и я не могу ничего поделать с этим. Я не хочу просить тебя привыкнуть к ним, но это всего лишь багаж, который идет вместе со мной.

— Я принимаю его. И я все еще хочу этого, — говорит она, положив свою руку на мою. — Я разозлилась прошлой ночью, потому что я очень, очень сильно хочу этого. Тебя. Я просто хотела убедиться, что мы на одной ступени, и я думаю, что пора двигаться дальше.

Я смотрю на нее, переворачиваю свою ладонь и сжимаю ее пальцы.

— Я хочу того же.

Она отстегивает ремень безопасности и роняет телефон в подстаканник. Я не знаю, как у нее получается так маневрировать в машине, но она перепрыгивает через центральную консоль, упираясь коленями по обе стороны моего тела. Я даже не успеваю среагировать, как ее губы касаются моих. Ее руки скользят мне под рубашку, и, черт возьми, мы до сих пор находимся посреди школьной стоянки. Я отстраняюсь.

— Ты с ума сошла? — смеюсь я. — Нас упекут за решетку, потому что мы пропагандируем педофилию или еще что-нибудь, делая это здесь, на школьной стоянке.

Она смеется и убирает свою руку из-под моей рубашки. Уткнувшись головой в мое плечо, она бормочет:

— Черт, ты прав. Как быстро ты можешь доехать до дома?

— Достаточно быстро, — говорю я.

Мы уже на полпути к дому, когда я чувствую, как Шарлотта проводит рукой по моей ноге.

— Шарлотта, я убью нас обоих, если ты не остановишься.

Но она не останавливается. Она продолжает вести руку вверх, пока не достигает моего члена. Нежно сжимая его, она медленно начинает двигать рукой назад и вперед по моей внезапно образовавшейся безумной твердости. Я собираюсь выпрыгнуть из своих чертовых штанов прямо сейчас. Боже, он жив.

К тому времени, как мы паркуемся у дома, я чувствую себя как поднятая палатка, которая сдуется за секунды. Она бежит впереди меня, открывает дверь и врывается внутрь. Ее рубашка летит на пол прежде, чем я даже успеваю переступить порог. Иисус, это не может происходить в реальности. Джинсы летят вслед за рубашкой, а затем она стоит передо мной в черных трусиках и черном кружевном бюстгальтере, который не оставляет ничего для полета фантазии. Я поднимаю ее, и ноги девушки оборачиваются вокруг моего тела, когда несу свою ношу вверх по лестнице в ее спальню — комнату, в которую я до сих пор не заходил. Я кладу ее на кровать и стаскиваю с себя рубашку, пока она занимается моим поясом, ширинкой, пуговицей… Брюки — до свидания. Боксеры тоже. Ее бюстгальтер, определенно, лишний, а трусики уже висят на углу спинки кровати.

Я приподнимаюсь на кровати, возвышаясь над ней, а затем наклоняюсь и захватываю зубами один из ее сосков нежно-розового цвета. Это все, что нужно для того, чтобы она начала стонать, ну и побудить меня ускориться. Я провожу рукой вниз вдоль ее тела, пока не останавливаюсь между ног, где я гостеприимно встречен обильными соками. Я предполагаю, что прелюдии без надобности, на ощупь она совершенно готова, но я еще не все исследовал. Я проскальзываю двумя пальцами внутрь нее, чувствуя, какая она тугая вокруг меня, от этого мой бедный и не такой уж мертвый член впадает в ревность. Ее стоны становятся громче, движения резче. Не давая ей кончить раньше меня, я вытаскиваю пальцы, давая ей возможность достать презервативы из тумбочки.

Надев его на мою пульсирующую твердость, она обхватывает мой член пальцами и тянет меня к себе. Мои мысли размыты, я потерялся в ощущениях, мое тело в предвкушении уже благодарит меня. Я закрываю глаза и вонзаюсь в нее, неожиданно обнаружив по ее крику, что она любит жесткий и грубый секс. Я зажимаю ее руки над головой, пока толкаюсь в нее именно так, как и хотел все это время. Она оборачивает ноги вокруг меня, заключая в кольцо, пока кричит так громко, как я и не думал, что женщины вообще могут кричать. Ее спазмы говорят мне о том, что она кончила, но я думаю, она знает, что я еще нет.

Она сжимает руками мои бицепсы и опрокидывает на кровати, взбираясь на меня верхом, подарив мне самый невероятный вид снизу на ее большие подпрыгивающие сиськи. Я хватаюсь за ее бедра, наслаждаясь тем, как ее задница чувствуется в моих ладонях. Поймав ее губы, я понимаю, что она снова на грани оргазма. Но на этот раз она не будет одинока. Давление и тепло ее тела делают свое дело, как будто она знает точную секунду, когда и как ей стоит двигаться, и я кончаю. Такое чувство, что вся моя депрессия исчезает, растворившись в этой кровати подо мной. Я не думаю, что могу пошевелиться прямо сейчас. Не думаю, что хочу этого.

Она падает на меня сверху, припадая губами к моей шее и застывая там, — это то, что нужно.

— Ты удивительный, — шепчет она у моей кожи. — У меня никогда не было ничего даже близкого к тому, что ты только что дал мне.

Ее слова — это пробуждение и комплимент одновременно. Я не уверен, что могу понять это, особенно после того, как моя почти мертвая часть тела, та, что ниже пояса, так долго отсутствовала, но я воспринимаю это как хорошее похлопывание по спине.

— Ты и сама не так уж плоха, — бормочу я. — На самом деле, ты чертовски невероятная.

Улыбка расползается на моих губах, когда я складываю руки за головой. Я действительно чувствую себя сейчас на миллион баксов.

— Нет, я думаю, ты не понимаешь… — говорит она. — Никто и никогда не мог довести меня… ну, ты понимаешь. Ни одного раза, а тут дважды?

Ее слова и мягкий смех, как десертное вино — идеальное окончание наивкуснейшего обеда.

Она была замужем, но никто и никогда не довел ее до оргазма? Я не знаю, стоит ли удивляться или на самом деле гордиться своими усилиями. Мне проще предположить, что я — невероятный.

— Ничего себе, постарайся не тешить мое самолюбие так часто, — говорю я ей.

— Я не буду поднимать твою самооценку, но…— ее слова обрываются, когда она спускается вниз по моему телу, принимая мой все еще очень жесткий член в свой рот.

Я никогда не смогу двигаться снова. Это оно. Я сделал... «без разницы».

ГЛАВА 12



ФЕВРАЛЬ